Великое множество научных ребусов и кроссвордов приходится решать современным ученым-теле-визионщикам. Но среди этих бессчетных головоломок и сейчас еще есть одна старая классическая задача, в которой суть телевидения. В ней путано переплелись проблемы: увеличение дальности и улучшение качества передачи. Как их распутать?

С того самого момента, когда Розинг принял изображение на катодную трубку Брауна, все работы в области дальновидения разделились на два направления. Вот что в связи с этим писал еще в двадцать шестом году сам Розинг: «С одной стороны, мы видим сторонников механического решения указанной задачи, при помощи средств, которые дает механика. Рассматривая устройства передаточных и приемных станций «электрических телескопов» типа, относящегося к такому решению, мы видим в них самые разнообразные движущиеся механизмы: диски, зеркало, призмы, пружины и пр. Мы видим здесь движение материи во всех ее видах...

Другой лагерь изобретателей, — писал далее Розинг, — составляют сторонники электрического решения той же задачи, преимущественно электронным путем... Идеал сторонников такого решения задачи заключается в том, чтобы возложить всю работу по передаче изображения на электроны»...

Стремительный и юркий электрон, крохотная частичка материи, открытая в конце прошлого века англичанином Томсоном, сколько хлопот ты доставил ученым! Необычайная подвижность электрона, его способность подчиняться электрическим и магнитным полям, наконец, свечение некоторых веществ под ударами электронов, — как соблазнительно было использовать все эти свойства в дальновидении! И их начали использовать.

Первый эксперимент Розинга, о котором было рассказано; детально продуманный, но, к сожалению, не воплощенный в макеты, проект англичанина Кемпбелла-Суинтона, который в 1911 году предложил схему телевидения с приемной и передающей трубками; телефот Грабовского, Попова и Пискунова — первая в мире действующая электронная телевизионная система, — все они, казалось, убедительно доказывали преимущества электронного дальновидения.

И вдруг Шмаков рвет эту цепь последовательных изобретений. Он строит механическую телевизионную систему. Громоздкие, инерционные диски, а не легко управляемые электроны, используются в системе «ВЭИ» для развертки изображения.

Как раз в это время Шмаков знакомится с проектом Грабовского, Пискунова и Попова. «Считаю телефот в настоящее время бесперспективным, — заявляет он. — Возможность взаимодействия термоэлектронов катодного луча и фотоэлектронов в предлагаемой схеме сомнительна». Электронное телевидение бесперспективно?! Что это, заблуждение, случайная ошибка? История науки знает примеры, когда даже великие из великих не всегда правильно оценивали новые идеи своих коллег. Д. И. Менделеев, например, весьма сдержанно относился к атомистическим и электронным представлениям. Столетов заслужил горькие упреки за безосновательную критику трудов Голицына в области термодинамики теплового излучения. Академик Остроградский боролся против неэвклидовой геометрии Лобачевского.

Ну что ж, Шмаков тоже высказал свое личное мнение. Он был вправе это сделать, даже если и ошибался. Такую ошибку можно простить. А если она не связана с корыстью и тщеславием, ее можно даже исправить. К тому же это была его первая работа в области дальновидения. Разве противоестественна мечта способного ученого сказать свое собственное слово в науке — стать первооткрывателем?

Наука!.. В ней всё самое великое, что создал человек на земле. В ней бесценное наследство прошлого и прекрасное будущее. В этот храм можно войти только с чистым сердцем, только с добрыми руками...

«Еще шаг...» — так недвусмысленно названа предыдущая глава, в которой рассказывается о телевизионной системе «ВЭИ». Так где же истина? Авторская субъективность, без которой не может существовать ни одна хорошая книга, в рассказах о науке грозит перейти в свою крайность. Наука требует фактов, а рассказы о ней — объективности и правды.

Куда же всё-таки сделал свой шаг Шмаков? Куда?..

 «Когда вольтовы дуги были установлены по-новому, Дэви ушел в будку... Он тупо уставился на пустой светящийся экран, где постепенно проступали темные очертания, и вдруг нить его мыслей прервалась, дыхание почти замерло. Удивление вытеснило в нем все другие чувства —на экране появились очертания человеческой руки; пальцы ее были чуть пригнуты к ладони, потом быстро распрямились, и движение это было бесконечно женственным. Рука на экране повернулась, секунду помедлила и исчезла из виду, и снова перед его глазами мерцал пустой экран, и только неудержимо колотилось сердце».

Этот отрывок — из известной книги Митчела Уилсона «Брат мой, враг мой». Выбранный эпизод — финал увлекательной истории о том, как два американца, владельцы старого сарая, над которым красовалась вывеска «Братья Мэллори. Гараж», стали изобретателями электронного телевидения. История эта, как свидетельствует Уилсон, продолжалась пять лет и закончилась в 1929 году. Место действия — маленький провинциальный городок Уикершем, на севере Соединенных Штатов Америки.

Митчелу Уилсону удалось довольно точно описать в своем романе техническую сторону выдающегося научного эксперимента. Но всё остальное в этой книге— плод блестящей фантазии талантливого романиста.

Истинные события произошли годом раньше, и не в Америке, а в десяти тысячах километров от Уикершема, в нынешней столице советского Узбекистана — Ташкенте. Вот как рассказывает о них очевидец, инженер Ольга Ивановна Копытовская:

«...В те годы эта проблема была новой для тех времен (хотя я о ней слышала еще в 1910 году от своего декана, профессора Б. Л. Розинга в Петербурге), поэтому работы Грабовского вызывали интерес среди инженерно-технических работников. Помню, что Грабовский часто посещал трест «ТашГЭСтрам» и просил содействия в его работе. Мне приходилось посещать квартиру Грабовского в старом городе, где он в то время жил и проводил пробные опыты с телефотом. Про опыты Грабовского помню следующее: зимой 1928 года я и еще несколько человек — инженерно-технических работников — ездили в старый город, в мастерскую — квартиру Грабовского. Там он нам демонстрировал свой телефот — передачу на расстояние 6—7 метров (из одной комнаты в другую) светлого пятна. Перед электронно-лучевой трубкой передатчика горела свеча, помещенная в фонарь. После включения передатчика на экране приемной трубки в другой комнате появлялось светлое пятно диаметром в 5—6 сантиметров, затем передавался силуэт движущихся пальцев руки.

Помню, что после этого мы рекомендовали тресту дать возможность продолжать тов. Грабовскому и его (юному в то время) помощнику И. Ф. Белянскому работать над своим изобретением.

Через несколько месяцев, а именно 26 июля 1928 года, состоялось официальное испытание телефота на испытательной станции Среднеазиатского округа связи в г. Ташкенте, где я присутствовала в качестве члена комиссии, перед которой демонстрировались пробные опыты передачи движущегося изображения человека электронным путем, давшие положительные результаты.

Какая судьба постигла это изобретение в дальнейшем, мне неизвестно, тов. Грабовского я больше не встречала...»

К счастью, в истории науки есть много страниц забытых, но нет, наверно, ни одной пропавшей. Мне удалось кое-что узнать и о самом Грабовском, и о судьбе его телефота.

Родился Б. П. Грабовский в Тобольске. Сюда за вольнодумие царские жандармы сослали его отца. Мальчишке почти не пришлось посидеть на отцовских коленях. Рано умер отец, тридцати восьми лет от роду; а из них полных двадцать провел на каторгах, в тюрьмах и ссылках. Читать Борис учился по отцовским книгам. Много этих книг оставил после себя поэт-демократ Павел Арсентьевич Грабовский.

После революции семья Грабовских переехала в Киев, а из Киева в Ташкент. Вот так и случилось, что Ташкент, а не некий Уикершем, как утверждает Уилсон, стал родиной электронного телевидения.