- Именно для этого, - подтвердила Игра. Злата же сразу погрустнела, вспомнив о том, что ей предстоит подарить золотую розу повелителю Страны Грёз. Если бы только можно было скинуть этот ужасный чёрный плащ, накинутый поверх платья из жёлтых роз, развязать крылья и улететь далеко-далеко, туда, где виднеются очертания Солнечного леса.

- А для кого предназначена эта прелестная золотая роза? - бросил взгляд Фонфар на цветок, выросший в саду Ирги.

Злата ещё больше помрачнела и не смогла подавить вздох.

- Улыбайся! - сердито прошептала Ирга, потому что в этот самый момент в залу, окружённый плотным кольцом свиты, вошёл царь Кошмар.

- Слава царю Кошмару! - трижды дружно прокричали все, кто находился в это время в зале, застыв на своих местах.

Со всех сторон к ногам Кошмара полетели лепестки чёрных роз.

- Иди, поцелуй кончик туфли царя Кошмара и вложи ему в ладонь розу! - быстро прошептала на ухо Злате Ирга.

- Но, мама, это неслыханная дерзость! - испуганно захлопала ресницами Злата. - Меня казнят самой страшной казнью!

- Не упускай момент! - поторопила Злату Ирга. - Главное, чтобы царь Кошмар коснулся розы. Ступай же!

Не смея ослушаться властную повелительницу Туманных гор, златовласая фея шагнула навстречу жестокому царю и опустилась перед ним на колени.

- Ваше Величество, позвольте подарить вам огненную розу, - коснувшись губами загнутой вверх туфли царя, пролепетала Злата и протянула Кошмару розу любви.

Тот грозно сдвинул брови. Весь двор в испуге замер. Как посмела дерзкая фея коснуться царственной туфли?!

Фонфар в ужасе закрыл руками глаза. Даже хладнокровная Севериана не смогла сдержать вздох. Сейчас, сейчас, как раскат грома, раздастся беспощадное "Казнить!". Но в Хрустальном дворце дрожала тишина.

И только Ирга сохраняла несокрушимое хладнокровие. Только она знала, что произойдет дальше... А происходило нечто совершенно невероятное.

- О, прекрасное златокудрое создание, - лепетал страшный и ужасный Кошмар, прижимая к груди золотую розу.

Фонфар, отважившийся наконец посмотреть в лицо реальности, не поверил своим глазам и принялся их так усердно тереть, что веки покраснели.

С Северианой же и вовсе творилось что-то совершенно невероятное. Никто до этого дня не видел хладнокровнейшую из красавиц в таком состоянии.

- О, прекрасное создание, - повторял Кошмар, целуя руки Златы.

Никто из всех, кто пришёл в этот день в Хрустальный дворец, не смотрел на происходящее такими широко распахнутыми от удивления глазами, как Севериана. Мраморное лицо её покрылось алыми пятнами.

- Что с вами, прекраснейшая Севериана? - бедняга Фонфар так испугался за возлюбленную, что даже забыл о странной метаморфозе, которая происходила с Кошмаром.

И, подбежав к Севериане, тайный советник подоспел как раз вовремя. Слабо вскрикнув, неприступная красавица упала в обморок прямо в объятья Фонфара, совершенно растерявшегося от беспокойства и счастья.

Подхватив возлюбленную на руки, Фонфар вынес её на улицу, бережно уложил в гамак, и, сломав ветвь кипариса, принялся усердно обмахивать ею любимую.

- О-о! - вскрикнула Севериана, увидев над собой лицо Фонфара. - О-о! Как я несчастна!

Из холодных голубых глаз Северианы брызнули горячие слёзы.

- Нет, нет, молю вас... - вконец растерялся Фонфар. - Не надо... не надо плакать. Я ... я сделаю вас... тебя счастливой... Вы... ты, как белая роза, самая прекрасная в этом саду!...

Сквозь слёзы Севериана рассмеялась:

- Как бы я хотела услышать эти слова от Его Величества Кошмара...

От этих слов Фонфар едва не расплакался в свою очередь от обиды. И, может быть, он не смог бы сдержать слёз, но в это время...

- О, моя золотая роза, самая прекрасная в этом саду!

Этот скрипучий властный голос был Форфару до боли знаком. Неужели???

Фонфар поднял глаза.

Облокотившись на перила балкона, Кошмар обвёл взглядом заросли чёрных роз и перевёл его на Злату. Она грустно опустила ресницы.

- О чем ты грустишь, прекрасная золотая роза? - забеспокоился царь.

Злата погрустнела ещё больше, и вдруг лукаво улыбнулась:

- Этот большой чёрный плащ... В нём так неуютно...

- Так сними его! - облегчённо вздохнул Кошмар.

Злата скинула плащ, и царь Кошмар увидел связанные крылья.

- Что это? - удивился Кошмар.

- Эта ужасная веревка стёрла узор с моих крыльев! - заволновалась Злата. - Прошу вас, Ваше Величество, скорее развяжите эту ужасную верёвку!

Кошмар не заставил просить себя дважды:

- Всё, что угодно, моя золотая роза, - торопясь, грозный царь развязал верёвку.

- Как хорошо! - вдохнула Злата воздух Сольвейга полной грудью.

Крылья ничуть не потускнели, только немного помялись. Злата осторожно их расправила.

-О, какие прекрасные крылья! - восхитился Кошмар. - Во всей Стране Грёз нет ничего, что могло бы сравниться с ними.

Злата улыбнулась в знак согласия. Ей тоже очень нравились её крылья.

Жмурясь от удовольствия, Злата похлопала крыльями, чтобы они окончательно разгладились, и совсем ослепила Кошмара их узором.

- О, как это... прекрасно... прекрасно... - как в бреду, повторял он.

Злата впорхнула на перила и, легко оттолкнувшись от них, на секунду задержалась над зарослями чёрных роз.

В Солнечном лесу совсем другие цветы! Розовые, жёлтые, голубые... И серебряные колокольчики!.. Злата снова зажмурилась от удовольствия, представив всё это пёстрое великолепие. Совсем скоро она увидит всё это своими глазами. Неужели? Неужели? Сердечко Златы радостно забилось.

- Прощайте, Ваше Величество! - помахала она рукой совершенно растерявшемуся Кошмару и полетела туда, где, как в дымке, вырисовывались очертания Солнечного леса.

Альбин производит фурор

- Ик! Кар-р-р-р-р!

Альбин успел уже упасть в варенье и снова в мёд. Его оперенье давно было отнюдь не белоснежным. Но это совсем не смущало Альбина. В конце-то концов: не оперенье красит ворона. Хотя и оно, конечно, тоже. Но главное сейчас было не это.

В жилище Олди набилось уже десятка три карликов. А те, кому не хватило места внутри, веселились снаружи. Кажется, весь Мерцающий Овраг проснулся и распевал песни.

Один карлик, совсем молодой, ещё безбородый, принёс балалайку и бренчал на ней, сидя на краю колодца.

"Ой - ла- ла! Ой - ла - ла!

Будет день весёлым!" - эхом разносилось по всему Мерцающему оврагу.

Время от времени Альбин вылетал на свежий воздух, и каждое такое появление ворона карлики встречали дружными аплодисментами. Не менее радостно альбиноса приветствовали и в зале, когда он возвращался назад.

Нахохлившийся, опьяненный вином, элем и вниманием, Альбин летал туда и обратно и чувствовал себя первым менестрелем Материка Грёз.

Еще бы! Мало того, что его бессмертные строфы украшают поэтическую хрестоматию Долины Радуг, первое же его выступление за пределами родной долины вызвало настоящий фурор. А Май говорит ещё: поющий ворон, поющий ворон. Да ему, этому поющему ворону, и не снился такой успех!

Нет, он, Альбин, вне всякой конкуренции. Мало того, что голосист, так ещё и гениальный поэт и композитор.

Только что Альбин сочинил свою первую песню и без устали прокаркивал её снова и снова. Карлик с балалайкой аккомпанировал пернатому сочинителю. А остальные карлики подпевали, кто во что горазд. Да, в общем-то, главное в песне, во всяком случае, на тот момент, был даже не мотив, а слова уж больно подходили случаю.

"Талант, самородок", - бесцеремонно потрепал по голове пернатого сочинителя карлик-старик, когда Альбин в очередной раз присел на край колодца рядом с музыкантом.

Он только что допел: "Будет день весёлым" и охотно принялся аккомпанировать Альбину, а по сути дела повторять ту же мелодию "Над мальвой вьются пчелы" - лишь поменяв местами несколько аккордов.