Когда Шмаков вышел из вагона, он прежде всего стал разыскивать ближайший верстовой столб. Шмаков увидел его неподалеку от полустанка. На дощечке была выведена дегтем цифра триста. Триста верст! По тем временам это была действительно настоящая дальняя связь...

В тот момент, когда пишутся эти строки, заканчивается прокладка междугородного кабеля Москва— Владивосток. Аппаратура, которую установят на его концах, позволит сразу, одновременно, связаться по телефону сотням москвичей и дальневосточников. А через Москву связь с Дальним Востоком получат и другие города.

Идет время, и изменяются понятия великого и малого. Меняются до такой степени, что вчерашние десять километров становятся сегодня соизмеримыми с десятью тысячами. В этом сравнении нет гиперболизма. А ведь даже такие оптимисты, как Мандельштам и Папалекси, слабо верили в затею Шмакова испытать радиотелефон на больших расстояниях.

Шутка ли — триста верст! А соединительная линия — воздушный телеграфный провод, натянутый вдоль железной дороги.

Опасения консультантов были аргументированы. Мандельштам и Папалекси считали, что сопротивление железного провода, возрастающее с расстоянием, ослабит электрический сигнал радиотелефона до нуля.

Но и великие ошибаются. Эта была счастливая ошибка. Эксперимент удался: Шмаков отлично слышал голос Куприянова, а его самого хорошо разбирали в Москве. По двум другим аппаратам разговаривали телеграфист полустанка и дежурный железнодорожник.

Когда Шмаков возвратился в Москву, его вызвали в ВСНХ и предложили установить аппаратуру на первой советской промышленной выставке, посвященной открывшемуся съезду Советов.

Возле радиотелефона всегда толпился народ. Делегаты съезда задавали Шмакову и Куприянову вопросы. Но чаще всего посланники самых разных губерний и уездов спрашивали, где можно купить хотя бы два обычных телефонных аппарата...

Павел Васильевич Шмаков — автор ста пятидесяти научных работ, изданных в разных странах, на многих языках. «Радио по проводам» — одна из первых книг Шмакова. Она — теоретический итог работы по многоканальной связи. Книга вышла небольшим тиражом и давно уже стала букинистической редкостью. Но сорок лет назад она была единственным учебником, по которому занималось целое поколение радиоинженеров. В их числе — главный конструктор многоканальной линии Москва—Хабаровск Н. А. Баев, крупный специалист в области электрической связи профессор П. Г. Акульшин, пионер советского радиовещания профессор И. Е. Горон...

 Удачные опыты с радиотелефоном на Ярославской железной дороге натолкнули Шмакова еще на одну интересную мысль. Эта новая совместная работа Шмакова и Куприянова, как и радиотелефон, может показаться далекой от телевидения, но так только кажется. И рассказываю я об этих экспериментах не только потому, что ими занимался герой моего рассказа П. В. Шмаков. Они, как ни странно, очень близко связаны с телевидением — вторым героем книги. И что из того, что связь эта возникла совсем недавно. Рождалась-то она тогда...

Международный и междугородный обмен телевизионными программами в настоящее время осуществляется через аппаратуру дальней связи, прародителем которой является радиотелефон Шмакова—Куприянова.

Чтобы доказать близость к телевидению новой их работы, я позволю себе небольшое отступление.

...Над морем опустилась ночь. Прошел еще один день ходовых испытаний атомного ледокола. Опустели палубы. На мостике остались только вахтенные да старпом. Зато в просторном клубе необычно людно: здесь все, свободные от вахты. Заняты кресла, мягкие стулья, удобные диваны. Отложены в сторону обычно не залеживающиеся шахматы и шашки. Взоры прикованы к полированному столику, на котором сверкает новенький «Рубин». У «Рубина» вертится Володя Петошин — начальник судовой радиостанции.

— Ребята, потушите свет, — просит Володя.

В клубе становится темно. Но вот вспыхнул экран. Замелькали полосы, поползли кадры. Петошин еще несколько секунд покрутил ручки настройки, и вдруг с экрана нам заулыбался диктор Таллинской студии телевидения.

— Порядочек, а вы сомневались!—кому-то в темноту торжествующе говорит Петошин. — Качество, наверное, не хуже, чем в самом Таллине. Расстояние-то ерунда, каких-то сто пятьдесят миль... Мы отсюда Лондон брали. И Берлин тоже...

Каких-то сто пятьдесят миль... Это значит почти триста километров. Ерунда?!

А вот как начиналось всё то, что кажется теперь Петошину и его друзьям обыденным, ничем не примечательным...

В 1924 году Шмаков перевелся из Шаболовской лаборатории в Институт народного хозяйства имени Плеханова. Заведующий кафедрой радиотехники М. В. Шулейкин пригласил его в качестве ассистента.

Они были старыми знакомыми: Шулейкин являлся председателем, а Шмаков активным членом Российского общества радиоинженеров и уже не раз выступал там с докладами.

Педагогическая деятельность Шмакова, которой в 1964 году исполнилось сорок лет, началась неожиданно, с одного смешного случая.

Лекции по радиотехнике в институте читал сам Шулейкин. Шмаков же во время этих лекций демонстрировал опыты. Однажды, объясняя студентам устройство искровой машины Маркони с вращающимся разрядником, Шулейкин, ткнув пальцем в трансформатор, назвал его конденсатором, а когда заговорил о конденсаторе, показал на трансформатор. Это не имело принципиального значения, так как обе детали находились под металлическими кожухами, но когда Шулейкин повторил свою ошибку, в аудитории раздался голос Шмакова:

— Здесь трансформатор, а не конденсатор, Михаил Васильевич.

Шулейкин удивленно повел глазами и снова, уже в третий раз, сказал по-своему. И опять, не отдавая себе в этом отчета, Шмаков поправил профессора:

— Всё наоборот, Михаил Васильевич, трансформатор слева, а конденсатор справа.

Всего, что произошло потом, не ожидали студента и не предвидел сам Шмаков.

Шулейкин собрал со стола свои бумаги и направился к двери, сердито кинув на ходу:

— Раз вы всё знаете, Павел Васильевич, так вы и читайте лекцию.

Дверь захлопнулась. Шмаков растерянно смотрел на студентов, а они с усмешкой — на него. И вдруг словно кто подтолкнул его в спину. Он нетвердым шагом подошел к машине Маркони и сказал:

— Итак, справа вы видите конденсатор, а слева трансформатор. Профессор рассказал вам уже об их назначении. Теперь рассмотрим взаимодействие всех узлов искровой машины.

Лекция продолжалась...

Увлекшись рассказом, Шмаков даже не заметил, как в аудиторию вернулся Шулейкин. Профессор осторожно закрыл за собой дверь и поднес к губам палец, давая понять студентам, что всё идет нормально и на него не следует обращать внимания. Затем на цыпочках подошел к стулу, на котором обычно сидел Шмаков...

С этого дня Павел Васильевич Шмаков стал читать студентам лекции. Сколько прочитал он их за свою жизнь? Трудно сейчас сказать: может, тысячу, а может, и больше...

Шулейкин открыл в Плехановском институте учебную лабораторию. Это была первая сугубо радиотехническая лаборатория в Москве. Когда профессор вручил Шмакову список предполагаемых исследований, тот сразу же выбрал тему под названием «Радиосвязь с подвижными объектами». В роли заказчика выступал Наркомат путей сообщений. Научное руководство поручили Шулейкину. Разработчиков же было всего трое: Куприянов, которого Шулейкин по совету Шмакова пригласил к себе в лабораторию, сам Шмаков и молодой техник Мирошников — студент Плехановского института. Профессор называл их «три мушкетера».

Шмаков поделился с Шулейкиным своей давней идеей, которая возникла еще во время испытаний радиотелефона на Ярославской дороге. Он хотел использовать для беспроволочной радиосвязи провода, натянутые вдоль железнодорожных путей. Этот кажущийся парадокс — на самом деле глубоко продуманное и чрезвычайно мудрое решение одной из сложнейших научных задач. Шмаков предлагал использовать пучок телеграфных проводов в качестве своеобразного волновода.