На передаче — две электронные трубки, соответствующие левому и правому глазу человека. Трубки разнесены — это базис. В студии как бы две передающие камеры, каждая из которых ведет независимую передачу. На приеме тоже две трубки. На одну приходит сигнал правого изображения сцены, на другую— левого. Теперь задача в том, чтобы каждое из этих изображений попало в соответствующий глаз зрителя. Для этого экраны приемных трубок окрашивают в разные цвета: один, например, в красный, другой — в синий. Если надеть очки с красными и синими фильтрами, то произойдет разделение изображений, и мы увидим его в объеме. Вот с такой аппаратуры и начались изыскания методов стереовидения в лаборатории Шмакова. Установка была первой в мире установкой электронного объемного телевидения. Но так она выглядела раньше. Теперь всё иначе. Стереоэффект — колоссален, я сам имел возможность убедиться в этом.

...В тот день мне повезло: в лаборатории Шмакова испытывали стереоустановку. Возле стереовизора с двумя трубками собралась группа инженеров. Среди них были Б. Г. Жебель и В. Е. Джакония. Они что-то прилаживали к экранам трубок. Затем Жебель попросил всех отойти от установки, достал из кармана очки и, вручив их Джакония, вышел. Через несколько минут зазвонил телефон: Жебель из передающей студии сообщил, что у него всё готово. Джакония включил телевизор. На полупрозрачном экране, разделяющем трубки, появилось цветное изображение. Впрочем, его трудно было назвать изображением. Мне почему-то вспомнились картины абстракционистов. Ломаные, причудливые линии, фантастические фигуры, штрихи, пятна, мазки,— я ничего не мог понять. Однако Джакония совсем не волновался. Не проявляли беспокойства и остальные сотрудники. Они по очереди надевали очки, оставленные Жебелем, обменивались мнениями. Наконец очередь дошла и до меня. То, что я увидел, — казалось непостижимым. Я увидел стол, затянутый ярким красным бархатом. На столе детские игрушки. Я видел каждую складку бархата. Мне казалось, что стоит захотеть — и можно взять со стола и положить в карман любую из этих игрушек. Вдруг на экране появилась рука, я отшатнулся. Мне почудилось, что ладонь тянется к моему лицу. Но Жебель был настроен мирно. Он оттянул висевший в сетке над столом большой резиновый мяч и отпустил его. Я в испуге закрыл глаза. Ощущение было такое, будто мяч этот с экрана летит прямо на меня.

— Глаза откройте, — засмеялся Джакония. — Лучше снимите очки.

Я последовал совету. И опять на экране возникла чехарда из красок. Вспомнилась книжка детства: «Волшебник изумрудного города»...

Я понял, что произошло. Волновые колебания естественного светового луча хаотичны. Но есть вещества, которые заставляют световые волны ориентироваться в определенной плоскости. Ее назвали плоскостью поляризации, а вещества, ориентирующие свет, — поляроидами. Только что я и видел, как Жебель и Джа-кония закрепили на экранах поляроидные пленки. Одна из них поляризует луч в горизонтальном направлении, другая — в вертикальном. Известно, что два перпендикулярных поляроида свет не пропускают, но они становятся прозрачными, если плоскости их поляризации совпадают. Очки, в которые я смотрел объемную цветную передачу, тоже поляроиды. Их плоскости, как плоскости пленки на трубках, перпендикулярны. Поэтому зритель, глядя на два изображения, совмещенные на одном полупрозрачном экране, через очки, видит каждым глазом только одно изображение. То, что пришло с левой передающей камеры, он видит левым глазом, а что с правой — правым глазом...

Возвратился Жебель, он подошел к Джакония:

— Володя, профессор просил меня зайти. Интересуется, на каких поляроидах мы решили остановиться.

Жебель ушел. Сотрудники тоже разошлись по рабочим местам. Возле стереовизора остались только Джакония и я. Джакония повертел в руках очки и — видимо, что-то вспомнив, — сказал:

— В пятидесятом году для черно-белой стереоустановки мы тоже применяли поляроиды. Но когда сделали аппаратуру, то вдруг обнаружили, что зритель в очках не может пошевелиться: наклон головы вызывал смещение сориентированных плоскостей, изображение искажалось. Допускался наклон всего в четыре градуса. Мы повесили носы, — всё было готово, и вдруг такая неприятность. Выручил Шмаков. Он предложил посадить поляроиды на шарнирчики. Так и сделали. Под действием собственного веса поляроиды стали принимать вертикальное положение.

— А на каком уровне сейчас теория в этой области?— поинтересовался я.

— На самом высоком, — улыбнулся Джакония. — Мы начинали примерно в одно время с американцами. Тогда ни у них, ни у нас никакой теории не было. Теперь есть стройная, подтвержденная экспериментами теория стереотелевидения; больше того — цветного объемного телевидения. Эту теорию в Советском Союзе разработал профессор Шмаков.

И не только Шмаков. Буквально за несколько дней до нашего разговора сам Джакония на ученом совете института блестяще защитил диссертацию по основам цветного объемного телевидения. Я не стал ему напоминать об этом, — было как-то неловко. Я только задал обычный для всякого посетителя кафедры Шмакова вопрос:

— Каковы ваши планы?

— Планы? Во-первых, хотим освободить зрителя от очков, дать ему возможность прямо на экране наблюдать объемное изображение. Во-вторых, работаем над созданием совместимой цветной объемной системы. Хотим, чтобы черно-белый телевизор мог принимать передачу из стереоцветной студии. Конечно, в плоском и черно-белом варианте. Мы должны обойтись обычным спектром видеочастот. В этом трудность. Но кое-какие результаты уже получены. — Джакония наклонился ко мне и будто по секрету сообщил:

— А Жебель мечтает о таком объемном телевизоре, вокруг которого можно будет ходить, экран которого можно осматривать со всех сторон, как в синераме. Но до этого еще далеко...

Далеко ли? Шмаков разрешил просмотреть мне кафедральную корреспонденцию. Меня интересовало будущее объемного телевидения. Оказывается, у астрономов есть заветная мечта наблюдать полет метеоритов с двух точек при помощи двух камер, но изображение получать на одном экране. Летчики хотят использовать стереотелевизор для слепой посадки. В туман, дождь и снег он поможет им видеть «глубину». Присмотрели место для объемного телевизора и на Уральском машиностроительном заводе. Механические клещи, которыми вытаскивают из колодцев остывающий металл, с применением стереовидения, так считают сталевары, обретут «зрение»... Этот перечень можно продолжать и продолжать.

Совсем недавно цветная стереотелевизионная установка, разработанная на кафедре Шмакова, вернулась из Генуи. Она ездила в Италию вместе с советской выставкой. И очень может быть, что эта установка так и останется выставочным экспонатом. Потому что сбывается мечта доцента Жебеля. Сотрудники кафедры Шмакова приступили к созданию новой трубки для объемного телевидения. Первые опыты обнадеживают.

На острове Артема профессора Шмакова и сотрудника его кафедры А. Г. Кондратьева встретили с недоверием. Именно с недоверием, потому что в негостеприимстве нефтяников Каспия не упрекнешь. Вопрос, с которым приехали ученые,— насущный, больной вопрос для нефтяников. Но хозяева черного золота примирились, свыклись с мыслью, что проблема пока неразрешима, а в чудеса эти люди в промасленных ватниках, с загрубевшими на морском ветру лицами верили слабо...

— Сейчас всё увидите сами, — говорил буровой мастер Шмакову и Кондратьеву по дороге к одной из вышек. — На глубине пятисот метров сломался бур. Мы как раз подоспеем, увидим, как будут его извлекать из скважины. Зрелище!..

Подоспели они действительно вовремя, но присутствовать при извлечении бура им так и не довелось.

— Забрали старика на другой участок, — разводя руками, доложил молодой бригадир азербайджанец. — Попробуем сами, только быстро не получится.