Рэй, ну вот, опять врешь сам себе. Меньше всего ты бы сейчас хотел раскинуться хладным трупом на постели, когда рядом лежит и ровно дышит юное чудо.

А что мне делать, черт возьми? Разве можно смотреть спокойно и без ревности, как луч весеннего солнца, выбившись из-за шторы, беззастенчиво лижет белым языком твое прекрасное тело, Адам?

Может, вспомнив о кистях и красках, нарисовать это бедро с красиво лежащими золотыми волосками, чудесное усталое бедро, утомленное любовью и отдыхающее, обласканное светом?

Кто, я? Бездарными руками посметь повторить ту красоту, что нежит взгляд проклятого богом грешника? Да никогда!

Как я осмелюсь изобразить тебя, мой спящий Аполлон? Как смогу передать дивные изгибы грациозного тела, коснуться холста краской живого тепла и невидимо бурлящей крови, если нет их в убогой палитре моей жизни? Где возьму волшебную кисть, чтобы воссоздать теплый солнечный блик на твоем гладком точеном плече? Пылающую бронзу покоящихся на подушке мягких кудрей? Как нарисую святое святых, твой прекрасный спящий фаллос в нежном золоте волос, перед которым я прямо сейчас — пока ты спишь — тихо встану на колени?»

«Идеал, Совершенство, Венец Творения», — некстати пронеслось в голове Г. Дж., на мгновение вырвав его из плена шпееровского славословия.

Гарри оглянулся на разлегшегося на офисном диване редактора. С кислым скучающим лицом тот просматривал шедевр очередной восходящей «звезды» женского романа — не одна мадемуазель Лестрейндж подбрасывала полыхающие угли страсти в нежные сердца домохозяек.

Мысленно улыбнувшись забавной хмурости Северуса и тут же забыв, что его смутило, Гарри вернулся к тексту.

«Пусть мои губы заменят кисть, повторяя незримый контур твоего совершенного тела!

Чушь порешь, Рэй. Так и скажи: если не возьмешь в рот, вот прямо сейчас — умрешь на месте, не призывая Эль-Шаддай!

Боже, боже, погибель моя! Сладкое Древо Жизни, пахнущее обольщением даже во сне. Я разбужу тебя песней губ и языка, неслышной музыкой желания, рвущейся из сердца коленопреклоненного человека!

— Рэй. Отстань. Лезешь и лезешь, не могу уже.

Ах ты скупой Сынок щедрого Отца! Не для того ли Он дает нам красоту, чтобы мы делились со страждущими?

— Один раз, умоляю, один, один, один! Я уйду сейчас.

Дьявол, и это мой голос? Просящий, жалобный и нудный? Так нищий бродяга с похмелья клянчит на бутылку.

— Куда, на работу?..

Ну как тебе ответит умирающий от голода, припавший ртом к сладкому яству?

— Хозяин звонил.

О, этот момент истины, крепнущее дерево в любящих руках садовника!

— Что ему от тебя вечно надо? Ходишь к нему, ходишь... Ты с ним трахаешься?

Типун тебе... Хорошо, не типун, но надо бы заткнуть твой красивый болтливый рот, Сын Божий!

— Мы трахаем друг другу мозги. Это верный способ установить на земле власть добра и света.

Ну и глаза. Сонные, а уже нахально смеющиеся. Вижу, больше не жалеешь, что тебя разбудили мои губы.

— Я читал ваш журнал. Ты сам веришь в то, что пишешь? Лижешь Хозяину задницу!

Умник ты наш. Конечно, лижу. Как иначе заглянуть в зловонные политические недра Империи?

— Осуждать взялся? Ты? Которого порвали за двадцать фунтов? Меня имеют за более приличное вознаграждение, Адам. При том не трогая мои тылы.

— Лучше порвать задницу, чем душу дьяволу продать.

Что ты сказал?

Что. Ты. Сейчас. Сказал?

Глупый наивный идеалист! Вот так вымерло славное польское панство.

— Нельзя продать то, чего нет.

Катись ты со своими потугами спасти мою душу. И твоя мне ни к чему. Есть тело, горячее, свежее и сильное, налитое соком весны и солнечного утра. Всё остальное — ложь и вымысел».

Скрещенные руки Северуса мягко легли на взволнованную грудь Г. Дж. Теплое дыхание возбуждающе овеяло ухо, зубы нежно прикусили мочку.

— Хватит эту дрянь читать, — кончик носа Большого Зверя приятно пощекотал Гарри за ухом. — Поехали домой.

— Сейчас, — пробормотал Гарри. — Я и так пару глав по диагонали просмотрел. Даже не понял, этот Адам у Рэя поселился, или как?

Пальцы Северуса расстегнули пуговицы на его рубашке, пробрались под ткань и заскользили по груди.

— Тебе это важно? — прошептал Зверь. — Важнее меня? Поехали, Liebling.

Тая от прикосновения горячих рук и покрываясь мурашками от злодейского дыхания в ухо, Г. Дж. уставился в текст, читая пятый раз одну и ту же строку.

— Мне нравится Шпеер, — пробормотал он. — Конечно, он странный, но...

Не выдержав, Северус развернул кресло, оторвав зачитавшегося директора от монитора.

— Не буди во мне ревнивого монстра, — он наклонился, упершись руками в подлокотники, касаясь горячими губами его лица. — Bitte, Liebling.

Гарри обнял его за шею и зарылся лицом в иссиня-черный шелк густых волос.

— Не сердись... — закрыв глаза от удовольствия, он жадно вдохнул запах родного Зверя. — Шпеер чем-то похож на тебя. То богу молится, то ругается.

— Когнитивный диссонанс? — кисло спросил редактор.

— Литературный прием, — авторитетно сказал Гарри.

Северус рассмеялся и жадно сдавил его в объятьях.

— Поехали быстрее! — всхлипнул придушенный Г. Дж.

* * *

— Ты куда, Liebling?

Гарри покраснел и от волнения не сразу попал в рукав куртки.

— Я сейчас приду, — буркнул он, избегая испытующего взгляда темных глаз. — На квартиру. Счета посмотреть, почту...

— Почту, — эхом отозвался лежащий на кровати Северус.

— Да, а что?

Гарри тряхнул челкой и с вызовом уставился на голого Зверя, разлегшегося на постели с совершенно бесстыдным видом. Даже наедине с собой Г. Дж. не валялся в чем мать родила, нахально расставив ноги и трогая себя рукой черт знает где. Впрочем, Гарри до сих пор не знал, благодарить или проклинать тетю Петунью за целомудренное воспитание.

Он застегнул куртку и замер на пороге, ожидая услышать возражения или предложение пройтись вместе.

Северус молчал, разглядывая его смущенное лицо.

— Приходи быстрей, — тихо сказал он.

Охваченный раскаянием, Гарри вдруг бросился к нему и исцеловал лежащую на одеяле ногу.

— Я сейчас, Шатци-ша, — виновато сказал он. — Я быстро!

Зверь Шатци-ша улыбнулся уголком рта.

* * *

Встрепанный и вспотевший от быстрого бега, Гарри влетел в интернет-кафе, на ходу разматывая шарф. Углядев пустующий компьютер, он ринулся в незанятый уголок и, затарахтев по клавиатуре трясущимися пальцами, с азартом десантника высадился в почту.

Ящик, обреченный на смерть через двадцать четыре часа, был девственно пуст.

— Фэрдамт шайсе, герр Шпеер! — стукнул кулаком по столу бравый контрразведчик.

— Йа, аршлох,⁴ — сверкнул зубами проходящий мимо африканец, обласкав Г. Дж. томным южным взглядом.

* * *

Швырнув куртку мимо вешалки, Гарри пролетел через гостиную, успев показать язык мистеру Добби, и ворвался в спальню.

На пороге он застыл как вкопанный, молча глядя на постель и ощущая тиканье пульса в висках.

Северус крепко спал, положив на лицо его грязную футболку.

Так же, как он, Г. Дж., не так давно сладко засыпавший с шарфом Северуса.

Едва дыша от захлестнувших сердце чувств, Гарри тихо разделся, подкрался к кровати и нырнул в теплую нору под одеялом.

Приоткрыв сонные глаза, Большой Зверь вздохнул и обнял его рукой и ногой.

— Die Uhr tickt, — пробормотал он. — Das Rennen... hat begonnen. ⁵

_______________________________________________________________________________________

1) Hundedreck — «Дерьмо собачье»

2) Эль-Шаддай — евр. «Бог Всемогущий». Семантическое значение имени восходит корнями к египетскому Сету, богу хаоса, войны, смерти и пустынь.

3) Глок (Glock 19) — пистолет производства Австрии, популярное оружие агентов спецслужб.

4) Аршлох (Arschloch) — нем. ругательство, досл. «дырка в заднице», педик.

5) Die Uhr tickt. Das Rennen hat begonnen — «Время пошло. Гонка начинается». (Гонка, операция, игра).