— Ты всегда так чувствительна? — спросил Лаэф насмешливо. — Или это я вызываю у тебя столь сильные чувства?

В ее ладони вспыхнул сияющий кинжал, она взмахнула рукой, но тот лишь свистнул в воздухе — Лаэф отступил на шаг, вскидывая руки. И тихо засмеялся. Тихий смех рассыпался хрустальным звоном. Утонул в пьянящей патоке его взгляда. А как иначе, если его глаза — частица ее души.

Как мог Д’хал так поступить?! Сделать нечто отвратительное таким… прекрасным?

Сорэн сжала кинжал сильнее. Но не могла оторвать взгляда от него. А он вновь шагнул к ней и протянул руку. И так просто было взяться за нее. И быть рядом. Вечность. И в‍ечно утопать в сиянии его фиолетовых глаз.

— Идем, сестра, — ‍сказал Лаэф. И заговорил жестче — будто уже был ее повелителем. Будто он, младший и кривой, стал старше, главнее. — Брось кинжал, тебе меня не убить. Не кинжалом — так точно.

Но Сорэн была богиней. Старшим и еще вчера единственным ребенком всеотца Д’хала. Она была Светом, Правдой, Жизнью. А Свет не может позволить себе полумер.

— Не убью, — пообещала она, и в другой руке тоже вспыхнул кинжал, и вся она стала вспышкой света. Рванулась к нему, разворачиваясь совсем рядом, чтобы вбить кинжал в сердце, но он отшатнулся, — и тогда полоснула вторым кинжалом по глазам. Так и хотела, так и задумала. Обманный маневр — не убить его хотела, а уничтожить те кусочки себя, что видела в сияющем взгляде.

И возненавидела себя после — впервые обманула. Из-за него.

Лаэф не вскрикнул — зашипел по-змеиному. Взмахнул полой плаща, провалился в тень, пропал, исчез.

А Сорэн гордо вскинула голову и швырнул кинжалы вверх - в глубокое небо, отражение Мирдэна.

И, развернувшись, стремительно направилась прочь - чтоб не заплакать. Но заплакала все равно.

Конечно, этого никто не видел. И не могли об этом написать в легендах. И не мог прочесть Тейрин. А вот она - она не могла об этом забыть. И о том, как ненавидела Лаэфа, и о том, как это стало просто, когда он больше не смотрел на нее ей в глаза, носил повязку на лице, и лишь криво, недобро усмехался, встречая сестру на своем пути. Но руки не поднимал, только змей иногда подсылал.

До поры до времени.

***

Тейрин задумчиво глядел на доску. Мир едва выстоял после Последней битвы богов. И на век‍а погрузился в хаос.

А теперь Тейрину его выводить. Вести к п‍орядку. Не Тейрину, конечно, — Сорэн. Но пока камень холоден и молчит — ее сил не хватает на долгие беседы. Да и тактик из нее, судя по всему, не слишком хороший. И Тейрин сидит в тронном зале с распахнутыми настежь окнами, крутит доску с фигурками и смотрит на стены.

Ответ нужно писать сейчас.

И пока со всех сторон ползет зараза, и у нее — клыки, охотники, армии, а у него — лишь белый камушек в руках, противника нужно переигрывать.

Тейрин сдвинул три фигуры на доске — бессмысленный, казалось бы, ход. Укрепляет Замок в центре, оставляя свободными фланги. На самом деле — ждет. Потому что противники уже двинулись к центральному полю. И готовы перебить друг друга. И если не хватает времени на ход, то не надо идти. Надо просто подождать.

Выдвинул тяжелый ящик стола, достал пергамент и перо.

Разрешить.

Правильное решение — разрешить. Они всегда приходят, правильные, если дать себе немного времени на отстраненные размышления.

— Думай о том, кого впускаешь в свой дом, — неожиданно заговорила Сорэн. Камушек в ладони потеплел. Силы вновь ненадолго вернулись к ней. — Охотники ничем не лучше своих оборотней. Все повязаны, кровью.

Слишком самоуверена.

— И как посоветуешь остановить его? — спросил Тейрин и сам услышал, что вопрос прозвучал недостаточно уважительно. Даже как будто слегка раздраженно. Нет, он, конечно, ничего такого не имел в виду. Он просто немного устал от того, насколько она смелая и бескомромисная. Но она же Свет. Свет всегда такой.

— Он ост‍ановится, — уверенно ответила она. — Или его остановлю я.

“Кон‍ечно”, — мысленно согласился Тейрин.

Иногда ему казалось, что он слишком заигрался в повелителя и стратега. Что слишком самоуверен, что должен верить ей, а не своим умозаключениям. Ей же лучше знать. Она же — богиня.

Ведь пока шел вперед, следуя ее советам, все было так, как она говорила. Все получалось, случалось. Она вела его — и привела на вершину. В буквальном смысле — в замок правителя Верхних земель, стоящий на скале, возвышающийся даже над белыми башнями Нат-Када.

Но теперь, на вершине, откуда все видно, он мог принимать куда более осмысленные решения сам. И ее это раздражало ничуть не меньше, чем его злила ее вера в собственную несокрушимость.

— Ты его сможешь остановить, когда вернешься, — сказал он.

— Так верни меня, — напомнила она. — Ты знаешь, как.

Тейрин вновь поднял взгляд на стену и тихо попорсил:

— Еще немного.

— Ты боишься?! — изумилась она. — После всего, что знаешь, все равно боишься?

— Я жду, — исправил он. — Подходящего времени. Которое придет очень скоро.

Ей не хватало терпения. Никому из ее семьи, судя по всему. Терпения, терпимости. Умения сесть над доской и продумать ход. А Тейрину - хватало.

“Может, потому она меня выбрала? — думал он. — Потому что только я смогу учесть все условия, чтобы сделать ее возвращение безболезненным?”.

Слишком много людей погибнет, когда она будет возвращаться. Будет много крови, много недовольства, не все примут ее. И пока она будет набираться сил, его земли погрязнут в восстаниях и местечковых войнах. Этого не избежать, но это они переживут, если таким положением не воспользуются внешние враги. Северные соседи слишком далеки и слишком замкнуты на себе, а вот Юг — Юг опасен. И люди там опасные, и дряни там всякой развелось столько, что полные колдунов и выродков нат-кадовские улицы в сравнении с ними — почти что вот этот пустой тронный зал. И вся эта дрянь, услышав о возрождении Света, попрет, попытается смести их, пока они не окрепнут.

Сорэн уверенно, со звенящей утренней прохладой насмешкой повторяла: “Пусть попробуют”, а Тейрин решил — ждать. Он знал, чего именно. Южнее Нижних земель — леса Иных. А Иные нынче, если верить шаманам из Кайто, готовятся к чему-то очень серьезному. Да, Сорэн и о шаманах, и о его методах сбора информации отзывалась нелестно. Что уж говорить о колдунах, без подсказок которых в одном только Нат-Каде черт ногу сломит прежде, чем осмотреться успеет?

“Но это такой мир! — хотелось закричать иногда в ответ на ее раздраженные наставления. — Сейчас — такой! Стал таким!”.

И пока она не пришла, не выжгла слепящим светом всю грязь и чернь, ему среди этой грязи и черни жить. И ждать, пока пожрет друг друга. И верить слухам, и крепить на стену очередной донос своего агента из шаманского поселения.

Тейрин крутнул доску и, пока та вертелась, задумчиво подбросил камушек, уже вновь безжизненный и холодный, в ладони. Такое обращение с временной ипостасью Светлой, вероятно, было за рамками приличия, но Тейрин нередко забывал о приличиях, когда думал.

Дождь шел вторые сутки подряд, то ливнем, то мелкой зыбкой рябью в воздухе. Уже даже не мешал — Нивен свыкся с дождем, дождь стал частью окружающего мира. Нивен умел свыкаться со всем, а уж дожди у него, рожденного в Нат-Каде, и вовсе были в крови.

Разве что шел он теперь ближе к дороге — по размокшему лесу получалось слишком медленно.

Широкий тракт тянулся вдалеке, а эта дорога была узкой, на одну повозку. Одна из тех, по которым п‍роезжают местные, знающие, куда и как свернуть, чтоб сократит‍ь путь до ворот.

До самих ворот Нивен, конечно, добираться не планировал, но был совершенно не против отобрать лошадь у какого-нибудь невезучего бедняги, что додумается ехать по этой дороге. Лошадь или быка, а может телегу...

“...или зогра”, — озадаченно подумал Нивен, прислушиваясь к отдаленному тяжелому топоту. Зогров тут отродясь не водилось, и местные, как правило, не умели с ними управляться. Гости же обычно предпочитали дороги пошире и посветлее.