— Мешаю упасть? — уточнил тот. — Ты же сейчас упадешь. Тебе нужен отдых. И лекарь.

— Не поможет лекарь. Я не человек.

— Знахарь? Ведун? — Шаайенн снова будто играл в игру, пытаясь угадать правильное слово. — Колдун? Тут, говорят, колдуны на каждом шагу. Должен же быть кто-то, кто разбирается в нелюдях?

“Вот оно что, — подумал Нивен. — Так бы сразу и сказал”.

Ему снова стало тошно. Он забыл ее, вычеркнул из памяти, вышвырнул в пропасть вместе с амулетом, но она возвращалась. Она всегда возвращалась. Теперь — с вопросом рыжего.

Алеста.

Гадкая ведьма.

Думать о ней не хотелось. Знать, что она здесь, рядом, в этом же городе, не хотелось. Ее бы дом тоже сжечь, но там Пес во дворе. Пса потом куда девать? Добить, чтоб не мучился? Странно: о Бордрере думать он мог спокойно, ровно. Осознавать и планировать. О ней — нет. Вероятно, потому что с Бордрером было‍ все просто. Его нужно было убить.

Убить же ее он не мог. И не‍ хотел. И приближаться к ней не хотелось. И вспоминать о ней.

— Нелюдях, — сказал Нивен и свернул за угол.

— Вот сейчас даже не переспросил, — отметил рыжий, шагая следом. — Просто слово повторил. Как тебя понять?

— Ты сказал: “нелюдях”. Не “эльфах”. Речь не обо мне. Ты ищешь того, кто поможет тебе.

— Ну, если и мне вместе с тобой помогут, я не откажусь, — пожал плечами Шаайенн.

— Есть ведьма. Зовут Алеста, — заговорил Нивен, проглотив ком в горле. — От таверны идти на запад. Чтоб дворец Тейрина был впереди. Первый поворот налево. Потом прямо. Все время. Пройдешь сад, Кривую улицу. В тупике деревянный домик. Забора почти нет. Во дворе пес. Злой.

— Ну, вот! — обрадовался Шаайенн и снова забежал вперед, и снова развернулся лицом к нему. — Ты даже знаешь, куда идти. Так пойдем!

— Отстань! — выдохнул Нивен. Голос прозвучал неожиданно громко. Неожиданно по-человечески. Люди не раз кричали при Нивене. Нивен не кричал никогда. До сегодняшнего дня. - Уходи! С дороги! Сколько можно! Ты мешаешь! От меня надо бежать! Все бегут! Я тебе показал дорогу! Показал! Куда! Бежать! - выдохнул, попытался понять, что произошло. Чего раскричался. Поднял взгляд на Шаайенна и уже тихо закончил. - Так. Беги.

Шаайенн, вместо того, чтоб испугаться, снова подался вперед, заинтересованно изучая его. Будто пытался рассмотреть все детали реакции.

— Ну, убежали те трое, - пожал плечами он после паузы, — может, им с‍ерый цвет не нравится. Не скажу, что мне нравится, но если пр‍ивыкнуть…

Нивен шагнул к нему, схватил за локоть и отшвырнул с дороги. Шаайенн тут же вскочил, разворачиваясь. Желтые глаза недобро вспыхнули, но Нивен не стал ожидать продолжения — двинулся дальше. Догонит — получит по шее. Не догонит — Мертвые с ним. Где таверна, он знает. Где ведьма, тоже уже выяснил. И что стоять у Нивена на пути не стоит, должен был понять.

“Оставайся, где стоишь, — мысленно обратился к нему Нивен. — На тебя нет времени”.

— Они испугались не тебя, — сказал ему вслед Шаайенн. Его голос растворялся в шуме дождя, но разворачиваться, чтоб уточнять, верно ли понял, не хотелось. Хватит. — Они испугались своих страхов. Они не знают, кто ты такой! — и уже громче, перекрикивая дождь, добавил. — Это только тебе решать! Тебе решать, кто ты!

Нивен завернул за следующий угол.

Шаайенна явно что-то задело. Зацепило за живое. Что ж, хорошо. Значит, где-то в нем есть живое. И он все еще считает, что сам решает, кто он такой. И в то же время ничего не может поделать с глазами, вспыхивающими в темноте желтым огнем. Много с такими глазами нарешает?

В любом случае его можно оставить позади.

Всё — оставить.

Нивен отвлекся от ненужных мыслей. Переключился на нужные.

Придержался за стену, когда снова повело. Вывернул к скоплению одноэтажных домов. Древних и покосившихся. Некоторые были заброшенными. Выглядели заброшенными все.

Он скользнул мимо одного, второго, перепрыгнул через невысокую изгородь у третьего — следов жизни в нем не было. Дверь была заперта, и хоть удара ноги хватило бы на то, чтоб ее вынести, Нивен двинулся вдоль стены к окну. Не стоит шуметь. По крайней мере, сильнее, чем дождь. Он толкнул ставню, но и та не подалась.

Тронул водосточную трубу — та опасно скрипнула и пошатнулась.

Отошел на несколько шагов, взял разгон, побежал. Прыжок — ногами на подоконник, руками — за верхний карниз. Тот посыпался под пальцами, но Нивен уже толкнулся, взлетел, схватившись руками за край крыши. Подтянулся, взобрался, присел, замер. В доме Бордрера было тихо, темно. Свет в окнах не горел, хотя тучи застилали небо так, что без света в помещении сейчас должно быть темно, как ночью.

Несколько крыш до забора. Несколько прыжков. Всего ничего.

Нивен сделал очередной шаг, и крыша проломилась. Он редко падал вниз. И всегда падение было контролируемым — он знал, на что и как собирается приземлиться. А тут — не успел даже понять. Упал, откатился в сторону, скорее, по привычке, чем по необходимости. Обычно на голову падало что-то еще.

Но сейчас в дыру в крыше лил только дождь. Колотил по полу. Нивен лежал, смотрел вверх и держался за плечо — второе падение подряд стало для него ощутимым. В последнее время любая боль была слишком ощутимой. С того момента, как вытащил из горящего дома того чертового младенца, как впервые обжегся, каждый удар, каждый ожог становился все ощутимее, все больнее.

И сейчас оно, кажется, достигло пика.

Потому что от боли в плече хотелось тихо выть. И совсем не хотелось шевелиться.

“Наверное, так ее чувствуют люди, — подумал Нивен. — Боль”.

Наверное, он начал умирать еще тогда, после первого ожога. Он просто умирает дольше, тяжелее, чем любое нормальное существо.

“Не хочу, — сказал себе Нивен и попытался сесть. — Не здесь. Не сейчас”.

И снова упал на спину. И снова уставился на потолок, сжимая плечо.

И подумал: может, рыжий прав? Может, ему нужно просто отдохнуть? Как рыжий сказал? Прийти в себя. Ведь если Нивен начал чувствовать боль, как люди, может, и усталость он по-человечески чувствует?

Он врал себе. И врал себе сознательно. Надежда проснуться была слабой. Но подняться на ноги сейчас он не мог. Лишь подумал с горькой насмешкой: “Так, глядишь, в человека превращусь. И устаю, и кричу уже по-человечески”. И закрыл глаза. Спасительная тьма тут же окутала мягким теплым туманом, подхватила, понесла на волнах.

“Хорошо, хоть сны человеческие не снятся, — улыбнулся он, засыпая. — Что бы им там ни снилось...”

***

Дождь колотил по крыше. Нивен спал.

Из дома Бордрера выехала повозка. И несколько человек с оружием наперевес вышли из черного входа — прочесать близлежащие территории.

***

В покои Тейрина вошел Риирдал.

***

Шаайенн, подбрасывая в ладони окровавленную серьгу, открыл дверь таверны в Туманном переулке.

Бордрер шагнул в просторные покои и поежился. Здесь было слишком много пустого пространства — ощущалась неприкрытой спина. Казалось, вот-вот кто-то сзади всадит нож. А учитывая обстоятельства, основания опасаться такого исхода у него были весомые.

Конечно, тут Нивен не появится, не должен появиться — слишком светло для него, а он лучше сдохнет, чем рожу свету покажет. Но это были резонные, рациональные мысли, а холодок меж лопаток, что появлялся при каждом визите сюда, был иррациональным. И сейчас‍ — сильным, острым как никогда.

И пол, и стены здесь были холо‍дными, белыми, мраморными. Небольшой деревянный стол посередине помещения казался неуместным, лишним. Зато сидящий за ним Тейрин вписывался прекрасно. Такой же холодный, как все вокруг. С ледяными глазами цвета неба, в которых Бордрер уже даже не пытался найти ничего человеческого.

Нечеловеческого тоже.

Бордрер знавал многих монстров, но Тейрин был не одним из них. Тейрин был куском льда. И лишь лед был в его глазах.

И сейчас он был не один. Сидел, откинувшись на спинку своего кресла, глядел на гостя, сидевшего напротив. Подбрасывал в ладони белый камень — любимую игрушку.