Во всех крупных физических лабораториях того времени уже широко применялась электронно-лучевая трубка, известная под названием катодной трубки Брауна. Она использовалась как измерительный прибор — индикатор сложных процессов в электрических цепях. Это точно соответствовало и замыслу изобретателя трубки — профессора Страсбургского университета Карла Фердинанда Брауна.

Продолговатый стеклянный сосуд, предок современных кинескопов, напоминал фюзеляж самолета. В баллоне, так же как и в фотоэлементе, два основных электрода — анод и катод. С одной стороны на стекло нанесено химическое вещество, называемое люминофором; поэтому-то и кажется серебристо-матовым утолщенный торец — экран трубки. Интересным свойством обладает люминофор: он светится, на нем вспыхивают яркие звездочки, если бомбардировать его электронами. Электроны же, — и не несколько, а поток, стремительная лавина частиц,— появляются, как только между электродами трубки возникает электрическое напряжение. Чем больше электронов вырвется из металлического катода, чем мощнее катодный луч, тем ярче светится экран трубки.

Была такая брауновская трубка и у Розинга. На ее экране возникали светящиеся замысловатые фигуры, с помощью которых Розинг выявлял физическую суть многих своих экспериментов. Эти фигуры и натолкнули его однажды на мысль использовать катодную трубку для регистрации изображения.

Розинг решил запатентовать свое изобретение: 25 июля 1907 года он подал официальную заявку на «Привилегию». Но прошло еще целых три года, прежде чем появилась на свет «Привилегия за № 18076» — первый в мире патент на электронный телевизор. Розинг назвал его «электрическим телескопом». Мучительно долго тянулось время. Уже вся заграница говорила об изобретении петербургского физика. Уже Германия и Англия признали за Розингом авторское право на электрический телескоп. А здесь, на родине, в России, его заявка всё еще блуждала по чиновничьим канцеляриям. Это было чудовищно несправедливо. Но он не стал ожидать окончательного и полного признания. Теоретический проект требовал своего практического осуществления, — Розинг приступил к эксперименту.

В юбилейных статьях, посвященных телевидению и Розингу, часто приводятся воспоминания одного из его учеников, профессора Ленинградского технологического института Н. А. Маренина. И пусть простят меня строгие литературные критики за то, что и я повторю небольшой отрывок из этих воспоминаний. Ведь это как-никак рассказ свидетеля и участника великого эксперимента:

«...В конце 1908 года электрический телескоп уже был в действии. Это была довольно примитивная установка с проволочной связью между передатчиком и приемником, причем для передачи сигнала требовалось шесть проводов. Число строк развертки было всего двенадцать, и изображение можно было передать весьма простое, например решетку или пальцы раскрытой руки, но это было уже живое, движущееся изображение...

Помню, с каким волнением мы, помогавшие Борису Львовичу в его опытах, следили за этими примитивными изображениями...»

Спустя три года состоялась первая в мире телевизионная передача, о которой уже рассказано.

«Наконец,— писал Розинг, — только в 1911 году была закончена постройка этого нового электрического телескопа и опытная проверка. Получились некоторые положительные результаты. А именно, 9 мая указанного года первый раз было видно на экране трубки Брауна изображение решетки. Это изображение состояло из четырех полос».

Как же выглядела первая на земле телевизионная система?

Передатчик состоял из двух зеркальных граненых барабанов, вращавшихся на перпендикулярных осях. Разумеется, основным прибором в передающем аппарате был фотоэлемент. С помощью тонкой диафрагмы и объектива свет от электрической лампочки крохотным, но ярким пятнышком проектировался на барабан. Барабаны вращались. Отразившись от зеркальных граней, пятнышко бегало по изображению. Помните, как в новогоднюю ночь стремительно пляшут на стенах и потолке затемненного зала сотни зайчиков? Их отражает вращающийся под куполом и освещенный прожектором зеркальный граненый шар. Так и в телескопе Розинга. Только здесь бегал всего один зайчик, и по строгому закону: слева направо, строка за строкой. Он словно «просматривал» весь предмет.

Отраженный свет падал на фотоэлемент, в цепи которого появлялся знакомый нам электрический ток — телевизионный сигнал. Сигнал этот и управлял потоком электронов в приемной трубке Брауна. Прибудет большой сигнал — через отверстие диафрагмы, установленной внутри трубки, пролетает много электронов, экран трубки светится ярко. Попадет на трубку малый сигнал, уменьшится количество пролетающих электронов — и экран потускнеет, а то и совсем погаснет. Точно так же, как и в наших современных телевизорах. Разница в том, что сейчас электрический сигнал управляет количеством электронов, вылетающих из катода, а у Розинга он просто отклонял электрический луч. Степень отклонения и определяла количество электронов, пролетавших через диафрагму. Позже Розинг стал управлять скоростью движения луча по люминесцирующему экрану, тем самым меняя яркость его свечения. Бегал электронный луч в электрическом телескопе тоже так, как в сегодняшнем телевизоре: слева направо и сверху вниз. Луч этот в точности повторял движения зайчика по передаваемому предмету. Как говорил Розинг: «Катодные лучи совершали движения, подобные и синхронные с движением осей световых пучков, идущих на станции отправления».

Построив электрический телескоп, Розинг практически решил задачу передачи изображения на расстояние. Хоть и несовершенна была первая телевизионная система, но Розинг предвидел ее безграничные возможности. Он писал: «Главным полем практического применения (телевидения. — В. У.) могут явиться области, доселе недоступные глазу, как то; морское дно, кратеры вулканов и т.д.; такое применение должно значительно расширить наши сведения о природе. Сверх того возможно применение совместно с телефонами, затем применение к военному делу, наблюдение укреплений и расположения армий с аэростатов и т. д.».

...Принимая от почтальона бандероль, Шмаков взглянул на адрес отправителя: «Ленинград... Мойка... Твелькмейер Л. Б...» От дочери Розинга? Шмаков поспешно прошел в кабинет и вскрыл конверт. В руках оказалась маленькая книжка в мягком бирюзовом переплете. На обложке — портрет Розинга. Ровно пятьдесят лет назад в прикарпатской деревушке впервые увидел Шмаков это лицо. Ему даже показалось, что фотография — та же самая. Книга называлась: «Б. Л. Розинг — основоположник электронного телевидения».

«Наконец-то. Давно бы пора». Шмакову захотелось дружески пожать руку П. Горохову, автору этой книги.

«Опоздала!.. На тридцать лет! — Он опять взглянул на портрет Розинга. — Ему выпало счастье стать бессмертным, но зато как не везло при жизни!.. Три года тянули с патентом. Еще в десятом вся заграница называла его не иначе как профессором, а у себя дома этот титул присвоили только после революции. Когда же наконец открылась настоящая возможность работать, его предательски оклеветали... Но он был из тех, для кого наука — это всё: даже в ссылке Розинг продолжал свои исследования. У него были громадные планы. Он умер за работой над очередной статьей... Розингу вернули его доброе имя, но кто возвратит жизнь? Кто вернет ученого науке?..»

Раскрыв книгу, Шмаков обнаружил на титуле дарственную надпись: «Глубокоуважаемому Павлу Васильевичу с благодарностью и признательностью. Л. Б. Твелькмейер». Эти теплые слова — не обычный долг вежливости и не просто уважение дочери Розинга к одному из его талантливых учеников, чье имя не раз упоминается в книге Горохова. Они—именно благодарность человеку, который первым стал добиваться полной реабилитации Розинга: увековечивания его имени.

Шмаков предложил назвать Ленинградский телецентр именем изобретателя электронного телевидения. Розинг имеет на это право!