Петр Киле ТЕЛЕСТЕРИОН Сборник сюит Предисловие Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря. Посвящение предполагало обретение бессмертия души, как и театр — посвящение в таинства жизни и искусства, в чем и смысл нашего Телестериона. Небольшие отрывки из поэм, трагедий и комедий здесь представлены как сюиты (последовательность танцевальных и музыкальных вариаций, стало быть, и драматических), в которых оживают персонажи из мифов и истории за тысячелетия в звездные часы человечества, словно в самом деле обретшие бессмертие, а с ними и мы на краткий миг земного бытия. Сюита из поэмы «Рождение Афродиты и Эрота» ХОР МУЗ Из Хаоса и Эроса — из двух начал — Впервые зазвучал Любви хорал, С Враждой вступая в перебранку, Как птицы оглашают спозаранку Всю радость бытия в окрест, Им вторят звери из укромных мест, Охотой заняты кровавой. Вражда могучих покрывает славой. Таков закон: ликует кровь, Вражду лелея и Любовь. Лишь племя, слабое, нагое, Мысль обрела на радость и на горе, И восхитилась, как своей мечтой, Влюбленных женщин красотой. В то утро ослепительная пена Явилась в море, как из плена Могучих бурь и волн Спасенный радугами челн, Точней, купальщицы предивной, Нагой, лежащей на дельфине, Со взором, устремленным ввысь, Где, куверкаясь, бог Гефест повис, В сетях из золотых тончайших нитей, На смех и восхищенье Афродите, С ее красой пленительно-прелестной, Что бог спустился к ней, как за невестой. Смеясь, богиня приняла его: В любви ее природы торжество! I Вот как Гефест, вставая спозаранку, Когда все боги спали на Олимпе, Спеша на кузницу, вдруг пошатнулся, Завидев в море женщину нагую, Неописуемой красы и неги, Упал нарочно, не боясь разбиться, — Он смастерил невидимые сети Из нитей золотых на всякий случай, — С тем оказался он в сетях Киприды, Ее любви и женственности нежной, И рук, и ног, и восхищенных глаз, И плеч, и грудей — прелестей соблазн, И живота, и туловища — радость, И черных волосков, ведущих к тайне, Пугающей и вожделенной столь, Как жизнь и смерть и как сама любовь. В то утро был зачат Эрот, отметим. Когда же на Олимпе разгласилось Известье о рожденьи Афродиты, Возрадовались боги и сошлись На пир в честь прародительницы всех И вся, всего живого, вечно юной Богини и любви, и красоты, Прелестной женственности воплощенье, Влекущей тайной нежности и счастья. Арес теснил Гефеста, Зевс играл Нависшими бровями, помавал, Давая тайный знак, знакомый Гере, И та над ними рассмеялась: «Боги! Напрасно вы стараетесь, Гефеста Поздравить время, он женился, к счастью, Пока вы спали». — «Да, на ком? Ну да? Ужель Гефест взял в жены Афродиту?! Наш хромоногий виночерпий и…» Расхохотались боги, сотрясая Чертоги Зевса, весь Олимп и небо, Как описал еще Гомер картинно. А с ними рассмеялся и Гефест, Беззлобно весел, над своей удачей. В досаде Афродита осердилась: «Ах, так! Ну, погодите! У меня Родится сын, которому подвластны Все будут, все живое, даже боги!» Угроза лишь усилила веселье Богов беспечных, кроме Зевса. Он, Прознавши, что угроза не пустая, Велел сынишку Афродиты сбросить, Как только он родится, прямо в Тартар. Гефест прознал о повеленьи Зевса, Но Афродита только рассмеялась. Сошедши тайно в лес густой на Кипре, Среди зверей богиня разрешилась Эротом юным, Эросом древнейшим, Кому подвластно все живое в мире. Младенца выкормили львицы, две, Со старой молодая; он возрос, Ребенком малым оставаясь, ясно, Чтоб Зевс не испугался за себя, За власть свою над миром и богами, А у Эрота власть совсем иная. II
ХОР МУЗ У львиц Эрота подобрали нимфы. Младенчество провел он с ними В пещере, освященной им, С тех пор известной как пещера нимф, С источником священным для влюбленных, С купаньем в нем, как таинством сведенных Для мук и радостей любви, Ликующей, как песнь, в крови. А с нимфами водились там сатиры, Так сообща Эрота и растили, С тимпанами — веселье через край И непотребства невзначай. Затем явились и Хариты, Из свиты Афродиты. Эрота привечал и Феб, явившись Как Мусагет, в сопровожденьи Муз, С колчаном стрел и с луком за спиной, Привлекших взор мальчонки, как игрушки, Каких он захотел иметь до слез И криков, столь истошных, до Олимпа, Что Афродита бросилась к Гефесту, Впервые в кузницу его пришла И попросила сделать сыну стрелы И лук, игрушечные, как у Феба, О чем он молит, исходя слезами, Наш сын, неприхотливый столь всегда. «Какое горе! — рассмеялся мастер. — Я думал, что мне смастерить для сына, Чья участь вечно юным оставаться? Вот лук, колчан со стрелами в избытке, Из золота, невидимы в полете, И для защиты, и для нападенья, Без опасения кого убить». «Чудесно, бог-кузнец, великий мастер! — Возрадовалась Афродита, тут же Касаясь пальцами, на загляденье, Всей купы стрел с укусом знойных пчел. — Вот это да! Я тебя люблю! Коснись-ка острия с моею кровью И запылаешь ты ко мне любовью». «И правда! Но и так тебя люблю!» — Вскричал Гефест, качнувшись к Афродите. Призвала Афродита на Олимп С детишками другими и Эрота, Вручила лук и стрелы от Гефеста, И он возликовал, пуская стрелы В кого попало. Боги догадались, Чей это сын, и власть его желанна, Как первосущность Афродиты древней И вечно молодой на радость всем. Ее посланцем служит бог Эрот, Проказник с виду и ребенок малый, Но он сведущ в науках, в колдовстве, Учился он всему у нимф и Муз, По воле Феба, как его питомец, Он полон тайных грез и дум, мудрец, И устремлений к женской красоте, Как к первообразу любви и счастья, Что воплощает мать его, богиня, Первопричина счастия земного. |
