Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Чему? Мне ныне дорога на свете
Одна лишь вещь — свобода!
(Уходит к себе, Белый за нею.)
Б е л ы й
Боже мой!
Что с вами приключилось? Я боялся
Одной лишь встречи с вами, молчаливой
И величавой в красоте своей,
Все снившейся мне в Мюнхене, Париже…
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
И вы о снах своих рассказывали
Всему Парижу с Эйфелевой башни?
Б е л ы й
Я думал все о вас и рад был встрече
Хоть с кем-то, кто вас знал иль слышал лишь,
И, радуясь, как весточке от вас,
О ком я мог, о чем заговорить,
Как не о вас, касаясь раны в сердце.
Пускай и больно, боль — моя любовь,
Отвергнутая вами вероломно.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
А броситься на землю не тянуло?
Б е л ы й
Смеетесь вы! Как это не похоже
На ту, чья женственность объята негой
И тишиною лучезарных зорь…
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
С любовью несказанной в мир сходящей?
О, песню эту знаю наизусть!
Не я ль предстала в ней Прекрасной Дамой,
В сон погруженной в замке, как в тюрьме?
Придумайте хоть что-нибудь свое,
Друг рыцаря, точнее, паж нескромный!
Б е л ы й
Обманут и отвергнут — крестный путь
Не страшен для влюбленного, но как же
Сыграли вы такую злую шутку
Над ним и над собою с Арлекином?
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Да в хороводе это все легко.
Б е л ы й
Все это он творит, поэт-теург,
В союзе с чертенятами из топей.
О, посмеяться невозможно злей!
Любви не надо, нам разврат милей.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
То посмеялся предводитель масок,
О, не над вами, надо мной скорей.
Как бросилась я в омут, содрогнулась
Россия вся — скончался мой отец.
А я все хохотала с Арлекином…
Б е л ы й
О, боги! В самом деле Коломбина!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Зачем же было брать вам роль Пьеро?
Б е л ы й
(заговариваясь и убегая)
Теперь я знаю, кто вы. Кукла! Кукла!
Любовь Дмитриевна смеется до слез.
5
Шахматово. Идет дождь. В гостиной большого дома Александра Андреевна беспокойно прохаживается; входит Мария Андреевна с книжкой в руке.
М а р и я А н д р е е в н а. Детки вернулись с прогулки, совершенно мокрые и очень веселые.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Не прояснивается?
М а р и я А н д р е е в н а. Нет, мне кажется, только начинается. Там, где просвет, быстро надвигаются тучи и молнии блещут, как над полем Куликовым.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Грома не слыхала.
М а р и я А н д р е е в н а. Далеко же — и во времени, и в пространстве. Саша на радостях, что написал нечто получше, чем "Песня Судьбы", не усидел в Шахматове, уехал в Петербург, я боялась, прости меня, пьянствовать.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Я тоже так думала. Оказывается, он ожидал возвращения Любы, будто она забыла дорогу в Шахматово.
М а р и я А н д р е е в н а. Мне кажется, они условились. Может быть, Люба уже не собиралась сюда ехать. Объяснившись, приехали вместе, как ни в чем не бывало.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Нет, что-то случилось. Саша серьезен до торжественности и вместе с тем весел.
М а р и я А н д р е е в н а. Ну, это у него такой характер.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Да, как у меня. Когда по-настоящему трудно, я подбираюсь, и пустяки меня не волнуют.
М а р и я А н д р е е в н а. А Люба? Что означали ее отчаяние и намеки? Ничего не было?
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Ведет себя так, как ничего не было, то есть, как прежде, в лучшие минуты, этакая детская непосредственность, под стать Саше, когда он дурачится.
М а р и я А н д р е е в н а. Но это теперь не выходит у нее до конца.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а. Еще бы! Нельзя вечно играть девочку, будь ты настоящей актрисой в жизни и на сцене. Она беременна, и Саша это знает, но точно сговорились не думать пока об этом и не говорить мне. Игра в прятки, но природу не обманешь.
Входят Блок и Любовь Дмитриевна, свежие, как после купания, и задумчиво-серьезные до грусти.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а (вздрагивая и уходя в сторону). Добрый вечер.
Б л о к. Как! Уже вечер? (Огорченно.) Мы опоздали на обед?!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а (переглянувшись с Марией Андреевной). Ну, начинается!
Блок с деловым видом, как бы совершая что-то очень важное, молча и торопливо принимается прибирать в гостиной, делая все навыворот: хватает стенную лампу и ставит под рояль; пыхтя и что-то бормоча про себя, поднимает тяжелое старинное кресло, вызывая вскрики и смех, и ставит на стол; продолжая чинить беспорядок, наводя как бы порядок, замирает перед вырванными с места диванными валиками и начинает обращаться с ними, как с детьми, называя их "Гога" и "Магога".
Вскрикивая и пугаясь, все смеются, не замечая, как устанавливается напряженная атмосфера, как перед грозой.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а (смеясь до слез). Хватит, Саша, хватит! Идем! Ты навел порядок, уложил спать деток, пора и восвояси.
Блок, упираясь, делает вид, что ударяется о косяк двери.
М а р и я А н д р е е в н а. Ах!
