Осенью Задонский полк перебросили в Галицию, где армия Брусилова прорвала австровенгерскую оборону. Здесь и застала Шмакова Февральская революция. Обычно столичные новости приходили к ним с месячным опозданием, а о свержении царя в полку узнали чуть ли не в тот же день. С этой вестью солдаты связывали долгожданный мир и скорое возвращение под родной кров.

У штабс-капитана Шмакова были и другие мечты... Но он не знал тогда, что пройдут еще годы, прежде чем мечты эти начнут сбываться.

Шмакова выбрали председателем сначала полкового, а затем дивизионного солдатского комитета. Его отправили в Петроград на Всероссийский съезд фронтовиков.

В Петрограде Шмаков встретился с Вавиловым. Встреча произошла случайно на Невском проспекте. Они даже толком не поговорили, потому что оба торопились. Единственно, что успели, — обменяться адресами.

И вот, спустя несколько недель, по возвращении Шмакова в часть, его разыскало письмо от Вавилова. Как выяснилось из письма, Вавилов служил помощником командира учебной радиотелеграфной роты при специальном радиодивизионе. Командовал ротой Ильин, молодой физик, тоже один из учеников и воспитанников профессора Лебедева, сотрудник его лаборатории. Они решили пригласить своего старого товарища Шмакова на преподавательскую работу в учебную радиотелеграфную роту.

Шмаков с радостью принял предложение и вскоре получил официальное предписание прибыть на новое место службы под Псков, где квартировался радиодивизион...

День для Шмакова пролетал незаметно. Сначала чтение лекций по физике для курсантов, потом подготовка к очередным лекциям.

Отдыхал Шмаков поздно вечером. А ночью, когда дивизион засыпал и только часовые вышагивали на своих постах, он отправлялся в соседнюю рощу. Здесь, в густых зарослях березняка, в заброшенной лесничьей сторожке, размещалась учебная радиостанция.

Еще в университете познакомился Шмаков с работами Герца, Маркони и Попова. Он неплохо разбирался в физике беспроводной телеграфии, но практически радиотелеграфа не знал. Увидел его впервые в этой сторожке. И обрадовался представившейся возможности изучить незнакомые схемы. Иногда Шмаков устраивал себе перерывы и тогда садился за ключ Морзе. Выстукивая точки и тире, он вспоминал рассказы сновицких мужиков о «хитрой англичанке», придумавшей воздушные письма.

Однажды Шмакову удалось на день вырваться в Петроград. Он приехал в город, чтобы закупить некоторые приборы для демонстрации физических опытов. Всего несколько раз бывал Шмаков до этого в Петрограде и плохо знал его улицы и переулки. Вот так и получилось, что он случайно оказался возле трехэтажного здания, увенчанного остроконечными куполами. У входных дверей толпилась молодежь.

«Студенты, — подумал Шмаков и, подняв голову, прочитал на углу табличку: «Аптекарский переулок».— Да это же Петербургский электротехнический институт, — догадался он. — Здесь работал изобретатель радио Александр Степанович Попов». Шмаков вспомнил, как совсем недавно на одном из совещаний в Петрограде он познакомился с Петром Рыбкиным, другом и помощником Попова.

Осенний мокрый ветер хлестал по лицу, трепал полы шинели. Улица пустела. А он всё стоял и стоял возле института. Незаметно мысли от маленького грозоотметчика перескочили к электрическому телескопу. Он вспомнил о другом петербургском чуде — об эксперименте профессора Розинга. Но, конечно, он еще не догадывался, что когда-нибудь эти два великих открытия соединятся воедино. И, соединясь, обретут такую силу, что даже самая невероятная сказка померкнет перед родившейся былью...

Курсанты и преподаватели учебного дивизиона жили событиями, происходившими в те дни в Петрограде. События же следовали одно за другим, и их полевая радиостанция работала без «выходных». С жадностью вылавливали они из эфира каждое слово о приближающейся буре. И вот буря грянула! Учебная радиостанция стала мостом между революционной правительственной радиостанцией и военными подразделениями.

Слабенький приемник еле-еле справлялся со своей задачей. Часто случалось, что связисты сами по смыслу вставляли в телеграфную ленту пропущенные знаки. Вот тут-то Шмакову и пригодились его ночные занятия в лесной сторожке. Он предложил прикрепить антенны к вершинам самых высоких деревьев. Выписал со склада запасные батареи и подключил их к станции. Приемник ожил. Первой телеграммой, которую они приняли без помех и пропаданий, был приказ об аресте объявившегося в Пскове Керенского.

 Москва!.. Как не похожа на первую эта вторая встреча с городом. Даже пять лет назад, когда в солдатской шинели он уходил на фронт, Москва была иной. Пять лет... Разве это срок? Да собственно, внешних перемен и не произошло. Те же дома, церкви и памятники, те же магазины, витрины. Как и раньше, бесконечный поток пешеходов. Но, вглядываясь в лица прохожих, Шмаков все-таки видел перемены и радовался им всем сердцем. Только что в Высшем Совете Народного Хо-* зяйства ему предложили возглавить радиосекцию. Дали несколько дней на размышления, но он отлично понимал, что вопрос этот в ВСНХ давно уже решен, еще до беседы с ним. А подумать ему разрешили так, для приличия...

Как же быть с физикой? Неужели опять придется подождать? Эта мысль больше всего угнетала Шмакова. Выходит, еще не окончилась война, хоть и спорол он со своей гимнастерки погоны. В один день рухнули планы, которыми Шмаков жил все эти годы. Ведь он рассчитывал продолжить прерванные исследования, Лазарев предоставил ему место в своей лаборатории. Они даже обсудили программу экспериментов, и Шмаков уже мог приступить к работе. Оставались только какие-то формальности, связанные с тем, что лаборатория Лазарева была при высшей школе военной маскировки. И вдруг — новое назначение...

Три небольших завода — в Нижнем Новгороде, Петрограде и Москве, — вот с чего начиналась самая мощная в мире советская радиоэлектронная промышленность. Сегодня наша страна запускает управляемые по радио межконтинентальные ракеты и приземляет их точно в намеченный квадрат; с помощью средств радиоэлектроники люди с Земли задают курс космическим кораблям, а когда необходимо, и сажают их в заранее намеченное место; на голубых экранах телевизоров мы смотрим передачи из космических телестудий. У нас не вызывает удивления атлас обратной, невидимой с Земли, стороны лунного диска, нам уже давно не кажутся чудом электронно-вычислительные машины, производящие более ста тысяч математических операций в секунду...

И этот гигантский скачок, в буквальном смысле скачок в космос, совершен всего-навсего за каких-то неполных сорок лет. Трудно поверить, что всё началось с трех маленьких заводов, русскими называвшихся лишь потому, что были они построены на русской земле. На самом же деле завод в Нижнем Новгороде принадлежал немцу Сименсу, а на петроградском и московском заводах большая часть акций находилась в руках английской фирмы Маркони.

Российское радиопроизводство начала века не назовешь даже отсталым. Диаграмма роста, как говорят экономисты, началась с нуля...

Наделенный высокими полномочиями, Шмаков постоянно чувствовал свое бессилие. Заводы Сименса и Маркони выпускали то, что было выгодно хозяевам, а не то, в чем нуждалась страна. А страна нуждалась в мощных радиостанциях, телефонах и телеграфных аппаратах, в проводе. И эта потребность возникла вдруг, вместе с победой революции. Подъем экономики немыслим без развития связи. Но и связь нужна не всякая, а такая, которая не боится погоды и расстояния, которая, как кровеносные сосуды, пронизывает всю страну — и окраины ее и центр.