Волк несколько раз оборачивался, будто раздумывал, не съесть ли его вместе с его считалкой, но не ел. Шел вперед, и Йен ‍шагал за ним. Лишь когда лес стал редеть, а вдали показались ‍знакомые очертания скал, Йен остановился и решительно сказал:

- Нет.

Волк развернулся, замер.

- Я не пойду с тобой, - пожал плечами Йен. - Ты ведешь меня в леса. К оборотням или еще кому, с кем вы там водитесь. Там - леса. А вот там, - развернулся и показал рукой в том направлении, откуда они пришли. - Там - Даар. Я там живу. Мне - туда.

Волк угрожающе рыкнул.

- Страшно, - сказал ему Йен. - Но ты или ешь меня, или иди отсюда. Мне нужно домой. Вы ошиблись, понимаешь? Ошиблись.

Сунул руки в карманы и неспешной уверенной походкой двинулся мимо волка - к скалам. Всем своим видом пытаясь продемонстрировать, насколько глубоко ему наплевать на пожелания волка. Это он умел - демонстрировать, что ему плевать. Не зря постоянно тренировался на окружающих. Ну, а кто виноват, что его окружают одни идиоты?

И все же - дом в Дааре. Там хоть и идиоты, но свои. И одежда - нормальная. Чистая, сухая. И никто убить не пытается.

Йен замер на полпути к скалам. Неуверенно покосился через плечо, но волка уже след простыл. Образно - настоящих следов они и не оставляли. Будто были легче снега.

- Никто убить не пытается, - повторил вслух свои мысли Йен и поднял взгляд в потемневшее небо.

Правда?

“Хватит увиливать, - сказал он себе, - хватит избегать этого разговора. Соберись и подумай. Что-то с тобой случилось. Люди считают тебя оборотнем. Волки считают тебя своим. Ты не помнишь, что было. Так хватит увиливать и хотя бы себе признайся: есть такая вероятность. Возможно, ты стал оборотнем. Я не знаю, как! Девку зараженную поцеловал. Поцарапался где-то. Это ведь - единственное объяснение, так?”.

- Так, - тихо согласился с собой Йен. - Значит, дома меня тоже будут убивать. Значит…

С тоской уставился в небо. И снова - на скалы. Там были гнезда диких виверн. И - Йен не пробовал, но всегда что-то делаешь в первый раз, - дикую виверну можно было оседлать и направить. Правда, если случится погоня в воздухе, с дикой виверной будешь не таким маневренным, как с ручной.

С другой стороны, если направить ее обходными путями - погони не случится. А Йен знал, какими путями добраться до Даара. И что самое главное: если его отправились ловить - дома никого нет. Он знал их, отлично знал: его будут искать в лесах, полях, таких вот мелких поселках, как тот, что растворился в тумане - Йен предпочитал думать так: растворился в тумане, так было легче пережить, а сейчас надо было пережить. Но никто не подумает охранять дворец. Им всем нужно вперед, на поле боя. Они не из тех, кто подумает о том, чтоб прикрыть тыл. Дэшон подумает. Но кто его будет слушать? Его вообще кто-то слушает, ненормального старика?

А с ним одним Йен уж как-нибудь справится, если что.

А там, дома - и одежда, и деньги, и ручные выверны. На ручной виверне можно махнуть куда подальше. И когда он доберется до ручной - его не догонят. Главное, чтоб Рэй в гонку не ввязался. Но Рэй не ввяжется - не охотник. И отец не позволит.

“Значит, домой, - сказал себе Йен. - А потом - прочь из дому”.

В конце концов, он давно мечтал вырваться куда-нибудь. Странно даже, что ни разу не попытался. Плохо, конечно, что все происходит вот так. Плохо, страшно и немного тошно: как тогда, когда впервые увидел кровь на чистой шкуре снежного волка.

- Зато у меня есть план, - наставительно напомнил себе Йен. - Хороший план. Ам-би-ци-оз-ный... - мечтательно добавил. - Может, даже переоденусь...

И двинулся к скале.

Нивен замер в тени, у черного входа. Всмотрелся в освещенные окна трактира. Там, в отблесках неверного пламени свечей, сновали тени. Слишком много теней. Трудно сразу найти тех, кто нужен.

- Не двигайся, - серьезно предупредили из-за спины.

Нивен поднял взгляд выше - к подернутому тучами небу - и мысленно выругался. Голос был детским. В последнее время дети встречались на каждом шагу. То ли людской род решил слишком активно размножаться, то ли ему стало так везти на мелкую дрянь, то ли он просто ‍начал обращать на них внимание. Замечать, как их много. Снуют‍ туда-сюда, букашки.

Но на этот раз дело было явно не в том, что он замечает или нет. Тут уже попробуй не заметь. Ребенок сам пришел к нему в темноте. Как злая насмешка судьбы. Пожалел ребенка раз? Вот тебе еще. И еще. Всех пожалеешь?

Нивен медленно развернулся.

Паренек лет семи сжимал в руках самодельный игрушечный лук и очень серьезно смотрел в глаза. Пытался смотреть в глаза, потому что их под тяжелым капюшоном видно не было. И хорошо, что не было: ни глаз, ни лица. Не рассмотрит пацан, что там, под ними, — лучше спать будет.

— Не так целишься, — сказал Нивен.

Мальчик нахмурился и задумчиво уставился на лук.

— Если выстрелишь так, — продолжил Нивен, — пробьешь мне ногу. Ты хочешь пробить мне ногу?

Тот посопел, грозно глядя на лук, потом решительно вскинул выше. Нивен шагнул к нему и спросил:

— Ну?

— Что “ну”? — растерялся пацан.

— Ты сказал не двигаться, я двинулся. Стреляй.

— Я играю, — попытался донести тот. — Я не хочу в тебя стрелять.

— Зачем тогда угрожаешь? — спросил Нивен.

Пацан замешкался, переминаясь с ноги на ногу, переводя взгляд с Нивена на игрушечное оружие. Но выстрелить так и не успел — дверь широко распахнулась, и с порога рявкнули:

— Итан, сволочь мелкая! Хватит отпугивать гостей! Брысь отсюда!

Пацан тут же шмыгнул в кусты, а Нивен медленно развернулся навстречу хозяину заведения. Тот был высок и широкоплеч — темный силуэт на фоне света и шума. Нивен сделал мягкий шаг вперед — в полоску света, брошенного на темную влажную землю. И заявил:

— Он никого не отпугивает, уважаемый.

С‍илуэт напрягся и тоже сделал шаг навстречу. И аж шею вытянул,‍ пытаясь рассмотреть, что там под капюшоном. Потому что Нивена всегда выдавал голос — слишком чистый и ровный для человека. Лишенный любых эмоций, лишних хрипов и обертонов. И, в отличие от ребенка, взрослый сразу понимал: перед ним — не человек.

— А я вряд ли стану твоим гостем, — ответил на его мысли Нивен.

— М-могу предложить место на ночь в пристройке, — неуверенно ответил трактирщик.

— Это лишнее, — отозвался Нивен.

— Тогда позволь спросить, что в таком случае… что ты здесь… зачем ты здесь стоишь?

— Ищу человека, — сообщил Нивен. — Должен был прибыть сегодня. Имя — Волахан.

— А-а, — с изрядной долей облегчения протянул трактирщик. — Да, забронировано на него, но его еще нет. Под утро доберется только. Дороги ж перекрыли, даарцы снова какую-то пакость ловят. Разводят и ловят, разводят и ловят. А мы тут из-за них терпим убыт…

Оборвал себя на полуслове, осознав, что несет лишнее, и подозрительно поинтересовался:

— А тебе он зачем?

— Я курьер, — ответил Нивен, развернулся и шагнул в сторону. Так, чтобы больше не попадать в полосу света. В темноте было лучше.

Направился прочь. Сапоги из мягкой кожи с плотными, но не жесткими подошвами, делали его бесшумным даже на каменных мостовых. Здесь, в небольшом городке, где каменной была разве что городская стена, и та - лишь у ворот, потом превращалась в деревянным забор, а за ним и вовсе становилась совершенно условной, Нивен легко растворялся в темноте.

Но Мадаг все равно был городом, и потому Нивен спешил покинуть его поскорее, как и любое д‍ругое место скопления людей.

За чертой города двинулся вверх по ск‍лону. Дальше — вглубь леса. Там, в чаще, стояла хижина: доски, прутья и наваленные сверху листья. Не слишком удобно для человека, но для Нивена — сойдет. Дождь не заливает — и хорошо. Нивен не любил дожди. А тут, в солнечном обычно Мадаге, последние несколько дней было пасмурно и сыро. Вода не обрушивалась с неба сплошной стеной, как это бывает в Нат-Каде, но время от времени проливалась с мокрым снегом. Нивен начал подозревать, что она ходит за ним — серая нат-кадовская сырость. Преследует, куда бы ни направился.