Случай с Судиславом поверг многих в смущение и изумление. Мстислав Мстиславич, защитник справедливости, взял да и приласкал злодея, приспешника Бенедикта Лысого и Прегордого Фили! Словно в один миг забыл, что сей Судислав зверствами превосходил своих покровителей! Забыл князь Удалой и о том, что сам немало претерпел от переветника в том, первом галицком походе. Если бы Судислав и подобные ему не поддерживали венгров, то Галич давно бы был за Мстиславом!

Можно было предположить, что на радостях у князя помутился рассудок, можно было думать что угодно, но о своей милости к злодею Мстислав Мстиславич объявил открыто и решения своего менять не собирался. Стало быть, оставалось только одно объяснение: хитрый Судислав сумел оплести князя какими-то колдовскими чарами.

Загадка! Росту Судислав был среднего, лицо имел обыкновенное — красивое, но не слишком. В нём не было ничего такого, что наводило бы на мысль о его способностях к волшбе. Глядишь на такого и не подумаешь никогда, что по его наветам казнены многие и многие — самый цвет галицкого боярства и купечества!

И судьба боярина могла сложиться совсем по-другому: так же, как и другие венгерские бароны, он мог достаться в добычу какому-нибудь половцу, тому же Буркану, и пошёл бы пешком в степь с верёвкой на шее. Впрочем — кто знает? — может быть, и Буркана сумел бы околдовать Судислав, и глядишь — сам бы встал через годик во главе Буркановой орды?

Но так не случилось, потому что Мстислав Мстиславич, много наслышанный о делах боярина, когда ему доложили, что Судислав пойман, пожелал лично его увидеть и поговорить с ним.

Почему он это сделал? Ему, князю Удалому, переживавшему тогда острое чувство победы, было ли дело до ещё одного пленённого злодея? Или это сам Судислав мог внушить — на расстоянии — мысль о том, что им необходимо поговорить, прежде чем наденут боярину верёвку на шею? Неизвестно, как это получилось, но Судислава привели к князю. Он упал на колени, обнял княжеские ножки и зарыдал.

Наверное, он лучше других понимал душу Мстислава Мстиславича. Судислав знал о жизни Удалого всё. Но кто не знал? Каждый русский знал!

А именно Судислав сумел разгадать то, что не удалось никому, что и в голову никому не приходило. У князя Мстислава, прославленного победами, была чистая душа ребёнка, болью отзывавшаяся на любую несправедливость. Только человек с такою душой мог отказаться от Великого княжения владимирского, когда оно было у него в руках! И посадить на стол совсем чужого ему человека, болезненного князя Константина, и лишь на том основании, что стол этот неправильно был отнят у Константина братом! Только юное и горячее сердце могло заставить князя Мстислава заступиться за дочь и лишить её мужа, обрекая Елену на монастырское заточение. Только юноша, вспыхивающий от любой невольной обиды, мог оставить Новгород, потому что там его княжение кому-то не понравилось, вместо того чтобы взять этих крикунов и спокойно засунуть под толстый волховский лёд. Огромную власть, огромные богатства Мстислав Мстиславич отбрасывал в сторону ради благородных, но не приносящих ему никакой выгоды дел.

Так отбрасывает в сторону надоевшую игрушку ребёнок, внимание которого вдруг привлёк отцовский меч, висящий на стене, — и, отбросив привычные цацки, старается он дотянуться до недостижимого, падает и больно ударяется об лавку, об пол, но всё-таки дотягивается. И трогает, и гладит тяжёлый меч, пока внимание его не отвлечётся на что-нибудь другое.

Это Судислав давно понял и твёрдо был уверен, что с князем надо говорить именно как с ребёнком. Самому его приласкать! На это есть много способов, и Судиславу ли, поднаторевшему в хитростях дворцовой жизни, было этих способов не знать? Припав к ногам Мстислава Мстиславича, он просил его о защите, как слабый просит сильного, как младший брат просит старшего. И получил защиту. И был удостоен чести поговорить с Удалым. Небольшого разговора хватило, чтобы князь захотел и в дальнейшем иметь Судислава в собеседниках.

И именно от Судислава исходило предложение не просто сесть на Галицком столе, но венчаться венцом Кальмана на царство! Не князем сидеть, уподобляясь другим князьям, коих множество — а царём Галицким!

Это было для бесстрашного и непобедимого князя новой игрушкой, каких у него не имелось никогда, и у других такой игрушки не было!

Так и было сделано. Венец, отобранный у Кальмана, при большом скоплении народа епископами был возложен на седую голову Мстислава Удалого. Радость была великая! Пиры закатывались широкие, и вместе со всеми галичанами радовался такому возвышению князя и новый друг его — боярин Судислав.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Будущий великий князь Владимирский Всеволод Юрьевич, прозванный в конце жизни Большим Гнездом, родился почти одновременно с отроком Темучином. Только родились они далеко друг от друга, разделённые многими неделями и месяцами пути. Огромные дикие степи, высокие горы и леса лежали на этом пути, и множество народов населяло эти земли.

Оба мальчика появились на свет в знатных и владетельных семьях. Отцом Всеволода был князь Юрий, по прозванию Долгорукий, сын великого Владимира Мономаха. Отцом Темучина был Исугей-багатур, человек знатного рода, владелец, многотысячных стад и табунов.

Всеволод, хоть и рождён был от греческой принцессы, сестры византийского басилевса[11] Мануила, считался русским княжичем да и был им. Темучин по происхождению принадлежал к монголам — не слишком большому кочевому народу, одному из множества народов, населявших Поднебесную империю.

Юные годы обоих — и Всеволода и Темучина — были трудными. Обоим пришлось испытывать лишения, порой уходить от неминуемой смерти, завоёвывать и терять друзей, прежде чем достичь прочного и уверенного положения. Оба стремились к тому, чтобы объединить вокруг себя свои народы, стремились достичь единовластия.

Всеволод Юрьевич почти достиг своего. К концу жизни он был самым влиятельным из всех русских князей — великим князем Владимирским и Суздальским. Однако дела своего до конца довести не успел, скоропостижно скончавшись в возрасте пятидесяти восьми лет. После его смерти сыновья-наследники принялись успешно разрушать всё то, что начал отец. Хотя и продвинулись на восток до великой реки Итиль, где заложен был город Нижний Новгород (в пику Великому Новгороду, вечному сопернику владимирской власти), но совсем утратили влияние на остальную Русь, терзаемую междоусобицами.

Темучина к тому времени звали уже Чингис-хан, царствующий силою Вечного Неба. Его империя росла и наливалась силой, его войско угрожало столице Поднебесной империи. В те годы всё сущее служило славе Чингис-хана. Само небо явило свою великую милость.

Наступили благодатные времена мягких зим и тёплых летних дождей. Круглый год степи — насколько хватало взгляда — были покрыты густой зелёной травой, которую не в силах был съесть скот. Кони, овцы, козы, верблюды — всё плодилось и размножалось. В каждой семье было много мяса, все ели досыта. У каждого мужчины было много жён, и все они рожали будущих воинов.

Исугей-багатур, воин знатный и отважный, хозяин большого рода в сорок тысяч шатров, много воевал с соседними народами и даже с войсками цзиньского императора. Слава о нём шла по всей Монголии, а имя было почитаемо и произносилось с уважением в каждом шатре.

Племя татар стало беспокоить Исугея, делать вылазки на его землю, угонять скот. Кто-нибудь другой, может, и отвёл бы свои шатры подальше от татар, но Исугей-багатур был не таков! Он собрал своё войско и пошёл на врага в поход. Не ожидавшие нападения, татары быстро были разбиты, а глава их, хан Темучин, взят в плен.