— Поклон вам привезли, князья! От ихнего князя, багатура Субэдея, — сказал человек и, сняв колпак, действительно поклонился — один из всего посольства. Остальные остались неподвижны и с непроницаемыми лицами.

   — А ты-то кто такой? — спросил человека Мстислав Мстиславич. Совершенно неожиданно было увидеть русского среди монголов.

   — Мы-то местные жители, степные, — с готовностью ответил человек. Уважительно показал рукой на других послов. — С ними вот мирно живём. Ихнюю дружбу приняли. Кто с ними мирно живёт, господа князи, тому сам чёрт не враг! Они меня с собой позвали, чтобы я, стало быть, ихние слова вам передал.

   — Погоди ты со словами. Вы что — русские, что ли? Что за такие степные жители? — не успокаивался Мстислав Мстиславич. Что-то в этом человеке ему казалось знакомым. — И сколько вас таких, что с монголом дружите?

   — Не все русские, конечно. Разный народ, — бойко, бегая по сторонам глазками, ответил человек. — У нас всякие есть. Мы всех к себе принимаем. А кого и сколь — это разве сосчитаешь? Мы и грамоте не учены. Живём тихо, мирно. Вот теперь, — он снова почтительно повёл рукой на застывших послов, — с ними будем дружить.

   — А имя-то есть у тебя?

   — Имя-то? А как же. Есть имечко. Плоскиней зовут! Да ещё всяко по-разному. Ты, князь, — прости, что спрашиваю, — ты не тот ли Мстислав, Удалой по прозванию, будешь?

   — Ну тот, — ответил Мстислав Мстиславич.

   — Ага. Ну так вот, не поверишь, князь, меня ведь тоже Удалым называют товарищи! Не сочти за обиду. Смешно ведь? У нас весь народ смешной такой.

Мстислав Мстиславич усмехнулся, отметив, что некоторые из князей отвернулись или прикрылись ладонями. Понравилось, значит, что князь Мстислав тёзку встретил.

Монголы, кстати, тоже еле заметно переглянулись с усмешками. Или понимали, что Плоскиня этот говорит, или заранее договорились с ним, чтобы немножко подразнил князя, раззадорил его.

   — Ну ладно... Удалой... говори своё слово — да поезжайте отсюда! — грубо произнёс Мстислав Мстиславич. Хотел присовокупить угрозу, но вспомнил недавно убиенных послов — и сдержался.

   — Ага. Так вот они, Субэдей то есть, велели передать, что вы ихних людей напрасно побили. С послами так не поступают. Они ж к вам тоже с дружбой, как и к нам. А то, что вы куманов слушаете, так это, мол, неправильно. Если хотите битвы, так пусть будет. Они, Субэдей то есть, вам зла никакого не сделали. Так что Бог всех рассудит, — закончил Плоскиня и оглянулся на послов. Те согласно кивнули головами. — Ага. Ну вот, — развёл руками Плоскиня, — если хотите, значит, битвы, то пусть будет. Такое слово велено передать.

Русские князья стояли в молчании. Но Мстислав Мстиславич видел: начинают закипать понемногу. Раздражал их Плоскиня, но ещё больше раздражала монгольская угроза, высказанная на чистом русском языке. Но смелость послов, решившихся вновь отправиться туда, где принято их убивать, всё же внушала князьям невольное уважение и удерживала от необдуманных поступков.

   — Ну-ка, забирай своих друзей, — рассердился Мстислав Мстиславич, — да поезжайте-ка. Садитесь на коней, говорю, не доводите до греха!

Посольство и само уже понимало, что искушать судьбу достаточно. Они ловко повскакали на своих лошадок, которых, не отпуская от себя во время разговора, держали за поводья. Лихо, разом повернулись и поехали, оживлённо перебрасываясь незнакомыми словами. Когда отъехали ещё совсем недалеко, один из послов — не Плоскиня, а монгол — вдруг обернулся и прокричал:

   — Князь Мстислав! Зачем наших людей побить велел? — И укоризненно покачал головою: — Ай, ай, ай!

Тоже по-русски говорил почти чисто. Это почему-то возмутило всех. И первым Мстислав Романович киевский вскрикнул, хватаясь за меч:

   — И этих поубивать всех! Эй, люди!

   — Стой! Стой, князь Мстислав! — надвинулся на него Удалой. — Хватит беззакония! Послов никто не трогает! Пускай едут!

И тоже схватился за рукоять меча.

Тут все вокруг, словно опомнившись, зашумели, полезли разнимать князей, которые и не собирались драться. Просто погорячились оба. Мстислав Мстиславич в великой досаде плюнул себе под ноги и ушёл в шатёр. Ни о каком общем обеде и думать не хотелось.

Немного погодя послал мечника Никиту за Даниилом Романовичем.

Тот пришёл возбуждённый. Глаза блестели. Рассказал, что немного все полаялись из-за послов, но до ссор не дошло. Уж и разошлись — каждый к себе.

   — Ещё дольше тут просидим, так все перелаемся, — сказал Мстислав Мстиславич. — Давай-ка ты, князь Даниил, собирай завтра охотников — и поезжайте. Поищите их. Как найдёте — сразу возвращайтесь. И ты — прямо ко мне, ни к кому больше. Понимаешь, чего хочу?

   — Понимаю, князь Мстислав.

   — Надо мне первым с монголами этими встретиться, — твёрдо произнёс Мстислав Мстиславич. — А то уже кое-кто поглядывать стал косо: кого, мол, над нами поставили? Только со своими и храбёр.

   — Никто так не думает. Зря ты, князь Мстислав.

   — Думают. Я знаю. А не думают — так скоро начнут думать. Вот завтра поутру и поезжай. Я готов буду.

Даниил Романович ушёл — улетел, как на крыльях, довольный поручением тестя. Перед уходом ещё обговорили, что возьмёт он с собой только молодых — Олега Курского, Всеволода Мстиславича, Михаила — сына Чермного, ещё кого-нибудь, но не стариков. Удалой посоветовал ещё прихватить галицкого воеводу Юрия Домажирича — опытный глаз старого воина будет в разведке не лишним; он заметит такое, что, может быть, молодым и горячим князьям покажется недостойным внимания.

Утром галицкий отряд из сотни человек во главе с Даниилом, его молодыми товарищами и воеводой Юрием Домажиричем ушёл в степь.

Вышли рано, ещё не рассветало даже. Отправились налегке, без тяжёлых броней — для быстроты движения. Мстислав Мстиславич, с вечера рано улёгшийся спать, лично проводил отряд Даниила. Потом вернулся к себе и стал ждать, надеясь на скорое возвращение с хорошими вестями. Надоело сидеть в полной неопределённости.

Чтобы время пролетело незаметнее, он с самого утра начал тормошить свою дружину: заставлял проверять и перепроверять оружие, снаряжение, коней. В любой миг должны быть все готовы! Обедать велел тоже раньше обычного времени и, наевшись, всем сидеть в полном воинском облачении и ждать.

Отправив зятя в столь опасное предприятие, Мстислав Мстиславич весь день думал о нём. Ничего не скажешь — хорош был князь Даниил, повезло дочери, что такой муж ей достался! И собой виден, и храбр, и достоинства сколько у него — с тестем ведёт себя прилично, уважительно, признает за отца, никогда не спорит и ничего для себя не выпрашивает, пользуясь правами зятя. Другой бы на его месте у такого могущественного тестя уж половину владения выпросил бы для внуков! Даниилу же гордость не позволяет. К тому же он уверен в Мстиславе Мстиславиче и знает, что всё будет по справедливости.

Это приятно.

Надо будет, думал Мстислав, по возвращении из здешних краёв (с победой, конечно) навестить Галич, разобраться там с некоторыми и помочь зятю утвердиться на Галицком столе уверенно. Таков его отцовский долг.

Любопытно, что сейчас делает Даниил? И где он? Повстречал ли монголов?

Было уже далеко за полдень, когда дозорные увидели вдалеке возвращающийся отряд и прибежали сообщить об этом князю. Даниил Романович спешил — стало быть, имел, что рассказать. Мстислав Мстиславич выбежал из шатра ему навстречу, словно позабыв о своих годах и важном начальственном положении.

Даниил Романович, разгорячённый скачкой, подъехал к шатру Удалого раньше всех. Слез с коня, бросил поводья подбежавшему человеку.

Мстислав Мстиславич был рад его возвращению. Поздоровался с Даниилом, стоял, любовно его оглядывая, дожидаясь, пока подъедут воевода Юрий Домажирич и с ним молодые князья Олег и Всеволод. Войти в шатёр с Даниилом, их не дожидаясь, было бы для них обидой. Он даже не позволил зятю ни о чём рассказывать, пока все не соберутся. А по выражению лица Даниила Романовича — тому было, что рассказать. Разведка получилась удачная.