— Я сказала, три фунта десять шиллингов? — требовательно спросила миссис Пенничерри у незнакомца, схватившись за дверную ручку. Она говорила сердито. Она и была сердита на незнакомца и на саму себя, особенно на саму себя.
— Вы были так добры, чтобы снизить цену до этой суммы, — ответил незнакомец. — Но если вы подумали и обнаружили, что не можете…
— Я ошиблась, — заявила миссис Пенничерри. — Я должна была сказать «два фунта десять шиллингов».
— Я не могу… Я не приму такой жертвы! — воскликнул незнакомец. — Я вполне могу позволить себе три фунта десять шиллингов.
— Два фунта десять шиллингов — вот мои условия! — рявкнула миссис Пенничерри. — Если вы жаждете платить больше, отправляйтесь в другое место. Вы найдете множество людей, готовых сделать вам одолжение.
Ее неистовый пыл, должно быть, поразил незнакомца.
— Не будем спорить, — улыбнулся он. — Я просто боялся, что в глубине вашей доброй души…
— Не такая уж она добрая, — проворчала миссис Пенничерри.
— В этом я не так уверен, — парировал незнакомец. — У меня есть на ваш счет некоторые подозрения. Но, полагаю, решительная женщина должна добиваться своего.
Незнакомец протянул руку, и в тот момент миссис Пенничерри показалось, будто естественнее всего будет просто пожать ее, словно руку старого друга, и закончить разговор приятным смехом, хотя миссис Пенничерри никак нельзя было назвать смешливой.
Когда миссис Пенничерри вернулась на кухню, Мэри Джейн стояла у окна, скрестив руки на груди. В окне виднелись деревья на Блумсбери-сквер, а среди голых ветвей проглядывало небо.
— Еще полчаса у нас не будет никаких дел, пока не вернется кухарка. Я присмотрю за дверью, если ты хочешь прогуляться, — предложила миссис Пенничерри.
— Было бы замечательно, — согласилась девушка, как только к ней вернулся дар речи. — Это время дня мне особенно нравится.
— Но не больше получаса, — добавила миссис Пенничерри.
Весь дом сорок восемь по Блумсбери-сквер собрался после ужина в гостиной и приступил к обмену мнениями по поводу незнакомца со свободой и откровенностью, присущей дому сорок восемь по Блумсбери-сквер при обсуждении человека в его отсутствие.
— Вряд ли его можно назвать умным молодым человеком, — высказался Огастес Лонгкорд, который занимался чем-то в Сити.
— Фто кафается меня, — прокомментировал его компаньон Исидор, — скафу, фто из умного молодого феловека толку не выйдет. Их и так флифком много.
— Должно быть, он очень умен, если вы сочли его слишком умным, — усмехнулся Лонгкорд. Этот остроумный ответ был в ходу в доме сорок восемь по Блумсбери-сквер: он отличался простотой конструкции и понятностью для собеседника.
— Ну а мне было просто приятно на него смотреть, — заявила мисс Кайт, покраснев. — Полагаю, все дело в одежде. Глядя на нее, я вспомнила о Ное с его ковчегом и обо всем остальном.
— Вас только одежда и может навести на какие-то мысли, — протянула апатичная мисс Девайн. Она была высокой привлекательной девушкой, которая в данный момент тщетно пыталась элегантно и в то же время удобно расположиться на диване, набитом конским волосом. Мисс Кайт, занявшая единственное кресло, не пользовалась в тот вечер популярностью, так что ремарка мисс Девайн получила, вероятно, большее одобрение аудитории, чем заслуживала.
— Вы намеревались сделать умное замечание, дорогая, или просто сказать грубость? — поинтересовалась мисс Кайт, чтобы не остаться в долгу.
— И то и другое, — заявила мисс Девайн.
— Лично я должен признаться, — вскричал высокий отец молодой леди, которого обычно называли полковником, — что нахожу его глупцом.
— Мне показалось, вы прекрасно поладили, — проворковала его жена, пухленькая улыбчивая леди.
— Возможно, это и так, — возразил полковник. — Судьба научила меня жить среди глупцов.
— Вам двоим разве не обидно ссориться сразу после ужина? — спросила их заботливая дочь с дивана. — Вам же нечем будет себя развлекать остаток вечера.
— Он не производит впечатления человека, умеющего поддержать разговор, — заметила леди, которая приходилась кузиной какому-то баронету. — Но он передал мне овощи, прежде чем положил себе. Подобные мелочи говорят о хорошем воспитании.
— Или о том, что он плохо вас знает, поскольку решил, будто вы оставите ему хоть пол-ложки, — рассмеялся остряк Огастес.
— Чего я в нем не понимаю… — выкрикнул полковник.
Вошел незнакомец.
Полковник укрылся за вечерней газетой. Зардевшаяся мисс Кайт достала с каминной полки бумажный веер и стыдливо раскрыла его перед лицом. Мисс Девайн выпрямилась на диване, набитом конским волосом, и принялась расправлять юбки.
— Можете ответить на один вопрос? — спросил Огастес у незнакомца, нарушив наступившую тишину.
Незнакомец явно его не понял. Остряку Огастесу пришлось еще глубже нырнуть в эту странную тишину.
— Кто выиграет скачки «Линкольн гандикап»?[124] Скажите, и я пойду и тут же поставлю на эту лошадь мою рубашку.
— Думаю, в таком случае вы поступите неблагоразумно, — улыбнулся незнакомец. — Я не специалист в этой области.
— Нет?! И почему мне только сказали, что вы капитан-шпион из газеты «Спортинг лайф» под прикрытием!
Большего провала для шутки нельзя было и представить. Никто не засмеялся, и мистер Огастес Лонгкорд не мог понять почему. Наверное, никто из слушателей не сумел бы этого объяснить, ибо в доме сорок восемь по Блумсбери-сквер мистер Огастес Лонгкорд считался юмористом. Сам незнакомец, похоже, не понимал, что над ним потешаются.
— Вас ввели в заблуждение.
— Прошу прощения, — произнес мистер Огастес Лонгкорд.
— Ничего страшного, — отозвался незнакомец приятным негромким голосом и прошел вперед.
— Тогда как насчет театрального представления? — обратился мистер Лонгкорд к своему другу и компаньону. — Вы хотите пойти или нет? — Мистер Лонгкорд явно терял терпение.
— У меня ефть билет, могу и пойти, — произнес Исидор.
— Ужасно глупая постановка, как мне говорили.
— Больфинфтво иф них глупые, в той или иной фтепени. Но жаль билет терять, — возразил Исидор, и оба вышли из комнаты.
— Вы надолго в Лондоне? — поинтересовалась мисс Кайт, вперив в незнакомца свой тщательно выверенный взгляд.
— Да нет, — ответил незнакомец. — Во всяком случае, пока не знаю. Смотря по обстоятельствам.
Необычная тишина вторглась в гостиную дома сорок восемь по Блумсбери-сквер, которую в этот час обычно наполнял гомон скрипучих голосов. Полковник не мог оторваться от газеты. Миссис Девайн сидела, сложив пухленькие белые ручки на коленях, так что нельзя было сказать наверняка, спит она или нет. Леди, приходившаяся кузиной некоему баронету, переставила стул под газовую люстру и занялась своим вечным вязанием крючком. Апатичная мисс Девайн перебралась к пианино, где и села, осторожно перебирая клавиши с немелодичным звуком, спиной к холодной, скудно меблированной комнате.
— Садитесь, — скомандовала мисс Кайт, указав веером на свободное место рядом с собой. — Расскажите о себе. Вы меня заинтересовали.
Мисс Кайт принимала весьма властный вид в общении со всеми юными на вид представителями противоположного пола. Такое выражение лица гармонировало с ее персиковой кожей и золотистыми волосами и прекрасно подходило ко всему облику.
— Весьма рад, — ответил незнакомец, занимая предложенный стул. — Мне так хочется вас заинтересовать.
— А вы дерзкий мальчик. — Мисс Кайт бросила поверх веера лукавый взгляд, впервые встретившись глазами с незнакомцем. И тогда она испытала точно такое же любопытное чувство, от которого час назад или около того пришла в волнение миссис Пенничерри. Мисс Кайт показалось, что она больше не та мисс Кайт, которую она увидела бы в засиженном мухами зеркале над мраморной каминной полкой, а совсем другая мисс Кайт — веселая леди с сияющими глазами, приближавшаяся к среднему возрасту, но все еще миловидная, несмотря на тускнеющий цвет лица и жидковатые каштановые кудри. Мисс Кайт ощутила боль от внезапного укола ревности, ведь другая мисс Кайт средних лет в общем представлялась более привлекательной леди. В ней чувствовалась некая целостность, широта взглядов, благодаря чему люди инстинктивно тянулись к ней. Не стесненная в отличие от самой мисс Кайт необходимостью вести себя как девица в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет, эта другая мисс Кайт умела говорить разумно и даже блестяще. Весьма приятной женщиной оказалась эта другая мисс Кайт, и настоящая мисс Кайт, несмотря на зависть, должна была это признать. Мисс Кайт искренне сожалела, что вообще увидела эту женщину. Знакомство с ней оставило неприятный осадок.
