— Хорошо,— ответил Мансуров, не в силах отделаться от гнетущих мыслей.

С квартирой в районном центре было трудно, и Горские поселились в гостинице. Ефремова предоставила в их распоряжение лучший номер с окнами в сад. Любопытная черешня заглядывала в комнату, цепляясь гибкими ветвями за подоконник.

Елена не знала, чем себя занять, потому что работа в доме культуры только налаживалась. Если бы не беременность сестры, она, конечно, ни за что бы сюда не приехала. Да и сейчас Елена считала свое пребывание в Средней Азии временным. Вот родит Людмила, и все вместе они уедут.

Горский редко бывал дома. Елена видела его два-три раза в неделю, когда «Медуза» стояла под разгрузкой в Реги-равоне.

Знакомств она не заводила, да и не с кем было знакомиться. В первые дни часто заходила Ефремова. Но Елена не знала, о чем с ней говорить.

Горский, увидев Елену в обществе Ефремовой, обрадовался. Он будто вскользь заметил, что у Ефремовых хорошая семья, это приятные люди, с ними интересно быть вместе. Елена не разделяла его мнения: когда Горский уезжал, она старалась меньше попадаться Ефремовой на глаза.

Единственным развлечением было встречать «Медузу». Ей нравилось наблюдать, как осторожно буксир причаливает к берегу, словно боится забрызгать встречающих. Казалась любопытной и церемония таможенного досмотра.

Старший лейтенант Мансуров приходил с пограничниками на пирс за десять-пятнадцать минут до прибытия судна и здоровался с сестрами. Постепенно Елене стало казаться, что это из-за нее он всегда сам встречает «Медузу». Как-то она не выдержала и сказала Людмиле об этом. Но та разочаровала ее, напомнив о Максиме Максимовиче.

И все-таки Елене нравилось наблюдать за Мансуровым. Он удивительно четко отдавал приказания, удивительно легко поднимался по трапу, удивительно строго, но в то же время корректно, представлялся капитану.

Когда на берег сходил Горский, Елена забывала о Мансурове.

Так было и на этот раз.

Сестры, как обычно, подхватили Горского под руки.

— Пообедаете у нас,— безапелляционно заявила Людмила.

Горский не спорил. Он считал, что чем больше примелькается пограничникам, тем лучше.

Со многими из них он был уже в приятельских отношениях. С Шараповым и Кошевником говорил о море, хвалил быстроходный пограничный катерок.

Младший сержант Бегалин оказался сыном того самого капитана Бегалина, с которым Горский не раз встречался в Атлантике.

«Определенно, мне везет!» — думал Горский и вспоминал с Бегалиным север, просил передать привет родным. Отец Бегалина был дружен с капитаном Павловым. А ведь Горский спас Павлову жизнь. Младший сержант Бегалин что-то слышал об этом, и Горский охотно рассказал ему подробности, уверенный, что Бегалин передаст их разговор своим товарищам.

Одним словом, все складывалось в пользу нового капитана «Медузы»...

Перед заставой Горского и сестер обогнал запыленный газик. Людмила улыбнулась офицеру, сидящему рядом с шофером, и ответила на немой вопрос Горского:

— Майор Серебренников приехал, секретарь партийной комиссии. Он у нас частый гость.

— А-а,— неопределенно протянул Горский и подумал, что обязательно надо познакомиться с Серебренниковым.

Часовой беспрепятственно пропустил Горского на заставу. Капитан «Медузы» узнал в нем ефрейтора Бородулю и что-то сказал. Бородуля засмеялся.

Майор Серебренников сделал замечание начальнику заставы:

— Почему часовой вступает в разговор с посторонним человеком и не проверяет документов?

— Так ведь это родня моего заместителя,— попробовал оправдаться Ярцев, про себя ругая Бородулю. Кажется хорошим солдатом стал, а все еще нет-нет да и сорвется.

Ярцев оставил Серебренникова заниматься своими делами и пошел распекать Бородулю.

— Но я Горского знаю,— удивился Бородуля.

— Все равно обязаны проверять документы.

— Ясно, товарищ начальник! — ответил Бородуля.

В тот же день майор Серебренников рассказал пограничникам случай из жизни Владимира Ильича Ленина.

Это было в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Ленин только что переехал из Петрограда в Москву и поселился в Кремле.

Комендант Кремля установил перед квартирой Владимира Ильича пост, где обычно несли службу курсанты школы ВЦИК.

Однажды на пост заступил молодой солдат, который не знал в лицо Ленина. И вот идет по коридору Владимир Ильич.

— Стойте!—говорит курсант.

Ленин остановился и поздоровался с курсантом.

— Вы откуда идете?— строго спросил курсант.

— Из Совнаркома,— ответил Ленин.

— Предъявите пропуск.

— Пожалуйста,— сказал Ленин, но оказалось, что постоянный пропуск он забыл дома.

Владимир Ильич сказал:

— Вот моя квартира. Пропуск на столе. Я сейчас принесу его вам.

— Есть приказ коменданта никого без пропуска не пускать,— ответил курсант.

— Тогда, конечно,— согласился Ленин. Он направился в комендатуру, попросил выписать разовый пропуск и лишь затем пошел к себе домой.

Когда курсант сменился с поста, комендант сказал ему:

— А ведь это вы Председателя Совнаркома товарища Ленина не пустили домой.

Курсант побежал к Владимиру Ильичу извиняться.

Ленин внимательно выслушал его:

— Вам извиняться нечего. Приказ коменданта на территории Кремля — закон. Как же я, Председатель Совнаркома, мог этот приказ нарушить? Я был виноват, а вы правы...

Здесь майор Серебренников посмотрел на Бородулю:

— А вы постеснялись лишний раз проверить документы у капитана «Медузы».

Бородуля опустил голову.

— Между прочим,— вставил майор Ярцев,— хотя Горский и является родственником старшего лейтенанта Пулатова, и документы у него в порядке, но пропуска на заставу нет. Поэтому необходимо, прежде чем пропустить его, вызвать дежурного или офицера...

— А что, собственно, представляет из себя Горский? — спросил Серебренников у Ярцева после беседы.

— Не знаю,— уклончиво ответил Ярцев.— Но в общем, кажется, ничего.— Он помолчал немного и добавил: — Безумно влюблен в жену.

— Это хорошо,— сказал Серебренников.

Вечером он должен был проезжать через районный центр и захватил с собой Горских.

Елена сидела рядом с Микаеляном, а Серебренников с Горским позади них.

Горский сознался, что скучает по морю, хотя здесь тоже интересно. Граница. Места здесь суровые, климат не балует. Это ему нравится. Он любит служить там, где трудно.

Серебренников увидел на кителе Горского орденскую планку. Два ордена Красного Знамени. Это в общем-то неплохая характеристика.

Заговорили о прошлой войне. Горский вспоминал боевые операции, называл фамилии командиров, убитых друзей. Несколько раз повторил фамилию Павлова.

— Кто такой Павлов? — поинтересовался Серебренников.

Горский скромно упомянул, что вынес Павлова с поля боя, а затем подробно стал объяснять, какой замечательный человек капитан третьего ранга Павлов, и как его уважают рыбаки.

— Вот спросите Бегалина,— сказал Горский.

—Бегалина?—не сразу сообразил Серебренников.

— Ну да, Бегалина, младшего сержанта.

— Почему Бегалина?

— Так ведь его отец тоже капитан. И мы вместе ходили на промысел.— Он виновато улыбнулся: — Если бы не Елена, я никогда бы не расстался с Павловым.

Елена услышала свое имя и обернулась:

— Что Елена?

— Ничего, милая.

Серебренников видел, как у Горского потеплели глаза и решил: любит. Собственно, разве можно было в этом сомневаться?

Он попрощался с Горскими возле гостиницы и поехал по своим делам. А капитан «Медузы», взяв жену под руку, пошел по тополевой аллее к гостинице.

В дверях встретились с Ефремовым. Горский приветливо протянул ему руку.

— А знаете,— сказал он оживленно,— пойдемте с нами есть шашлык?

Елена удивленно взглянула на Горского:

— Шашлык? Так ведь мы только что пообедали?

— Меня растрясло в дороге, и я снова проголодался,— сознался Горский.— Потом, может быть, к Хасанчику привезли пиво.