Н а д я
Весталка — вы? Что он хотел сказать?
М а р и я Ф е д о р о в н а
Весталка? Фи! Была я как-никак
И замужем, детей имею также.
Н а д я
Еще загадка: были?
М а р и я Ф е д о р о в н а
Так случилось.
Осталась в доме мужа не женой,
А лишь хозяйкой, матерью детей.
Ведь у меня растет и сын приемный.
Вина на муже, что ж, но я свободна
И если полюблю кого, он первый
О том узнает, путы все спадут.
Н а д я
И вы так никого не полюбили?
М а р и я Ф е д о р о в н а
Обжегшись, поостережешься, к счастью.
И я жила, пожалуй, как весталка,
Священнодействуя на сцене.
М а р и я Ф е д о р о в н а
Нет, ныне я воистину люблю,
Со страхом до озноба, с изумленьем,
Боясь поверить в счастье, как девчонка,
Когда вокруг кричат все громко: "Горько!"
Старик и студент останавливаются поодаль, явно посматривая в сторону Марии Федоровны Андреевой.
С т у д е н т. А ведь я написал ей письмо.
С т а р и к. Кому — ей?
С т у д е н т. Вы прекрасно знаете, о ком речь.
С т а р и к. Ну, да. И какую же глупость ты сочинил?
С т у д е н т. Я писал о нас. Как, выходя из театра, мы всегда сосредоточенно молчали. Мы боялись, чтоб кто-нибудь с нами не заговорил. Мы бережно, как святыню, выносили из театра, лелеяли любовно в своей душе то золотистое просветление, которое вливалось от Вас. И вот — незаметно для меня самого — в моей груди постепенно создался Ваш обаятельный образ. Он стоит там, разливая немеркнущий свет.
С т а р и к (крякнув). И правда. Ух, ты!
С т у д е н т. И перед его глазами проходят мои мысли, мои чувства. Он — высший суд. Он говорит мне о чудесной красоте, зовет к ней, обещает ее. Он неудержимо заставляет меня искать лучшей жизни. Он требует от меня, чтобы я сам стал лучше, как можно лучше.
С т а р и к. Так-с!
С т у д е н т. Вы — обещание идеальной жизни; Вы — призыв к прекрасному; Вы — самая чарующая греза…
С т а р и к. Ну, ну, лучше не скажешь.
С т у д е н т (со смущением). В конце я попросил прислать на память карточку. Вот это, наверное, глупо, и теперь я боюсь попасться ей на глаза, вдруг она меня узнает, хорошо зная вас.
С т а р и к. Мария Федоровна и поглядывает на нас с лукавым видом. Боюсь, ты и меня впутал в эту романтическую историю, что мне не к лицу, не по летам.
Где-то на хорах раздается мощный и пленительный бас.
Х о р у ч е н и к о в
О, звуки чудные! Не ангел ли сошел
С небес, чей глас — божественный глагол,
Ликующий, рыдающий и гневный
В борьбе добра и зла вседневной?
Шаляпин? Он! Как Горький, из низов,
С привольных волжских берегов.
У Мамонтова он себя обрел
И воспарил на сцене, как орел
Встречь солнцу без усилья
Могучие расправив крылья, —
Вся мощь стихии, светлый зов,
Как и Серов, из молодых богов,
Сошедших здесь на пире,
И Правда торжествует в мире.
Показывается Серов с женой; отовсюду раздаются слова приветствия со словами: "Как себя чувствуете? Все хорошо?"
С е р о в
Что все толкуют о моем здоровье?
Был болен, что за новость в жизни сей?
О л ь г а Ф е д о р о в н а
Боялись за тебя, за жизнь твою;
Столь дорог многим ты, я и не знала.
С е р о в
Ну, хорошо. Боюсь, сейчас расплачусь.
Но смерти не минуешь. Как же быть?
О л ь г а Ф е д о р о в н а
Ну, я-то нахожу спасенье в Боге.
С е р о в
Спасенье в смерти? Мир несовершенен.
Все безобразное отринуть прочь,
Лишь в красоте спасенье и отрада.
О л ь г а Ф е д о р о в н а
Что, тянет танцевать? Ах, да, нельзя.
С е р о в
Тебе-то можно. Отвлекись, развейся,
Как в юности на наших вечерах.
(Передает руку жены одному из знакомых; Ольга Федоровна уносится в танце.)
(Про себя.)
Прекрасно! Как я рад, что вынес муки
Предсмертные, казалось, в страхе: жизнь
Вот-вот прервется, с погруженьем в сон
Беспамятства, гниения и тлена.
Небытие! Зачем? Что сие значит?
Непониманье и рождает страх.
Не видишь смысла и боишься казни,
А деться некуда — идешь на казнь
Без преступленья, без вины какой-то.
В душе, как в детстве, нарастает страх,
С предчувствием непоправимых бедствий.
Вдруг словно гаснет свет и вновь вспыхивает, всколыхнув многолюдный зал в тревоге и смятеньи. Проносятся шепот и возгласы: "Война?! Японский флот бомбардирует Порт-Артур". Между тем музыка вальса кружит в танце беззаботные пары.
5
Санкт-Петербург. Академия художеств. Одна из аудиторий на втором этаже с окнами на площадь перед Николаевским мостом слева и 5–4 Линии. Серов, Матэ; то и дело входят и уходят преподаватели и ученики.
