— Не моё это всё. И никогда моим не будет… А на хозяйку горных богатств посмотреть бы хотелось.

В этот момент украшения стали обжигающе горячими и засияли так ярко, что всё вокруг побелело от вырвавшихся из камней лучей света. Апенка попыталась сорвать с себя хотя бы бусы, но не успела — голова закружилась, она упала со стула куда-то вперёд и в бок, а попутно сильно ударилась головой об угол столика.

Последнее, что пронеслось в голове: «А падать в обморок, оказывается, очень больно».

Громкое ржание прямо над самым ухом разбудило задремавшую в повозке Алёнку. Она открыла глаза, и какое-то время еще лежала просто так, уставившись в голубое небо, покрытое прозрачными легкими облачками.

Так это и произошло: она надела украшения из шкатулки, а пришла в себя только в лесу, ночью. Алёнка потрогала на голове место удара об угол стола и нащупала шишку, которая немного болела, но только от прикосновения.

Вероятно, она просчиталась, и эти самые криминальные элементы нашли её гораздо раньше, чем она предполагала. Это была самая правдоподобная версия.

Тихо открыть хлипкий замок отмычкой не составит труда опытному вору. А дальше дело техники — ударить по голове. Да так, чтобы звёзды из глаз посыпались. Снять украшения, забрать шкатулку. А её проучить — бросить в багажник, отвезти в глушь, раздеть догола. Будет знать, как в чужие шкатулки лезть.

Может, еще и изнасиловали…

Алёнка даже не знала плакать ей или смеяться от этой мысли. Первый секс за два года, и вот так… Нелепо… Мерзко…

Она глубоко вздохнула, и этим выдала своё пробуждение.

— Вот и приехали почти, — с улыбкой произнес дед Михей.

Алёнка приподнялась на локтях, а потом и вовсе села. Она осматривалась по сторонам и не верила глазам. Огромная крепость, огороженная высоченным забором из заостренных сверху бревен, точно не была Екатеринбургом!

По широкой грунтовой дороге они въезжали в достаточно большое поселение. Поселок, городок. Но никак не блестящий небоскрёбами и золотыми куполами город-миллионник Екатеринбург!

А самым ужасным было то, что они сейчас ехали по улице какого-то староверского города! И по размеру он сильно превосходил посёлок, из которого сбежала Аленка. По обеим сторонам дороги и дальше, куда хватало глаз стояли деревянные дома со дворами. Редко попадались каменные строения, с застеклёнными окнами.

Все люди, которые встречались им по пути, были одеты в русские, староверские, как их назвала Аленка, наряды — женщины в сарафанах и блузах, мужчины в рубашках и штанах. Большая часть народа ходила босиком, некоторые мужики — в лаптях и кожаных сапогах. Девушка пошевелила пальцами ног, покрытыми пылью. Что ж, этим она ничуть не отличалась от местных женщин. Сарафан у неё, кстати, тоже соответствовал уличной моде. Со смехом она вспомнила инстаграм с фотками стрит-стайла и свою зависть к стильным европейским девушкам. Жизнь показала, что бывает и хуже. Го-ораздо хуже!

Впрочем, спасительная ирония скоро иссякла. Алёнка всё ещё была в недоумении по поводу происходящего. Где в России может затеряться целый старорусский город? А самое главное, где ещё может быть ландшафт, настолько похожий на долину реки Исети, в которой раскинулся её родной Екатеринбург? Сейчас они ехали мимо места на берегу широкой реки, где, как она помнила, должна быть обустроенная набережная в центре города. Алёнка уже набрала воздуха в грудь, чтобы спросить, как называется эта река, но передумала. Странно было бы для деда Михея услышать от уроженки города такой вопрос.

Догадка о попаданстве шевельнулась в груди Алёнки, но она откинула эту мысль, как бредовую.

— Дедушка Михей, а вы куда именно едете?

— Я, Аленка, везу малахитовые бляшки сдавать. А на обратном пути старухе своей полотна купить, да кой чего по хозяйству.

— А можно на малахит посмотреть?

— Отчего ж, нельзя? Смотри. В коробе поделка моя лежат…А ты что, малахита не видела?

— Видела, — ответила Аленка, открывая короб, в котором, сквозь сено поблескивали отполированные каменные кругляши.

Она вытащила одну бляшку — камень в её руке был натуральнее некуда. Вот только откуда? И тут же внутренний голос ответил, что на самом деле, она знает, откуда. Просто боится признаться самой себе.

— Красивые у вас поделки, — только и смогла она выдавить из себя и положила бляшку на место.

Снова над ухом раздалось ржание — мимо них рысью проехала лошадь, запряжённая в более добротную повозку, чем у деда Михея. Правил повозкой мужчина в красной рубашке средних лет с русой окладистой бородой и очень серьёзным лицом. Позади него сидела дородная молодая женщина в светлом платке и желтом сарафане. Она прижимала к себе свертки из ткани и смотрела вокруг надменно.

Дед Михей пропел в бороду что-то типа частушки:

— Парень девице басявой жменьку бусинок принёс. А купец свою купчиху да на ярмарку повёз.

«Понятно, купцы это — вот и одеты поприличней», — мимоходом отметила Алёнка. — «Хотя какие, к чёрту купцы, Алёна? Проникаешься ты уже местным духом».

По мере продвижения к деловому центру городка, жилых домов становилось всё меньше. Улицы становились всё более оживленными. Мимо них постоянно проезжали лошади с повозками, пахло навозом и не засохшей кое-где грязью. На главную улицу глазами окон смотрели двухэтажные здания конторского типа с корявыми вывесками. Продираясь сквозь лес твёрдых знаков и «i», Алёнка разобрала «Канцелярии главного правления Сибирских и Казанских заводов», по соседству расположилась «Аптека».

Дед Михей остановил Снежку у деревянного здания с вывеской «Поделки из самоцветных камней. Купец Зырянов» и слез с облучка. К нему подбежал мальчик и поздоровался, старичок ответила на приветствие, отдал ему поводья и сказал:

— Погодь, Тихон. — А сам тем временем достал короб с бляшками из повозки и обратился к Алёнке. — Я тут схожу ненадолго, поделку сдать. Потом на рынок поеду. Коли тебе туда надо, подожди маленько. А коли нет — прощай.

Апёнка поняла, что больше дед Михей ей ничем помочь не сможет. А, кроме того, возникла у неё одна идея, но просить в очередной раз об извозе незнакомого, в сущности, ей человека она постеснялась. Поэтому слезла с телеги и сказала:

— Спасибо вам за помощь, дедушка, Михей. Прощайте. И всего вам хорошего.

Старичок улыбнулся и даже приподнял шапку с головы, и только потом вошёл в контору купца Зырянова. Мальчик Тихон тем временем повел Снежку куда-то на задний двор. А Алёнка побежала по обочине дороги к единственному знакомому ей архитектурному объекту, который виднелся вдалеке — шпилю колокольни Храма Святой Екатерины.

Это сейчас была её единственная надежда на то, что она не сошла с ума и ей всё это не снится.

Дорогой она вспоминала всё, что когда-либо слышала об этом храме на уроках истории и читала в газетах.

Построили его в 18 веке, при Екатерине II, и был этот храм первой церковью города. В течение двух веков храм достраивали: добавили пару этажей, пристроили портики с колоннами. Но колокольня оставалась неизменной. В 30-е годы 20 века большевики церковь взорвали и разобрали уцелевшие кирпичи для новых строек советской власти. А освободившееся место закатали асфальтом, назвали площадью Труда и впоследствии разбили там сквер с красивым фонтаном. В 90-е годы, когда в стране возродилось православие, на месте алтаря бывшего храма построили часовню. Но уже в 2010 году городские власти подняли вопрос о полной реконструкции первой церкви города. И вот тут про Екатерининский храм не узнал только ленивый.

Алёнка помнила, как весной на площади Труда собрался огромный митинг против строительства храма в центре города. Сама она тогда училась на втором курсе экономического и в перерыве между парами смотрела из окна в коридоре на толпы идущих с митинга. Смотрела и думала, что эти люди — везунчики. Потому что им не надо сейчас стоять под дверью аудитории и зубрить конспект по ценообразованию перед семинаром. А ей надо. Её, кстати тогда к доске так и не вызвали.