Забавный способ «видеть» ухом! Где доказательства того, что шорох, доносившийся из наушника,— звуковой образ предмета? Мало ли какая помеха могла воздействовать на телефон? В научном эксперименте всё должно быть доведено до конца, до абсолютной логической ясности. Иначе не докажешь идею. Ученый не доверяет компромиссам в опытах. Они способны только запутать, сбить с толку. Они могут доказать недоказуемое и опровергнуть истину.

Неудачные эксперименты на «Светлане» завершили первый этап создания действующего телефота. Грабовскому, Попову и Пискунову вручили официальную бумагу, в которой значилось: «Изобретателей с завода отчислить ввиду окончания трехмесячного договорного срока». Этим и завершилось их творческое содружество. Они возвратились домой, к своим делам и семьям. Каждый из них увез из Ленинграда заявочное свидетельство на изобретение аппарата для электрической телескопии.

И только Грабовский продолжал верить в осуществление своего телефота.

Есть чудесная профессия на свете: служить доброму делу. Профессия эта не требует ни дипломов, ни аттестатов. Добрых дел мастера не заботятся о собственной славе. Единственное их богатство — щедрое, неутомимое сердце, и они раздают его без оглядки.

Иван Филиппович Белянский — отставной офицер. Он мало смыслит в науке, но многое для нее сделал,

В молодости родители уговаривали его пойти учиться. Он наотрез отказался, заявив, что формулы не его стихия. Честный парень не желал обманывать ни себя, ни других. Его приятели поступили в институты, двери которых в то время широко распахнулись для всех, а Белянский собрал маленький сундучок и отправился в Среднюю Азию. Жажда странствий, любопытство, таинственная экзотика пустынь, о которой он начитался в книгах, заставили его покинуть родной дом. Он твердо рассчитывал устроиться погонщиком верблюдов, в крайнем случае — золотоискателем на прииск. Но вышло всё иначе; не нашлось для него ни верблюда, ни золотоносной жилы...

Белянскому предложили место лаборанта на опытной станции слабых токов Среднеазиатского округа связи Наркомата почт и телеграфов. Посулили частые разъезды по республике. Показали карту: линии связи из Ташкента уходили во все стороны — и в Самарканд, и в Бухару, и в Ферганский оазис. И он согласился.

Вот здесь, в лаборатории слабых токов, и познакомились лаборанты Борис Грабовский и Иван Белянский. Казалось, что общего между ними. Один страстно и беззаветно влюблен в науку, другой более чем равнодушен к ней. Один мог дни и ночи напролет читать толстые тома классической физики, другой признавал только книги о путешественниках. Но два противоположных качества сблизили их и сдружили: Грабовский был изумительным рассказчиком, а Белянский любил и умел слушать.

Изобретатель-неудачник поведал юному другу печальную историю своего детища — телефота.

Труба Кеплера, генераторные машины, призма Николя — всё это, конечно, находилось по ту сторону небогатых научных познаний Ивана Белянского. Но Грабовский сразу же заразил его фантастическим замыслом, своей железной верой в реальность изобретения. И Белянский становится верным Санчо Пансой в суровых странствиях своего друга-изобретателя.

Летом двадцать седьмого года Белянский приехал по делам испытательной станции в Самарканд — в то время столицу Узбекистана. Здесь находилось правительство республики и центральные учреждения.

Несколько дней просидел Белянский в приемной ЦИК Узбекской ССР. Он являлся сюда рано утром, а уходил, когда ночной сторож закрывал все двери. Наконец его пропустили к самому Председателю ЦИК.

Трудно было Белянскому доказывать необходимость эксперимента, в котором он сам слабо разбирался. Но парню поверили: до Самарканда уже долетели слухи о ташкентском изобретателе-самоучке. Председатель ЦИК Ахунбабаев написал служебную записку в ВСНХ республики: «...прошу данный проект рассмотреть на техническом совещании ВСНХ, установить размер необходимых средств на окончание и изготовление указанного аппарата...» Новый эксперимент начался.

Скоро сказка сказывается, но не скоро делается выдающееся изобретение: в воспоминаниях самого Грабовского рассказ о целом годе работы занимает всего четверть странички. Вот этот рассказ:

«Вскоре мой лаборант Белянский, заручившийся надлежащими документами и средствами, а также моими письмами к Б. Л. Розингу, отправился в Ленинград, на завод «Светлана». С помощью Б. Л. Розинга он заказал трубки и лампы.

В это время я в Ташкенте занялся изготовлением деталей узлов и приборов для наших установок, которые изготовлялись в мастерских ТашГЭСтрама и завода им. Ильича, в весовых мастерских, а также у ма-стеров-механиков и стеклодувов частным порядком.

После того как Белянский вернулся из Ленинграда и привез долгожданные трубки и лампы, началась пора самой кропотливой работы: испытывали отдельные блоки, лампы и главное — взаимодействие между фото- и термоэлектронными потоками в передающей трубке.

 И только 26 июля 1928 года для нас наступил радостный день: в этот день мы получили на экране движимое изображение. Счастье первому появиться на экране электронно-лучевой трубки выпало моему лаборанту И. Ф. Белянскому, стоявшему при опытах у передатчика...»

И. Ф. Белянский — первый в мире человек, чье изображение было передано по электронному телевидению. Оказывается, совсем не обязательно быть ученым, чтобы служить науке.

Вот мы и вернулись к письму Ольги Ивановны Копытовской, с которого, по сути, начали эту главу. Эксперимент происходил в старой части Ташкента, в доме узбека Юсуп хана Мурзамухамеда. В одной комнате находился передатчик, возле которого стоял Белянский, в другой — приемник и зрители. Снизу доносилось ржание хозяйского жеребца, — в первом этаже размещалась конюшня. Из окон второго этажа торчали антенны, привлекая внимание прохожих. Только эти антенны, пожалуй, и придавали этому ветхому дому некоторую загадочность.

Через несколько дней эксперимент перенесли на улицу. Грабовскому удалось с помощью аппарата передать изображение трамвая. Несмотря на тихоходность старого ташкентского трамвая, изображение это было размазанным и нечетким, но трамвай узнавали. Узбеки, собравшиеся вокруг диковинного аппарата, удивленно покачивали головами. С этого дня по городу пошла молва о русском маге и волшебнике. А ведь чего только нельзя было увидеть в те годы на ташкентском базаре! И заклинателя болезней, и священное зелье от всех бед и недугов, и даже пожирателя ядовитых змей...

На домах и заборах появились афиши такого содержания:

„Ввиду исключительного успеха

известным изобретателем радиотелефота

Борисом Грабовским

будет прочитана двадцатая лекция

ВИДЕНИЕ ПО РАДИО

Основные моменты лекции:

Осуществление радиокино (передача по радио кинофильма из одного города в другой).

Стереоскопическое кино.

Музыка и звуки голоса на экране.

Возвращение зрения слепым.

Просвечивание горных пород и глубин океанов.

Радиотелескоп (приближение небесных светил в миллион раз).

Значение радиотелефота в военном деле и при обороне Республики...“

Сейчас, почти сорок лет спустя после описываемых событий, мы можем смело назвать Грабовского ясновидцем...

Что же дальше произошло с телефотом и его изобретателем?

Аппарат затребовали в Москву. Как драгоценнейший и хрупкий сервиз, запаковал его Белянский. Два больших ящика поставили на арбу и повезли на вокзал. С величайшей осторожностью погрузили их в товарный вагон.

Долго напутствовал проводника Грабовский: просил не ворочать ящики, не кидать. Эшелон ушел.

Несколькими днями позже Грабовский и Белянский пассажирским поездом сами выехали в Москву. Они приехали раньше аппарата и каждый день бегали на станцию. Наконец долгожданный вагон прибыл. Им вручили груз. Но когда прямо на платформе друзья вскрыли ящики, то у обоих потемнело в глазах. Аппарат превратился в груду стекла и железа. Злой рок преследовал телефот. Они еще пытались как-то помочь делу. Требовали от железной дороги возмещения убытка, надеясь на полученные деньги повторить макеты. Из этого ничего не вышло. Они жаловались в ГПУ и писали заявления в Центральное бюро изобретателей. Но всюду только разводили руками.