— У? — донеслось с полатей.
— А у вас тут расследование проводят? Ну-у, когда кто-то умирает при странных обстоятельствах…
— Ты про что это гуторишь, Алёнка?
— Когда у вас тут кого-то убивают, а кто убийца — неизвестно, виновного ищут? Судят потом? На каторгу отправляют?
— A-а, вот ты о чем… — женщина вздохнула. — Пару годков назад Гришка жену свою прибил. И ничего ему не было.
— В смысле, прибил?
— Сказал, гулящая была… Вот он её поленом по башке и стукнул. Чтоб значится проучить.
— И что? Где он теперь?
— В крепость уехал… В домовые приказчики к кому-то из начальства подался.
— А суд, наказание?
— А какое наказание, если он учётному ответствовал, что сама она нечаянно об притолоку в хлеву ушиблась? А то, что мужикам рассказал, так, то к делу не пришьёшь…
Алёнка молчала.
— Говори уже, что думаешь, — попросила Варвара. — А то так до утра и проворочаешься.
— Умер Никифор странно. Сами посудите, отчего здоровому мужику в лесу замёрзнуть? Сердце прихватило? Сомнительно. А вот версия, что пристукнул кто, очень даже вероятная… Там могли и не до смерти ударить, а так, чтобы сознание потерял. Ну а мороз уже дело это закончил…
— Алёна, здоровый он был или нездоровый, ты знать не можешь. Чай, не к тебе он за травами обращался.
— К вам?.. — страшная догадка пришла в голову Алёнке.
«Одно дело — калечного от мучений избавить, а другое — здоровому мужику дать что-то, вызывающее тахикардию, например, или повышенное давление… Варвара ведь знала, что мне угрожает опасность. А если мне, то и ей, и Демиду с Малашей
— про то они все не раз говорили…» От осознания, что Алёнка живёт под одной крышей с убийцей, стало жутко.
— Агафья его пользовала, — задумчиво ответила Варвара, видимо, приходившая к параллельным выводам. — К нам Никифор, сама знаешь, не хаживал… А почему у тебя интерес такой?..
— Потому что выгода от смерти этой только мне и была.
— Ну и Авдею ещё, который за ради тебя всё, что хочешь, сделает…
— Ой… — к такому выверту Алёнка была не готова.
«А ведь и Агафья для мастера моего всё одно, что мать родная…»
Новая угроза замаячила впереди.
«Коли приедет в Полевской следователь, которому для галочки закрыть кого понадобится, так далеко ходить не придётся… Фрол мигом расскажет, что знает. А там… Меня, Авдея, Варвару, Агафью, Малашу, не дай бог…»
— А распутывать это дело не будут, Алёнушка, — уверенным голосом прервала Апёнкины метания травница.
— Почём знаете?
— У барина нынче и без того забот много. А Фрол только для отвода глаз с Никифором дружбу водил. А сам тайком побаивался. Потому как любил счетовод людишек вокруг себя в кулак зажимать. Чтоб боялись и слушались всяко. Так что, на Авдея с Агафьей напрасно не думай. И без них на Никифора многие зуб точили… И потом, поскользнуться он мог. Сомлеть. А там и мороз-батюшка всей деревне помог… Прости, господи, душу мою грешную…
— Хорошо, если так… — возможно, Варвара была и права…
Алёнка понемногу успокаивалась, и наконец, поняла, что спину будто отпустило… Засыпая, она подумала, что венчаться с Авдеем теперь бессмысленно. И что он расстроится ужасно. Но в конечном итоге, так будет лучше. Для всех…
После того вечернего разговора прошло ещё несколько дней. Никифора похоронили, как и предсказывала Варвара, честь по чести, в присутствии своры начальников. Смерть его сочли вполне естественной и никакого расследования чинить не стали. В этом Алёнка уверилась точно, когда Авдей рассказал, что чиновники от тайной канцелярии к барину приехали, но расследовать взялись сплошь заводские дела.
За прошедшие полгода на рудниках и заводах участились смертные случаи, вот и смотрели чиновники, что да как? Царица, конечно, три посёлка промышленных Турчанинову в управление пожаловала, но и отобрать в казённое управление во всякий день могла. Затем и посылала что комиссию многочисленную годом раньше, что служащих государственных по одному-двое.
Полевской жил своей жизнью, заботами и хлопотами. Анисья приходила к колодцу смурная и тихая. А Алёнка обдумывала своё устройство в горничные к жене приказчика Иоганне.
Просто так сорваться и уехать она уже не могла. На кого-то нужно было переложить детский сад. Да ещё и сказать своим близким о возможном переезде в крепость. И попрощаться по-человечески…
Детский сад днями занимал её мысли. Можно было передать всё компании девушек — Филькиных и Танюшкиных подружек. «Только бы согласились… Но даже если откажутся, тёплое время близко, и скоро нетопленная печь будет только за радость. Ну а насчёт еды… Надо с бабами у колодца поговорить, присовестить. Глядишь, и помогут. Раньше-то дети часто до вечера ходили голодными. Негоже это».
Варваре Степановне Алёнка в ноги поклонилась и сказала, что на свадьбе попробует знакомства с кем-то из крепости свести, чтобы на работу какую устроиться.
— А и права ты, Алёнушка, — ответила травница. — Чем тут вековать, попробуй поискать лучшей доли… Может, замуж выйдешь за кого пригожего? С Авдеем что-то у вас не сложилося. А коли не по нраву придётся новая жизнь, возвращайся, всегда тебе рада буду.
Алёнка обрадовалась. Она не ожидала, что Варвара легко отпустит помощницу.
Зато Малаша сначала обиделась. Алёнка выловила её, когда та шла на реку бельё полоскать. Помогая подруге вымачивать рушники и рубахи в ледяной воде, Алёнка рассказала ей о своем плане по возвращению в родной мир.
— И на кого ты тут меня оставляешь, подруженька? — расквасилась вдруг молодуха.
— Малаша, ты знаешь, что домой я хочу пуще всего на свете, — уговаривала её, как маленькую Алёнка, изо всех сил выжимая толстую ткань. — Такой шанс упустить не могу я.
— А я кажется ребёночка жду-у-у… — заголосила Малаша.
— Правда? Малашечка, поздравляю! — Алёнка всплеснула руками и уронила в речку рушник.
— Лови-лови! — Малаша сама поймала ценную тряпочку, а потом снова заревела.
— Понятно. Это гормоны, — констатировала Алёнка тоном знатока.
— Ничего тебе не поня-а-атно… Бросаешь тут с какими-то армо-онами… — давилась словами Малаша.
— Ну, одна ты всё одно не останешься, — успокоила подругу Алёнка. — У тебя и семья рядом, и Демид заботливый. И Варвара Степановна столько родов уже приняла… Да и я может никуда и не денусь.
Малаша перестала всхлипывать и пристально посмотрела на Алёнку.
— Как это не денешься? Ты давай, это… Я только рада буду за твоё счастье… А что плачу, так это для порядка… Жалко же. Подруга на всю жизнь уезжает.
— Вот за что я тебя люблю, Малашечка, так это за твой практичный подход, — захохотала Алёнка… — и обняла подругу мокрыми руками.
Пасху в этом году праздновали в самом конце ручейника, а красная горка выходила уже на травник. Хорошее время, тёплое. И хотя вовсю начались земельные работы, отец Фильки, разбогатевший на золотодобыче, на такие мелочи внимания не обращал. С барином они уговорились на венчание после дочкиного 16-летия, а родилась Филька первого травника.
Свадьбу любимой дочери праздновали с размахом и по-новому. Первую половину вплоть до самого венчания решили играть по обычаям, пращурами завещанным. А после церкви муж забирал молодую жену в свою полевскую резиденцию для банкета и бала по европейскому образцу.
Для деревенских гостей накрывали столы в родительском филькином доме. И управляться с толпой пирующих предстояло матери Фелициаты и всем её старшим родственникам. Отец же удостоился приглашения в дом самого Турчанинова вместе с верхушкой местного общества.
Алёнку Филька пригласила на свадьбу как подружку, из тех, что поют провожальные песни. Малаша же стала одной из молодок, которые помогали одевать невесту.
Довольная Филька сидела на табурете в шёлковой нижней рубахе, сшитой по французской моде, и легкомысленно болтала ногами. Ворот рубахи оказался настолько широким, что оголял практически всё декольте, но будущую барыню это никак не смущало.
Шоколадные волосы Фильки вились от природы и спускались на спину богатым густым водопадом. Прежде чем заплести их в последнюю косу Малаша с другой молодкой долго-долго чесали их гребнями.
