— Лично я не имею к этой истории прямого отношения. В войну любят играть мальчики.

— Для кого-то эта война будет больше, чем просто игра, — с горечью заметил маг.

— Ты стал сентиментальным, друг мой, — усмехнулась Кандида. — С чего бы?

— Я таким был всегда, — возразил он. — Поразительно, как плохо ты меня знаешь… несмотря на общее прошлое.

— Нет, ты изменился! Тот, прежний Хуан, не искал смерти. Он любил жизнь.

— Тому Хуану было за что ее любить.

— Что ж… — женщина встала и посмотрела на Хуана сверху вниз, со смесью насмешливого сочувствия и обиды. — Мне жаль тебя, Хуан! Жизнь всегда есть, за что любить. И если ты этого не понимаешь… дело твое!

Она пожала плечами и вышла, оставив после себя тяжелый аромат пряных духов.

Мир был подернут посверкивающим сероватым туманом. Серебристая дымка клубилась искристыми облаками, рассыпалась снежными хлопьями, собиралась в абстрактные узоры и расплывчатые фигуры.

Диана силилась остановить или хотя бы замедлить это кажущееся вечным движение, но не могла. Происходило что-то странное… она словно тонула… или умирала…

Ее сознание сейчас тоже напоминало рассеянный туман: в нем таяли, не успев оформиться, мысли — разрозненные, бессвязные… иллюзорные.

Диана собрала последние силы и постаралась выловить из недр памяти самое свежее воспоминание. После нескольких неудачных попыток ей это все-таки удалось.

Запущенный сад. Древний особняк. Дворецкий с пустым остановившимся взглядом… дворецкий, обратившийся в Арвена… и, наконец, крошащаяся под ногами мраморная лестница и падение в бездну.

Вместе с памятью вернулись и силы, и Диана наконец-то смогла подчинить своей воле собственное тело.

Итак, где она и что происходит? Куда Арвен вздумал ее забросить?

Словно в ответ на эти вопросы туман на мгновение вспыхнул миллионом искр и стал рассеиваться. Проступили очертания незнакомой улицы, погруженной в жуткий красноватый полумрак. Отнюдь неробкая Диана невольно содрогнулась, присмотревшись к мрачному пейзажу: тяжело нависшему багровому небу, покосившимся лачугам, безо сякого порядка разбросанным по бескрайнему лугу с жухлой синеватой травой… по территории расхаживали странные создания: то ли слишком крупные птицы, то ли крылатые животные… Веяло чем-то потусторонним… мертвым.

Неживой мир. Мертвая реальность.

Ладно… надо что-то делать. Надо куда-то двигаться. Хотя бы в самом прямом смысле этого слова!

Поколебавшись, Диана направилась к видневшейся у горизонта темно-бордовой возвышенности. Однако стоило женщине сделать несколько шагов, как окружающий пейзаж стал стремительно меняться. Небо из багрового обратилось в малиновое, потом — в оранжевое и, наконец, окрасилось в золото. Дома то вырастали на несколько этажей, то — практически сравнивались с землей; «звероптицы» покрылись алым пухом, который вскоре обратился в пурпурное оперение, а перья, опав, обнажили смуглую пупырчатую кожу.

Диана то ступала по песку, то погружалась по щиколотку в прохладную воду, а однажды оказалась по колено в снежном сугробе.

Бывалую колдунью трудно было испугать, но сейчас ее пробрала дрожь. Тем более что женщина поняла, ГДЕ очутилась. Это был Мир Сюрреализма — или просто СЮРРЕАЛЬНОСТЬ.

…МИР СЮРРЕАЛИЗМА. Такое звучное название дал ему учитель Арвена — ныне покойный. Мир на грани Жизни и Смерти. Мир, куда попадают души умерших. Иные остаются тут на века, а кое-кто — навсегда.

Это был страшный мир. Мир, откуда не было возврата…

Визит Кандиды растревожил его, вызвав слишком много воспоминаний… и слишком много чувств. Совершенно ненужных, лишних чувств.

Хуан закрыл глаза, мысленно погружаясь в прошлое. Оно оживало красочными картинами — одна ярче другой… и каждое воспоминание приносило боль.

(…воспоминания…)

…Хуан выглядел гораздо старше своего возраста. Его порою принимали за тридцатилетнего, хотя, по сути, он был совсем юн. Однако ненависть, непреходящая злость и отвратительные условия жизни сделали свое дело. Особенно постаралось солнце, безжалостно высушив кожу и оставив сетку мелких ранних морщин вокруг глаз.

Впрочем, Хуана мало волновала собственная внешность. Какая разница, как ты выглядишь, если рожден рабом?

— Хуан! — резкий окрик вывел его из раздумий.

Парень вздрогнул и обернулся.

— Чего тебе, Ирис? — хмуро спросил он, безо всякого удовольствия глядя на сухопарую неопрятную женщину в длинном глухом платье и с неровным пучком седоватых волос на затылке. Сам он был босым, с обнаженным торсом, в одних лишь старых черных брюках.

— Томасу нужен помощник. Стефан серьезно болен. У него лихорадка.

— Я не лекарь, — неприязненно заметил Хуан.

— Повторяю — Томасу нужен помощник, потому что Стефан болен!

— А я повторяю — я не лекарь!

— Включи мозги, Хуан! — разозлилась Ирис. — Ключевая фраза в данном случае — «нужен помощник», а не «Стефан болен»!

Хуан чуть покраснел, но ответил все так же воинственно:

— Томас — садовник, насколько я помню. А я в цветоводстве мало понимаю.

— Но ведь ты работаешь в поле.

— Громко сказано, — усмехнулся парень. — Мне не поручают ничего сложнее прополки и сбора урожая…

Ирис вздохнула и покачала головой:

— Что за характер… Хуан, это я предложила твою кандидатуру. Надеялась, ты будешь рад.

— Рад?! — поразился Хуан. — С чего бы?

— Неужели неясно? Если ты будешь помощником Томаса, твои жизненные условия намного улучшатся. Ты уже не будешь жить в общем бараке! У тебя будет своя комнатка в домике садовника!

Это было резонно. Однако Хуан не умел признавать свои ошибки — по крайней мере, сразу.

— Так еще хуже! — упрямо процедил, прищурившись, он. — Стефан рано или поздно поправится, и я снова вернусь в общий барак.

Ирис помрачнела:

— Боюсь, у него крайне мало шансов выздороветь…

Больше крыть было нечем. Да и не хотелось…

…Раньше жизнь Хуана протекала по одному и тому же монотонному сценарию: ранний подъем, скудный завтрак, работа в поле до темноты, небольшой перерыв на сон… Теперь же Хуан с удивлением обнаружил, что есть такие понятия, как досуг и уют.

Домик садовника был небольшим, но в сравнении с сырым общим бараком, пропахшим потом и кислым супом (именно его чаще всего подавали на завтрак) казался дворцом. К тому же, располагался в саду, вблизи господского особняка, что тоже было плюсом.

Да и Томас был добрым стариканом и не слишком бдительно следил за своим помощником, не перегружая его работой. А еще владел неплохой библиотекой — и охотно позволял Хуану в ней копаться. Правда, читал новоявленный молодой садовник с трудом, но вскоре вполне освоился и даже вошел во вкус.

Литература немного примирила Хуана с действительностью и притушила вечно тлеющее пламя его ненависти. Более того, у парня созрел план — помощник Томаса уже видел себя в роли предводителя восставших рабов. И этот план вполне мог реализоваться… не вмешайся в судьбу будущего мага Кандида.

Хуан и раньше ее видел, конечно. Хозяйская дочь, она царственно проходила по саду, начисто игнорируя слуг. Ночами напролет красотка пропадала на увеселительных мероприятиях, возвращаясь под утро, порою — в компании мужчин. И почти всегда — в одурманенном состоянии.

Хуан издали любовался своей роскошной госпожой, хотя при этом испытывал к ней понятную неприязнь. Красива, умна, богата, бессмертна… и, что важнее, — свободна. Ну как такую не возненавидеть?! Ведь в книгах, которые успел к тому моменту прочесть парень, свобода ставилась превыше всего.

Впрочем, как выяснилось, ненависть к Кандиде была довольно непрочной… или надуманной. А может, правы те, кто утверждает, будто от ненависти до любви один шаг? Как бы там ни было, но более близкое знакомство Хуана с Кандидой все расставило по своим местам.