Алёнку и саму терзало любопытство о будущем, но она сомневалась. Вот не было уверенности, что Варвара обрадуется стае экзальтированных девиц.

Но Варвара на удивление сразу же согласилась. Да ещё и приплясывала целый день от нетерпения. И Алёнка начала понимать, отчего у травницы — женщины привлекательной в молодости и не растратившей своеобразного очарования даже сейчас — не было и никогда не будет мужа. Потому, что в душе она так и осталась девушкой. Озорной и на выдумки гораздой. А самое главное — свободной. Не могла Алёнка представить себе Варвару Степановну, молчащую в присутствии супруга или послушно выполняющую его указания. Да и подходящего мужа для неё представить не могла. И конечно, травница раболепно встречала и привечала начальство, но то была лишь маска для самосохранения, не более.

В назначенное время в бане установили пару небольших зеркал и две средние лучины по бокам, но так, чтобы обе попадали в отражения. Алёнка думала, что найти зеркала будет трудно, ведь даже у Варвары ни одного кусочка не сохранилось. Но на что только не готовы пойти девчонки, лишь бы узнать наперёд про суженых! Вот и зеркала тайком притащили. А матерям сказали, что друг к дружке в гости с ночевкой пошли.

Алёнка стояла около бани в толпе девиц и от скуки смотрела по сторонам. Колени, прикрытые лишь сарафаном, мёрзли на морозе и заставляли прыгать с ноги на ногу. В ночном черно-синем небе звёзды сияли так же ярко, как и бриллианты в серьгах начальницы отдела кредитования.

Боже, как давно это было…

И как больно резанула по сердцу тоска по сыну…

Ничего, она скоро вернётся в родной 21 век. Надо только сосредоточиться на собственном желании и увидеть ответ в зеркальном коридоре. Это сработает. Должно. Места здесь такие, что всякое волшебство возможно. Алёнка это кожей чувствовала. Правда объяснить толком, откуда взялась такая уверенность, даже самой себе не могла.

Девушки с улицы по очереди заходили в баню, пристально вглядывались в зеркальный коридор и старались увидеть суженого. Глупышки не знали или не замечали того, на что Алёнка давно уже обратила внимание — парней в Полевском гораздо больше, чем девушек. Их сюда специально свозили. Чтобы ни одна девка холостой не осталась. Или вдовушка. Одиноких вдов здесь и вправду почти не было — в этом Никифор душой не покривил.

Скрипнула банная дверь, выпуская с облаком пара Танюшку.

— Авдея увидела, девочки… — счастливая и зарумянившаяся она шептала имя любимого и, кажется, сама не верила своему счастью.

— И что он? Что он делал? К тебе шёл? — закидали её подружки вопросами.

— Работал, кажется… потом голову поднял… и так посмотрел на меня… серьёзно, — Танюшка всё ещё не могла прийти в себя.

«Надо же, какое сильное самовнушение», — скепсис защищал Алёнку от охватывавшего порой чувства вины. «Никто из девушек, что из бани вышли, конкретного парня не разглядел. Даже те, кто видел кого-то, рассказывали про силуэт вдалеке, не более».

— Алёнка, твоя очередь! Иди, Алёнушка, чего стоишь? — подталкивали её к банной двери Танины подружки.

Она вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. Баня была непривычно ярко освещена, но по углам всё равно оставались зловещие какие-то тени… Что-то шевелилось там… А может, Алёнке показалось? По совету Варвары, она старалась смотреть только в зеркала. Точнее, в коридор из зеркал с множеством отражений огоньков лучины.

— Где шкатулка?.. — твёрдо прошептала попаданка.

Но зеркала молчали.

Изредка щёлкала левая лучина, видимо, отсырела в сенях.

— Покажи мне камни, которые перенесли меня сюда из родного времени, — повторила Алёнка свою просьбу более конкретно.

И вновь тишина…

Алёнку повело. Толи усталость сказалась, толи напряжение последних дней.

Она вглядывалась в зеркальный коридор так, будто от этого зависела её жизнь…

И когда вдалеке показалось какое-то движение, она сначала сама себе не поверила, но продолжала смотреть в середину зеркала. А фигура меж тем постепенно увеличивалась. Внутри зеркального коридора кто-то шёл. Да и сам коридор, выложенный бревнами бани, сменился на узкий проход, вырубленный внутри каменной горы.

Наконец начал просматриваться тёмный мужской силуэт. Алёнка не отводила взгляд. Мужчина, несомненно. Одет не по-местному, во что-то черное и обтягивающее. Алёнка глазам своим не поверила… Она бы не удивилась, увидя подобного персонажа на постере какой-нибудь рок-группы. Чёрная кожа, рельефное тело… Но в Полевском?.. Кудрявый, короткая чёрная бородка…

Апёнка слегка зависла, пытаясь объяснить самой себе необъяснимое. Вот и лицо показалось… И тут её внимание переключилось на то, что этот «Джон Сноу» держал в руках и то, что увидела она не сразу на фоне торса в чёрной рубахе — малахитовую шкатулку! Ту самую, присланную ошибочно курьерской доставкой — сомнений быть не могло!

Наконец мужчина дошёл до маленькой каменной площадки, поставил шкатулку на пол, развернулся и пошёл обратно.

— Вернись!.. Эй!.. Скажи, где ты её оставил?! — закричала Алёнка в спину удаляющемуся, но тот будто и не слышал.

«Опять тупик! Тайны, загадки — сколько можно!»

— Пожалуйста! — навзрыд повторила девушка. — Она мне очень-очень нужна!.. — женские кулачки с бессильной злостью стукнули кулаками по лавке.

Зеркала дрогнули. Мужчина обернулся. Сверкнули в темноте пещеры золотые радужки глаз.

Вокруг Алёнки всё будто помутнело, и она без чувств повалилась на холодный пол бани.

В начале лютеня, как и обещало начальство, прибыла в Полевской строительная бригада. Состояла она из двадцати молодых мужиков, часть из которых, по опыту прошлых лет, так и оседала в посёлке, пополняя ряды женихов и заводских рабочих.

Мужья из них получались завидные, хоть и приезжали они без родителей и прочих сродственников. Зато в тот же год получали избу с огородом и рабочее место на заводе.

Лес для стройки валили зимой, в трескучие морозы, пока внутри стволов не потекли весенние соки, из-за которых древесина могла начать подгнивать. Из заготовленного подсушенного леса избы строили до самой осени. И несмотря на работу без выходных и снующее начальство, поторапливающее стройку, появлялись строители и на хороводах, и на вечерних гуляниях.

Расселяли бригаду по домам местных жителей. По какому расчёту, никто не знал. Но у колодца поговаривали, что если откуп Фролу Лукичу дать, то не подкинут нахлебника, от которого пользы, что от лаптя сношенного. Помогали они только запасы подъедать. И траты эти никто не возмещал. Да и девок приходилось блюсти строго. Запретная любовь — она манкая, за годы в посёлке разное случалось.

Варваре Степановне повезло — никого к ней не подселили. Зато, как удалось выяснить, появился новый житель у вдовы — владелицы малахитовой шкатулки. И хотя Алёнка своими глазами видела, как оставил кудрявый брюнет её в пещере, эту информацию она проверенной не считала. Мало ли, что от усталости примерещится? Да ещё и при гадании. Вон, Танюшке Авдей привиделся. А меж тем он ужом вокруг Апёнки вьётся и никого-то больше не привечает.

Правда, Алёнке было не до Авдея. И хотя, следовало признать, что он давно уже поселился в её сердце, мечты о счастливом будущем в Полевском 18 века попаданка старательно отгоняла воспоминаниями о сыне. И только перед самым сном, когда сил контролировать ход мысли уже не было, окутывали Алёнку сладкие грёзы о мастере по камню, звучал в голове его голос, и видела она во сне длинные светлые ресницы поверх васильковых глаз…

Днём же она разрабатывала план банальной кражи с проникновением. «Не мы такие — жизнь такая». Но чувство стыда всё равно исподволь покусывало.

О том, как выкрасть шкатулку она думала непрестанно. Непреодолимым препятствием была собака. Сама Алёнка никак не смогла бы разминуться с четвероногим охранником. И справиться с ним не смогла бы. Пёс этот славился не столько дурным нравом, сколько очень громким лаем. И даже на прохожих звонко тяфкал так, что весь посёлок слышал. А если кто-то из гостей во двор заходил, то сын Людмилы еле сдерживал рвущегося к чужаку зверя, лающего оглушительно с хрипами и рыком.