А другие, тем временем, не останавливаясь, строчили что-то в своих блокнотах. Ну, естественно, все, кроме Мэтта, который просто сидел, перечитывая то, что уже написал.

Я зажмурилась. Это было ужасно. Я молча начала молить своих новых голых друзей дать мне хоть немного вдохновения – хоть что-нибудь.

Первым, что я заметила, как отрыла глаза, были булочки этой барышни. Да и остальных девушек тоже. И почему-то мне вздумалось, что она действительно крута. Ну, для доисторической бабы. Сильная, решительная, в любой момент способная швырнуть камень в любого, кто подберется к ее добыче. Парни же просто орали с обеспокоенными лицами.

Еще она была худой. Она была не тощей, как модели, а эталоном здоровой худобы, как спортсменки. Она выглядела так, будто может бегать и охотиться не хуже мужчин – а может, даже и лучше.

И затем я осознала: я хочу быть такой, как она.

В смысле, я не хочу бороться с саблезубыми гиенами только для того, чтобы добыть хоть какую-то еду. Я хочу выглядеть как она. Я хочу – и я знаю, что это звучит невероятно мелочно, но наука не терпит вранья – я хочу хоть раз в жизни почувствовать, как это выглядеть... хорошо. Ну, или на худой конец, лучше, чем сейчас. Может, даже красивой, если это вообще возможно.

Нет, я не страхолюдина, но я и не глупая. Я полностью осознаю, какими глазами люди смотрят на меня. Я могу часами укладывать свои волосы, делать безупречный макияж и одеваться в те вещи, которые хоть немного будут скрывать мои складки, но правда в том, что я все равно останусь пампушкой, и всем это хорошо известно. Я просыпаюсь с утра и будто надеваю на себя гигантский костюм пампухи. Если бы я только могла найти, где на нем находится молния, я бы выбралась из него и, наконец, начала бы жить нормальной, полноценной жизнью.

И это было моей «эврикой».

Эта абсолютно обнаженная женщина, представшая перед нами во всей своей красе, заставила меня заметить, какой худой, подтянутой и сильной она была. Она привела шестеренки в моей голове в движение.

Когда антропологи или судебные палеонтологи находят чей-то скелет, они приносят его в лабораторию и с помощью глины пытаются выстроить то, как человек выглядел при жизни. Они становятся перед выбором, сколько надо прибавить человеку мышц и мяса, чтобы восстановить его личность, но дело в том, что они никогда не делают из людей пухлешей.

А все потому, что скелет каждого человека может выдержать определенное количество веса, правда ведь? Небольшой скелет получит одно количество, а более крупный – другое.

Это заставило меня задуматься, что же ученые будут делать с моими костями, если найдут их через пару тысяч лет. Они сконструируют тело, которое будет соответствовать для моего скелета, и утверждать, что я выглядела именно так. Но они будут не правы. Потому что они не учтут все пиццы, мороженые и шоколадки, которые на протяжении многих были моими личными материалами для возведения данной версии меня.

Вот тогда я и поняла, что собираюсь сделать. Я понимала, что если я действительно сделаю это своим проектом, то мне нужно отнестись к нему как можно серьезней. Я не смогу дать попятную. Я не смогу мухлевать. От этого зависит моя оценка и научная выставка, так что я должна буду любыми способами воплотить его в жизнь. Как только я сделаю это – как только я изложу свою идею на листке и превращу ее в одну из исследовательских тем – у меня не будет другого выбора, кроме как начать действовать.

Мистер Фризер сказал, что хочет глобальных идей. Он хочет, чтобы мы пнули себя под зад и использовали творческий подход. Он хочет, чтобы мы окунулись в наши проекты с головой, чтобы мы вложили в них все свои мозги, тело и душу.

Ну, по крайней мере, вы не сможете найти темы еще более соответствующей этому описанию.

– Я сделаю это, – сказала я Аманде. – Я стану доисторической девушкой.

– Так... и что это значит? – спросила Аманда.

– Во-первых, никаких конфет, – сказала я, доедая свой Батефингер. M&M's я засунула в рюкзак, приберегая на потом. – Никакой современной кухни, в любых ее проявлениях – только натуральные продукты, которые можно было найти в те далекие времена. Например, орехи, ягоды...

– То есть, ты собираешься питаться ягодами да орехами следующие семь месяцев? – спросила Аманда. – У тебя что, крыша поехала?

– Я уверена, что они кушали и другие вещи, – сказала я. – Вот, смотри, дохлый олень.

На лице Аманды появилось гримаса.

– Превосходно.

– Ну, и, наверное, овощи и еще куча-куча всего полезного.

– Значит, ты хочешь сказать мне, что переходишь на другую диету?

– Нет! Я не об этом. Ну... не совсем об этом. Это будет настоящим научным экспериментом. Я буду своим собственным подопытным кроликом. Это касается не только еды... Я собираюсь отказаться от всего, что хоть как-то имеет отношение к современности. От компьютера, телефона, машины, телевизора...

– И что же ты собираешься доказать этим экспериментом? Кроме того, что ты поехавшая, – перебила меня Аманда.

– Это все перевернет верх дном – докажет, что в какой-то момент мы слишком далеко зашли на своем пути к техническому прогрессу и позволили себе стать слишком ленивыми и дряхлыми.

– Прошу прощения, но я считаю, что мой iPod это просто жемчужина эволюции.

– Ты только посмотри на нас, – конечно же, я имела в виду "посмотри на меня". – Мы довели себя до такой степени, что страдаем всеми этими современными болезнями. Ожирение, сахарный диабет, рак, порок сердца...

– Древние люди не страдали от этого только потому, что жили недостаточно долго. Их просто-напросто в самом рассвете лет разрывали на части дикие звери.

– Да, но я все же уверена, что если бы мы вернулись к более простому образу жизни, все было бы намного лучше.

– Радость моя, прости, но я чувствую, что обязана сказать тебе: ты слишком далеко зашла.

Я улыбнулась. Чем больше мы говорили об этом, тем больше я понимала, как необходимо это сделать и что это именно то, что мне надо. Какая-то банальная тема не произведет никакого впечатления на мистера Фризера или судей на научной ярмарке – особенно если я соревнуюсь с Мэттом. Мне просто необходимо претворить в жизнь этот проект.

– К тому же, – продолжала Аманда, заводя свою древнюю желтую "Мазду", – ты не можешь просто взять отказаться от всего. Без некоторых открытий человечества просто невозможно представить нашу жизнь.

– Каких, например?

– Например, без водопровода. А как же электричество? А мыло? Ты же не собираешься по ночам натирать себя грязью? Да, и согласно твоей логике, в кровати тебе теперь тоже спать нельзя. На полу спать собираешься? А ковры-то можно использовать?

– Точно, – сказала я, доставая свой блокнот. – Давай, продолжай. Я записываю, – до следующего урока у мистера Фризера оставалось около сорока семи часов. Не помешало бы провести несколько предварительных исследований, прежде чем официально заявлять свою тему. У меня была куча работы.

– Хорошо, – ответила Аманда, задумываясь. – Ты сказала, что никаких машин, но у них же были колеса? Почему бы не сымпровизировать? Может, ты сможешь ездить на велосипеде вместо этого?

– Ага, а потом мистер Фризер поймает меня и выдаст что-то вроде: «Ох, Мисс Лок, а я и не знал, что пещерные люди разъезжали на велосипедах.» Даже не думай об этом. Мне придется ходить только пешком.

– Что, везде? А что если темно будет? Или тебе придется идти километров тридцать, а на улице будет ливень с грозой? Ты же не собираешься подвергать себя опасности?

– Логично. Возможно, мне придется сделать парочку исключений. Меры предосторожности соблюдать все-таки надо.

– Ага, и не забудь включить в этот список исключений телефон. В смысле, я не заставляю тебя пользоваться им, но ради чрезвычайных ситуаций ты должна держать их при себе.