На обед у малахитницы подавали тыквенную похлёбку с морковкой и луком и рыбный пирог. Запивали всё это женщины травяным чаем, которые Хозяйка любила, так же как и Варвара Степановна. А закусывали привычными уже лесными ягодами.
— Так откуда здесь ягоды в мае? — поинтересовалась Алёнка.
— Из ледника, — пожала плечами Хозяйка. — Холодильника, по-вашему. А ты что подумала? Что я их из молекул как-нибудь складываю?.. Из неорганики органики не получится. Живое я только поправить могу, и то при строгом соблюдении множества индивидуальных условий. Зато с не живым по-всякому можно забавляться. Могу платье себе поменять, причёску, цвет волос и даже лицо…
— Правда? Значит, этот твой облик — не первоначальный?
— Конечно. Мне почти пятьсот лет, а сарафаны такие совсем недавно в моду вошли.
— Ого… А какая ты раньше была?
— Про то вспоминать не люблю. Загадай лучше любого другого человека, если видела его хоть однажды, смогу стать такой же.
Алёнке так понравилась эта игра, что она даже на месте подпрыгнула и от нетерпения в ладоши захлопала.
— Превратись-ка ты Хозяюшка… В Варвару Степановну!
Алёнка моргнула, а через миг пред ней стояла травница, какой она её помнила — в синем сарафане и сером платке на голове.
Алёнка так и ахнула.
— А теперь… Хочу чтобы стала ты царицей Екатериной Великой.
— Это которой? — спросила Хозяйка голосом Варвары Степановны.
— Которая сейчас на троне Российском… сама-то я её вживую не видела.
— Немного потеряла, — Хозяйка обернулась вокруг своей оси, и из сарафана будто выпрыгнули широкие парчовые шижмы, а плотное тело, обёрнутое в корсет, стало голым в районе глубокого декольте.
Впрочем, декольте это было завешено десятком жемчужных колье.
Алёнка только вздохнула и рот рукам закрыла — наружу рвалось «О, боже!». Но вовремя вспомнилось, эти две силы рядом несовместимы. Молча смотрела она на женщину, оставившую глубокий след в истории. Лет сорока, с волосами ещё не седыми, но запудренными «до седины». Тонкий нос и тяжёлый подбородок. Внимательные миндалевидные глаза, со слегка опущенными вниз внешними уголками.
— Ууух… Это она?..
— Это я, — ответила Хозяйка своим девчоночьим голосом и проступила сквозь оболочку императрицы. — Кого ещё увидеть желаешь? Только давай красавицу на этот раз.
— Красавицу… А Анжелиной Джоли можешь стать? — хохотнула Алёнка. — У меня дома постер на стене висел, в зеркале отражался.
— Аа, эта женщина в открытом платье? Отчего ж? Смотри…
Малахитница закрыла глаза, развела руки в стороны и… На плечи её упали мягкие каштановые локоны, губы стали полнее, на над томными глазами проявились черные стрелки. Платье сузилось и поменяло цвет на винный. И рукава с бретельками исчезли, оголив безупречно белые плечи и руки. На лицо это была самая настоящая Анжелина…
Хозяйка, рассмеялась, глядя на удивлённую Алёнку, и вернула себе прежний облик, но открытое винное платье оставила и волосы длинные распущенные. Всё это очень ей шло, только вот…
— Что это?.. — Алёнка только сейчас заметила, что по белой коже груди, плеч и рук Хозяйки пошли тонкие трещинки…
Выглядело это так странно, так неестественно… Будто и не женщина перед ней, но статуя, хоть и искусно из камня вырезанная и раскрашенная…
Алёнка потянулась к ней и коснулась тонкого плечика.
— Холодная… — она отпрянула, только сейчас в полной мере осознав, что перед ней не человек.
— Ой, — взглянула на свою кожу малахитница и, будто извиняясь, пояснила. — Подогрев закончился… Силы к концу подошли… А раз так, значит время пришло о самом главном тебе рассказать.
Хозяйка изящно уселась за стол и позвала Малашу.
— Вина принеси… Садись Алёна, — обратилась она к своей гостье.
Та молча рухнула на стул. От волнения кровь прилила к лицу и руки вспотели…
Глава 5
— Женщина эта, которую мы Духом подземным прозывали, не зря меня оставила. Сказала, что давно присматривалась. Что бойкая я и смышлёная. А самое главное
— силу имею. Человеческое тёплое сердце, чистое, любящее что мать свою, что отца, что братьев. Чтобы стать Хозяйкой над богатствами подгорными, чтобы силу иметь двигать горы и останавливать реки, взращивать до срока драгоценные камни и менять неживую материю по одному только желанию, нужно силу иметь неисчерпаемую, что в народе любовью зовётся… Не в каждом человеке сила такая имеется. Если пуст он, или страсти низменные сердцем овладели, алатырь-камень не оживёт, не преумножит силу человеческую, а самого человека и вовсе с ума свести может.
У Апёнки сердце заухало… Те догадки, которые давно на самом краю сознания зародились, и которые сама Апёнка так старательно от себя прятала, вышли на белый свет и ужаснули…
«У неё силы на исходе… Срок годности, короче вышел… И надо вместо неё… Пятьсот лет под землёй… О, нет… Нет-нет-нет!..»
— Я никого не люблю, и вообще очень корыстная, поэтому не подхожу вам, — Алёнка резко поднялась со стола, задела рукой яшмовый бокал, и по белой мраморной столешнице разлилось красной лужей хозяйкино вино.
— Любишь. — В зелёных радужках Хозяйки заклубилась дымка, оттого глаза её стали, будто из живого малахита сделанными. — Потому и уйти сейчас хочешь… И отпустила бы тебя. Только выбора у меня нет.
— Враньё. Вокруг сколько угодно людей любящих. Та же Малаша ужас как своего Демида любит. А Варвара Степановна? Она вообще любит всех людей! Иначе не лечила бы их и не сидела рядом с больными сутками! Кого ни возьми, у всякого — мать, ребёнок, муж любимый… — Алёнка запнулась, вспомнив, про своего бывшего мужа и про здешний обычай заключать браки по расчёту, и уточнила. — Просто любимый, даже не муж. Если — не муж, так ещё лучше! Тогда любовь вообще ого-го какая! Запретная…
— Просто любви к ближнему недостаточно, — прервала Алёнкину тираду Хозяйка. — И страсти — тоже. Во-первых, чувство это достигает пика именно в разлуке. Как у тебя… А ещё… Когда я задумалась о преемнице, а случилось это лет за сто до конца моего срока, то начала большое исследование. Изучала память бывших Хозяек, их изначальный биологический материал. И вот, что выяснила: абы кто Хозяйкой стать не может.
— И как ты проверяла? Крала невинных девушек и на Алтарь свой складывала?
— Язвишь?.. А ведь я ничего плохого тебе не сделала.
— Ага, всего лишь лишила сына и благ цивилизации… А за что моему Артёмке детдом, а?!
— Ничего, я стерплю… Что каменной сделается? А про сына… Ты же знаешь, что всё относительно?..
— И что?
— А то, что время относительно тебя в 21 веке ещё ни на секунду не сдвинулось с того момента, как ты исчезла.
— Как это? Я думала, что там оно параллельно идёт.
— Не всё так просто… Пока есть хоть одна миллионная вероятностей, что ты снова появишься в родном пространственно-временном континууме, относительно тебя время там не движется. Оно попросту замерло…
— Замерло… — Алёнка повторила, осознавая услышанное. — Значит… сын мой всё ещё в детском саду… ждёт, пока я его заберу, и никакого расставания со мной с ним не случилось?!
— Ну, для него время течёт, как обычно. Мир не может замереть только потому, что ты куда-то там подевалась. Ты всего лишь выпала оттуда. На время. Но относительно тебя твой мир продолжит свой путь без тебя только тогда, когда ты физически перестанешь существовать в обоих временных слоях.
— Значит, я могу стать здесь Хозяйкой, дожить до того дня, когда я исчезла и вернуться?
— Нет. Если станешь Хозяйкой, полная трансформация окончится через пять лет — время, за которое клетки твоего организма полностью будут заменены другими клетками, преобразованными каменной силой.
— Значит, изменения на клеточном уровне происходят…
— Да… так приятно, что я не ошиблась. Уровень твоего образования позволяет многое понимать в кратчайшие сроки. А меня этому лет десять учили, и то, пока всю информацию с алатыря не впитала, полного понимания не было… Так вот, новые клетки укрепят тебе кожу, волосы, ногти, ткани и органы. Это всё даст вечную молодость, красоту и здоровье, сверхспособности… Но биологическое тело Алёны перестанет существовать, и мир в 21 веке продолжит своё движение дальше… Не переживай, ты сможешь увидеться со своим сыном… В первые три сотни лет, Хозяйки обладают максимумом своей силы. Этого тебе хватит с лихвой на все процессы и даже на то, чтобы наладить каналы связи.
