Всё это время подружки невесты пели знакомые уже Алёнке песни. Местами она даже подпевала, удивляясь самой себе.

Одна Танюшка не пела. Она сияла, как медный таз и время от времени бросала на Алёнку взгляды, полные презрения.

«И вот не было же у нас открытого конфликта, а поди ж ты, злится девчонка и отношения своего не скрывает».

Малаша днями у колодца обмолвилась:

— Наша-то радуется, что свадьба у вас с Авдеем расстроилась. Про то она только и знала… Поди, выдумала, Алён, а?

— Не выдумала, Малаша. И свадьбы не будет. Но я потом тебе всё расскажу, — Алёнка доверительно взяла подругу за руку и обвела взглядом колодезных сплетниц.

— Ага… — понимающе ответила Малаша, а сама от таких новостей даже глаза шире сделала. — Демидко меня к вам не пущает. Сама знаешь, что он всякое думает. Да и избу нашу совсем скоро достроят. Демид — мастер хороший, для таких поперёд всех дома правят. Зато как своим домом заживём, я почитай весь день одна буду по хозяйству колготиться. Вот и приходи, когда хошь.

— Приду, Малаша, приду обязательно, — отвечала Алёнка для успокоения подруги, понимая, что вряд ли сумеет выполнить своё обещание.

Песня оборвалась на середине, выдавая некое замешательство. Невесте уже заплели широкую косу и открыли огромный сундук с нарядом. Малаша растеряно смотрела внутрь. Потом подняла голову на окружающих, как бы спрашивая, а что с этим делать?

— Там фижмы лежат, сначала их надо на талии закрепить, а потом уж платье поверх, — подсказала Филька.

Малаша достала из сундука диковинное сооружение из хитро связанной лозы. Весь её вид показывал, что она понятия не имеет, каким боком крепить это к человеку. Фелициата захихикала, выдернула из рук помощницы кринолин, уложила его на пол, вступила в середину и скомандовала:

— Поднимайте, — а когда сооружение оказалось на талии, принялась самостоятельно что-то утягивать и завязывать. — Всё. Теперь платье.

«Ни дать, ни взять — барыня», — почему-то с неприязнью подумала Алёнка и сама себе удивилась. — «Наверное, я просто завидую».

— Ой, девочки, сначала корсет! — спохватилась невеста.

Малаша глянула в сундук и поняла, что не знает, что именно из этого вороха кружев и парчи надо достать.

— Малаша… — прошептала Алёнка, — Можно я тебе помогу?

— Помоги, раз умеешь, — ответила востроухая Филька.

И Малаша на шаг отступила. Алёнка подошла к сундуку, покопалась и отыскала-таки на дне корсет. А ещё шёлковые чулки и туфли.

— Давайте с чулков начнём, девочки, — предложила она, и все согласились, предоставив сведущему человеку разбираться с диковинным нарядом.

Когда корсет был затянут, а чулки и туфли надеты на непривычные к ним ноги невесты, пришла очередь платья. Собственно, это не было платьем в Алёнкином понимании.

Нижний «фрепон», как его обозвала Филька, состоял из шёлковых топа с юбкой, вышитых спереди редкими цветочками из серебряной нити.

Верхний слой наряда — «модест» смотрелся гораздо богаче. Распашная юбка, отделанная почти сплошной серебряной вышивкой, спереди завязывалась маленьким атласным бантом. А жакет из той же ткани, что и верхняя юбка, туго застёгивался впереди маленькими пуговичками и имел узкие рукава, с кружевными каскадами на локтях. Поверх каждой из пуговичек следовало повязать атласные банты и сделать это таким образом, чтобы верхние были побольше, а нижние шли на уменьшение.

Когда возня с бантами наконец-то закончилась, Алёнка отступила назад, чтобы полюбоваться невестой. В платье-рококо деревенская Филька смотрелась как фарфоровая статуэтка. Талия стала вполовину тоньше, а грудь — выше. Белый шёлк с серебром выгодно оттенял румянец щёк и губ. Только голова оставалась без высокой прически с буклями.

Алёнка заглянула в сундук, но кроме длинного куска прозрачного шёлка ничего там не обнаружила.

— Ой, фата осталась, — озвучила Филька общую мысль. — Танечка, кликни дружку.

Танюшка не торопясь поднялась и вышла из горницы, чтобы позвать кого-то со двора. Девушки на лавках шептались. По всему выходило, что головной убор будет подарком барина, и принесёт его дружка. Потому что пока фату крепить было не на что. А с непокрытой головой в церковь являться нельзя.

Наконец, Танюшка вернулась в сопровождении молодого человека в треуголке и с внушительным свёртком подмышкой. Алёнка впервые близко увидела мужчину, одетого так, как завещал Пётр I. Волосы до плеч, пышное белое жабо под щетинистым подбородком. Поверх длинного черного жилета был накинут зеленый камзол. А из штанишек по колено торчали жилистые ноги в серых чумазых чулках и разношенных ботинках с пряжкой.

Молодой человек отвесил поклон, сняв при этом треуголку и продемонстрировав сальные волосы, расчёсанные на прямой пробор.

— Дамы. Фелициата Стефановна. Коллежский секретарь Гавриил Воронов. К вашим услугам, — галантно поприветствовал присутствующих чиновник, после чего вернул треуголку на голову. — А это презент. Прекрасной невесте от Алексея Фёдоровича.

Секретарь вытянул вперед руку со свёртком и развернул синее сукно. Девушки в едином порыве ахнули… Алёнка забыла, как дышать…

А Филька всплеснула руками:

— О боже! В жизни не видела такой прелестной малахитовой шкатулки!

Апёнка деревянными пальцами помогала невесте надевать царский убор, который, конечно же, оказался внутри знакомого до боли ларца.

Сердце ныло.

В голове стучало.

От волнения или от того, что желанные, такие знакомые Алёнке камушки никак не хотели расставаться с её руками. А надо было, очень надо надеть их именно на Фильку в день её свадьбы. Потому что принадлежали они теперь этой избалованной девчонке.

И потому что только Алёнка вызвалась помочь с драгоценностями. А Малаша с молодкой-помощницей, заглянув в шкатулку, смутились окончательно и молча уселись на лавку.

Песен не пели, всё больше шушукались. Свадьба и так уже шла «не по-нашему», не по обычаю.

Филька щебетала:

— Мы с портным сначала хотели кокошник сделать. Только не полотном его обтянуть, а шёлком, из которого платье нижнее скроено. Украсить хотели богато серебром да жемчугами. А недавно указание от Алексея Фёдоровича пришло, чтоб убор головной не делали. Потому как он сам мне его пожалует… И то смотрю я, не наших мастеров это работа. Нашими-то побрякушками у матушки ларцы переполнены… Чай из Франции для меня Алексей Фёдорович шкатулку привёз… Ай, Алёнка, чего за волосы дёргаешь?

Алёнка не трогала Филькины волосы… Она застёгивала на белой шейке бусы и всё думала, как такое выйти могло? «Каким ветром занесло шкатулку к барину? Может, выкупил её у немки за хорошую цену? А может, пригрозил и принудил продать? Этингеры ведь подвластны этому горному магнату…»

Как бы то ни было, все колечки и серьги и даже сложный убор на голову с диадемой наконец-то дополнили невестин наряд. Последним штрихом стала шёлковая фата, которую Алёнка легко прицепила к основанию диадемы на специальные крючки, видимо, для этой цели и предназначенные.

Впереди было церковное венчание и заочный свадебный пир в доме Филькиных родителей. А у Алёнки мысли смешались в кашу. Украшения ускользали из её рук, как шустрые ящерицы. Заберёт Фильку барин в Екатеринбург и поминай, как звали. И шкатулки малахитовой Алёнка больше не увидит.

Как во сне она вышла с толпой подруг и родственников из избы, кутаясь в шерстяной платок вместо свитера, и пошла со двора на улицу. От ярких нарядов гостей и жёлтых одуванчиков в траве рябило в глазах.

Сквозь толпу протиснулся Авдей и взял под руку. Стало лучше. Алёнка себя будто устойчивее на земле почувствовала.

— С женихом они в церкви встретятся, вот и величальных с выгонным пирогом не было. Свадьба у них на басурманский манер выходит.

— Авдей, ты украшения на ней видел? — прошептала Алёнка.

Свадебные подробности интересовали её сейчас меньше всего.

— Внимания не обратил, а что?

— А они те самые были. Из шкатулки.