И ради чего?

Чтобы в один прекрасный день Мэтт МакКини заявился у меня на пороге с шоколадом и извинениями? Или, может, чтобы однажды одержать над ним верх и в довершение этого триумфа сказать, что я всегда его ненавидела и это моя вендетта? В смысле, к чему все это было? Чего я пыталась добиться?

Я знала ответ на этот вопрос. Это всегда таилось где-то на задворках моего сознания. Я просто не позволяла себе признать это. Почему все настолько запутанно?

Я хотела начать все с нуля. Как в тот день в августе, когда я приняла решение питаться и жить совершенно иной жизнью. Если я смогла тогда... несмотря на то, что это было нелегко, не важно, к какому потрясающему результату это привело. Если я смогла тогда, почему я не могу провернуть тоже самое с другими аспектами моей жизни? Все, что от меня требуется - это просто решить, что время пришло.

Я могла бы просто выбрать дату. Скажем, я начинаю жить как доисторический человек с четверга. Отлично. Ты просто решаешь изменить свою жизнь и начинаешь работать в этом направлении. Вы можете напоследок пуститься в загул, но, проснувшись на следующий день, начать жизнь с чистого листа.

Мой последний загул: Мэтт, я тебя ненавижу. Мэтт, ты свинья. Мэтт, ты тупица, потому что так и не осознал, что я слышала тебя тем вечером. Мэтт, ты идиот, потому что не понимал, почему я была так груба к тебе на протяжении последних четырех лет. Мэтт, твои ноги воняют. Мэтт, почему за все это время у тебя ни разу не было девушки? Может, тебе есть что рассказать мне о себе? Ты несвидабелен. Ни одна девушка не полюбит тебя. Тебя не волнует, как ты одеваешься или что твориться у тебя на голове. Тебя не волнует, что о тебе скажут люди. Ты продуешь на научной ярмарке. Средний балл у тебя меньше, чем у меня. Признай, Мэтт, я лучше тебя. Я умнее, красивее и добрее.

И еще я умею готовить, Мэтт. А ты даже сыр пожарить не можешь.

Вот что: теперь я живу по-настоящему счастливой жизнью. Я не сижу, в ожидании, что ты исправишься. Я не мучаю себя мыслями о том, как ты плохо со мной поступил.

Сегодняшний день прекрасный тому пример. Я делала все, что хотела. Я поболтала с Амандой и Джорданом, искупалась, приготовила своей семье кучу изысканных блюд и сделала всю свою домашнюю работу. Обычно на праздничных выходных – завтра Президентский день – я растягивала свою домашку на три дня, я тратила это время на телевизор или на поход в кино. Но у меня остался еще месяц пещерной жизни, поэтому отступать я не собираюсь. Теперь, зная, о чем твой проект, я думаю, что смогу одолеть тебя. Я буду стараться изо всех сил.

Кстати говоря, Мэтт. Сейчас ты, вероятно, сидишь дома и задаешься вопросом, о чем я сейчас думаю. Вчера вечером ты сделал огромный шаг к примирению, а от меня не было и слова. Ты не понимаешь, что я не могу пользоваться телефоном, да я бы и не позвонила в любом случае. Такие вещи не обсуждаются по телефону. Поэтому я закончила свою домашнюю работу и покончила с готовкой, чтобы освободить весь завтрашний день. У меня есть планы, Мэтт, и ты в них входишь. Вперед, думай дальше обо мне. Потому что я знаю кое-что, о чем ты не догадываешься.

И я все еще помню, где ты живешь.

День 180, понедельник, 16 февраля

Завтрак: пока ничего, посмотрим, как пойдет.

Я просто восстанавливаю справедливость. Он же явился ко мне, когда я была в пижаме.

Его сестра Грейси открыла мне дверь. Я не была уверена, что она помнит меня. А даже если помнит, то вряд ли узнает.

Она улыбнулась.

– Быть не может.

Минут десять она рассматривала меня и заваливала вопросами. Я заверила ее, что всего лишь отказалась от шоколада, а все остальное ушло само. Не удивлюсь, если она поверила мне. Ей было всего двенадцать.

– Ты хочешь устроить ему сюрприз? – спросила она. – Тебе туда. Напугай его.

Это было нашей с Грейси фишкой. Мы прятались в шкафах или за занавесками и пытались напугать друг друга. Я была хороша в этом. Самый лучший номер я учудила, спрятавшись в уголок между стиральной машинкой и сушилкой. Грейси открыла шкаф для белья, закричала и надудонила в штаны.

Она меня обожала.

– Нет, скажи ему, что я тут, – сказала я. Мне хотелось казаться зрелым человеком. Кроме того, я не хотела видеть комнату Мэтта. Он всегда был страшной неряхой.

Грейси побежала к своему брату, видимо, она решила напугать его самостоятельно. Я осталось ждать на кухне в абсолютном одиночестве. У их родителей сегодня не было выходного.

Я услышала журчание воды в ванной и как Мэтт принялся чистить зубы. Через несколько минут я уже могла лицезреть его.

Он выглядел... я даже не могла этого описать. Он выглядел как маленький мальчишка, за исключением щетины. Есть что-то особенное в только что проснувшихся людях. У вас есть шанс увидеть их, пока они не надели маски кого-то совершенно другого. Вы видите те последние крохи невинности.

Он пробежался рукой по своим взъерошенным волосам.

– Привет.

Он не спросил, что я тут делаю, ничего подобного. Он просто поздоровался, будто ожидал, что однажды я неожиданно появлюсь на его кухне.

– Не хочешь сходить за кофе? – спросила я.

– Конечно.

Ему не потребовалось много времени на сборы. С чего бы это? Парням достаточно вскочить в ботинки, и они готовы.

Когда мы уходили, Грейси улыбнулась мне. Как же это мило.

– Пройдемся пешком? – спросила я. Сегодня мне не хотелось делать исключений. Погода стояла прекрасная: мороз и солнце. В такую погоду я готова гулять до заката, невзирая на температуру.

Ближайшая кофейня находилась в восьми кварталах от дома Мэтта, но я не собиралась совершать свой обычный забег. Нам обоим некуда было торопиться.

– Ты так и не закончил историю, – сказала я. – Насчет твоей интернатуры. И о том, чему посвящен твой проект.

Мэтт посмотрел на меня, а затем снова перевел взгляд на дорогу.

– Потерпи немного. До научной ярмарки остался месяц. Тогда все и увидишь.

– А вот я не расскажу тебе про свой проект, – сказала я.

– Я и так знаю, о чем он.

– Не знаешь.

– Я видел твою картинку, – заверил меня он.

– Даже не пытайся, – после этого мы затихли и молча шли до следующего поворота.

– Надеюсь, ты прихватил деньги, – сказала я. – Ты угощаешь.

– Пожалуй, на этот раз уступлю тебе, – согласился Мэтт.

Думаю, он понимал. Сегодня утром мы ходили по тонкому льду. Стоило сказать что-то не то, и всему придет конец.

Если бы он спросил меня, что это значит или зачем я пришла, вполне вероятно, что я бы тут же сбежала.

Если бы он спросил, в расчете ли мы или все ли в порядке, я бы с отвращением покачала головой, встала и ушла.

Но Мэтт умен. И он меня знает. Знал, по крайней мере, а я не особо изменилась.

Мы сидели в кафе, попивая кофе (по крайней мере, он) и поедая бублики (он заказал луковый с лососем и кремовым сыром – гадость; а я решила отказаться от начинки, но возместить ее размером.) Мы были не особо разговорчивы. Нашим диалогом был тот факт, что мы сидим за одним столом. Придя к нему, я начала длинный монолог, который он перевел в двухстороннее общение, согласившись выпить со мной кофе. Это было подобно пятистраничной речи.

Я ожидала, что это будет неловко, но ничего подобного. Думаю, все дело в том, что у меня больше не было плана. Возможно, так бы все и было, мы бы недалеко ушли от нашего тринадцатилетнего общения. Единственное, что изменилось бы за эти четыре года: нам стало бы еще более комфортно рядом друг с другом. Так же, как стали близки мы с Питером. Чтобы достигнуть этого, надо раз за разом находиться в компании кого-то, кого ты отчаянно желаешь узнать, и кто с таким же рвением желает узнать тебя. Возможно, если бы я не услышала тогда Мэтта, сегодняшним утром мы бы точно так же сидели в этой кофейне, на том же самом месте.