*[138] Гессий не умер, повержен богинею Мойрой; напротив, Сам он своею рукой Мойру низвергнул в Аид. * * * Брюхо бесстыдное я пристыдил суровою речью. Мнил воздержаньем унять чрево в нелегкой борьбе; Если ж моя голова поставлена выше желудка, Разве не справиться ей с тем, что пониже ее? * * * Дикою грушей была я. Ты сделал меня ароматной, Ветку привив, и тебе я возвращаю твой дар. НА ЖЕНЩИН Женщина — гнев божества, воздаянье злосчастное людям; За похищенье огня нам «подарили» ее. Мужа сжигает заботой и горем его иссушает, Юности тотчас она скорую старость несет. Даже и Зевс не живет без тревог с златотронною Герой: Он с олимпийских высот часто ее низвергал; Под облаками висела, качаясь: известен Гомеру Был на супругу свою Зевса великого гнев. Так никогда и не может жена не ссориться с мужем, Пусть хоть в чертоге златом с ним сочеталась она. 2 Мудрый Гомер говорил, что любая из женщин негодна: Пусть целомудренна, пусть шлюха — но пагубны все. Ведь из-за блуда Елены мужеубийство возникло, А Пенелопы была верность причиной убийств. Да, из-за женщины лишь была создана «Илиада», И «Одиссеи» виной лишь Пенелопа была. 3 Зевс отплатил огнем за огонь, дав нам в спутники женщин, Лучше бы не было их вовсе — ни жен, ни огня! Пламя хоть гасится скоро, а женщина — неугасимый, Жгучий, дающий всегда новые вспышки огонь. 4 Женщина — горечь; но есть два добрых часа в ее жизни: Брачного ложа один, смертного ложа другой. * * * Я продаю Каллимаха и Пиндара также, и с ними Все падежи продаю, в бедность злосчастную впав. Ибо кормилец мой — «синтаксис» весь Дорофеем разрушен; Я сомневаюсь, — найду ль завтра еду и питье? Ты же, мой друг, за меня соверши божеству приношенья, Чтобы не кончить мне жизнь в тяжких цепях нищеты. * * * Ты пригласил меня, ритор. Хотя опоздал я к обеду, Честь я с собою унес, сделавшись другом твоим, Большим, чем был: не в еде для души наслажденье — в почете; Если окажешь ей честь, этим она и сыта. * * * Как погляжу, на свете извратилось все; Несчастным стало счастье на глазах у нас. * * * Тантал не ел ничего. Ведь плоды на трепещущих ветках Вверх убегали тотчас, выше его головы. Пищи лишенный, не мог он и жажду испытывать. Если б Даже и смоквы плодов спелых и сочных поел, И чернослива лесного, и яблок, — бесплотные тени Могут ли там от плодов жажду земную терпеть? Мы же едим, если нас пригласят, только пряную пищу: Перепелов и сыры, жирных соленых гусей, Дичь и телятину, — все запивая одним лишь бокалом. Значит, страдаем мы все, Тантал, не меньше тебя. * * * «Нет, — говорил Одиссей, — ничего драгоценней отчизны», Ибо на острове он Кирки не ел пирога. Стоило б только хоть пар от него исходящий увидеть, Даже и десять тогда он бы забыл Пенелоп. ИПАТИИ Когда ты предо мной и слышу речь твою, Благоговейно взор в обитель чистых звезд Я возношу, — так все в тебе, Ипатия, Небесно — и дела, и красота речей, И чистый, как звезда, науки мудрой свет. НА СТАТУЮ ГЕРАКЛА, ОПРОКИНУТУЮ ХРИСТИАНАМИ [140] Медного Зевсова сына, которому прежде молились, Видел поверженным я на перекрестке дорог И в изумленье сказал: «О трехлунный, защитник от бедствий, Непобедимый досель, в прахе лежишь ты теперь!» Ночью явился мне бог и в ответ произнес, улыбаясь: «Времени силу и мне, богу, пришлось испытать». * * * Коль кто-нибудь желает светлым видеть день, С тобою встретясь, светлый день узнает он. Но если он захочет в горе быть, тогда, С тобой не встретясь, черный он узнает день. НА СТАТУИ БОГОВ, ПЕРЕНЕСЕННЫЕ ДЛЯ ХРИСТИАНСКОГО КУЛЬТА В ДОМ НЕКОЕЙ МАРИНЫ Став христианами, боги, владельцы чертогов Олимпа, Здесь обитают теперь невредимыми, ибо отныне Не предают их огню плавильня и мех поддувальный. * * * Медник сделал Эрота, и сделал его наподобье Сковороды: ведь она также способна сжигать. * * * Право, уменье молчать у смертных — великая мудрость. Мог бы и сам Пифагор эти слова подтвердить. Зная искусство речей, других обучал он молчанью, Верное средство найдя против волнений людских. * * * Пей молчаливо и ешь. Ведь в страданьях не следует чревом О мертвеце горевать, — так и Гомер говорил. Даже Ниобу, двенадцать детей схоронившую сразу, Мысль о еде отвлекла от размышлений о них. вернуться «Гессий не умер…» Гессий, о котором идет речь в эпиграмме — египтянин, современник Паллада, находившийся на императорской службе и казненный за пристрастие к оракулам и волшебству. вернуться «На женщин» (1). За похищение огня — за то, что Прометей похитил огонь у Зевса и отдал его людям. Под облаками висела… — намек на «Илиаду» (XV, 18 сл.): Или забыла, как с неба висела? как две навязал я На ноги наковальни, а на руки набросил златую Вервь неразрывную? (Перевел Н. Гнедич.) вернуться «На статую Геракла, опрокинутую христианами». Геракл назван трехлунным, как плод длившейся три ночи связи Зевса с Алкменой. |
