Из-за многочисленных элементов нет сомнений, что темы Матери или Женщины, Вод и Земли обязаны своим происхождением Югу. Из-за их проникновения и смешения они встречаются во всех последующих «атлантических» следах и воспоминаниях; это заставило некоторых ошибочно считать, что североатлантической цивилизации был свойственен культ матери. Согласно довольно достоверной идее существует связь между Моуру —одним из «творений», которые, согласно Авесте, [590] появились после арктической обители, и «атлантическим» периодом —и, следовательно, Моуру нужно приравнять к «Стране Матери». [591]Более того, если некоторые пытались увидеть в доисторической мадленской культуре (атлантического происхождения) изначальный центр, из которого цивилизация —в которой Богиня-Мать играла такую господствующую роль, что можно было бы сказать, что «на заре цивилизации женщина излучает такой яркий свет через религию, что фигура мужчины находится в тени» [592] —распространилась по неолитическому Средиземноморью; и если говорят, что в иберо-кантабрийском периоде можно разглядеть признаки лунно-деметрической мистерии, господствовавшей в доэллинской цивилизации пеласгов[593] —во всем этом определенно должна быть какая-то истина. Как мы уже говорили, имя Туата-де-Дананн ирландского периода, божественной расы с Запада, означает «народ богини Дану». Легенды, воспоминания и надысторические транспозиции, согласно которым западный остров был местонахождением богини, царицы или правящей жрицы, в любом случае многочисленны и весьма значимы. Мы уже упоминали разнообразные свидетельства этого рода. Хранение золотых яблок (что может представлять собой традиционное наследие первой эпохи и символ свойственных ей духовных состояний) в западном саду Зевса, согласно мифу, стало ответственностью Гесперид —не просто женщин, а дочерей Атланта. Согласно некоторым гэльским сказаниям, атлантическим Авалоном правила царственная дева; а женщина, явившаяся Кондле, чтобы заманить его в «Страну Живых», намекала при помощи символов, что эта страна населена только женщинами и детьми. [594] При этом Гесиод писал, что Серебряный век характеризовался очень долгим периодом «детства» под материнской опекой; [595] это та же идея, переданная при помощи того же символизма. Даже обозначение «Серебряный век» напоминает о лунном свете и лунной, матриархальной эпохе. [596] В кельтских мифах постоянно повторяется тема женщины, которая наделяет героя бессмертием на Западном острове. [597] Это соответствует эллинской легенде о Калипсо, дочери Атланта, царице загадочного острова Огигия, божественной женщине, бессмертной и дарующей бессмертие избранным ею; [598] теме «девы, сидящей на троне морей» на пути на запад, пройденного Гильгамешем, которая является богиней мудрости и стражем жизни —деве, которую, впрочем, смешивают с богиней-матерью Иштар; [599] скандинавскому мифу об Идун и ее яблоках, которые омолаживают и наделяют вечной жизнью; [600] дальневосточным сказаниям о «западном рае» в том аспекте, в котором она также называется «страной западной женщины»; [601] и, в итоге, мексиканской традиции, связанной с божественной женщиной, матерью великого Уитцилопочли, которая осталась правительницей священной океанской страны Ацтлан. [602] Это отголоски, которые прямо или косвенно отсылают к одной и той же идее; это воспоминания, символы и аллегории, которые нужно очистить от материального смысла и считать универсальными отсылками к «лунной» духовности, к принципу regere, и к приобщению к вечной жизни, которая перешла от солнечной и мужской эгиды к лунной и женской эгиде Божественной Женщины.

К тем же выводам можно было бы прийти, рассматривая эллинский миф об Афродите —богине, которая в своих азиатских вариантах характеризует южный компонент средиземноморских цивилизаций, так как, согласно Гесиоду, она родилась из воды из-за оскопления изначального небесного божества Урана, который, как считают некоторые, в качестве Кроноса представляет как Золотой век, так и северный центр. Согласно Старшей Эдде, появление женского элемента («трех могучих дочерей великанов») [603] отмечает как конец Золотого века, так и начало первых сражений между божественными расами асов и ванов, а позднее —между божественными расами и великанами; как мы увидим позже, эти сражения отражают дух последующих эпох.

Женщина, рассмотренная в своем стихийном хтоническом аспекте, а также демоны земли в общем, являлись главным объектом южных аборигенных культов. Отсюда происходят великие азиатско-южные хтонические богини, а также богини, представленные уже в чудовищных стеатопигических женских идолах раннего мегалитического периода. [604] Именно эта богиня мира Юга, преобразованная и сведенная к чистой и почти деметрической форме, представленная уже в населенных ориньякцами пещерах Брассемпуи, проникла в новую цивилизацию западноатлантического происхождения и стала в ней господствующей. [605] Вдоль пути атлантических колонизаторов от Пиренеев до Египта и от неолита до микенского периода встречаются почти что исключительно женские идолы, а в культе —больше жрицы, чем жрецы, или же, достаточно часто, женоподобные жрецы. [606] Тот же мотив присутствует во Фракии, Иллирии, Месопотамии и даже в некоторых северных и кельтских ветвях вплоть до германцев, и особенно в Индии, где он сохранился в некоторых южных формах тантрического культа и в доисторических следах так называемой цивилизации Мохенджо-Даро, не говоря уже о более поздних формах, о которых мы скажем позже.

Это лишь краткая отсылка к изначальным хтоническим корням темы, свойственной «Свету Юга», которую можно связать с южным компонентом, присутствующим в этих цивилизациях, традициях и институтах, которые возникли вследствие великого движения с запада на восток. Этот дифференцирующий компонент противоположен изначальному типу олимпийско-уранической духовности, связанной с расами более чистого северного (североатлантического) происхождения или с теми расами, которые смогли сохранить или заново зажечь огонь изначальной традиции даже в среде с совершенно иными влияниями.

В силу тайной связи, существующей между тем, что происходит на видимом плане (который явно сформирован внешними условиями) и тем, что следует судьбе и глубокому духовному смыслу, при рассуждении о таких влияниях можно сослаться на факторы окружающей среды и климата, чтобы объяснить по аналогии произошедшую дифференциацию. Опыт солнца, света и того же огня сам по себе естественно влиял на северные расы в качестве освобождающей духовности, особенно во время длительной ледниковой зимы; в священном символизме этих рас уранически-солнечные, олимпийские или связанные с небесным огнем персонажи выходили на первый план. Более того, суровый климат, бесплодная почва, необходимость охотиться и, наконец, необходимость путешествий через неизвестные моря и континенты естественно превращали тех, кто внутренне сохранял этот духовный опыт солнца, ясного неба и огня, в воинов, завоевателей и мореплавателей, и таким образом способствовали тому синтезу мужества и духовности, характерные следы которого сохранились в индоевропейцах.