Зачем было торопиться и подгонять его в шею, чтобы держать почти час под дверью с табличкой «Отдел С», было неведомо. Гарри пытался настроить мысли на доброжелательный лад, но стоило бросить взгляд на неразговорчивого робота с остекленелыми глазами, природная директорская доброта испарялась, как плевок на утюге.

Стеклянноглазый застыл подобно восковой фигуре в музее Тюссо. Зачем стражу порядка автомат через плечо, Г. Дж. не знал. Мысленно заменив автомат на велосипедный насос, накачав им задницу бобби и отпустив того в небеса черным шариком, директор Поттер слегка утешился и даже подобрел.

Покосившись на маленькое зарешеченное окошко в конце коридора, он вдруг вспомнил, как выглядит Темз-Хауз, куда увезли Северуса. Более мрачного строения Гарри не мог и припомнить. Серое и угрюмое, с решетками на все восемь этажей, здание вселяло безотчетный страх.

«Наверняка внизу еще бункеры какие-нибудь», — он вспомнил рассказ Финнигана о железной дороге, по которой из подвальных хранилищ МИ-5 доставляют досье (Симусу было лень встать за какой-то папкой, в связи с чем он угостил директора рассказом о тихих буднях следователей).

Попытки расспросить напарника Крауча, почему его везут в Скотланд-Ярд, а не в Темз-Хаус, не принесли плода. Лысый ограничился ответом, что возле Ламбетского моста находится штаб-квартира, а его, Г. Дж., везут в спецотдел, и пусть он спасибо скажет. Разъяснение не взбодрило. Червячок тревоги, глодавший Гарри где-то в районе солнечного сплетения, разросся до размеров хорошего питона.

Хуже всего была неизвестность. «Ожидайте, вас вызовут», — сухо сказал лысый и испарился, оставив пленника Скотланд-Ярда изнывать у двери загадочного «Отдела С».

«Отдел Северуса», — сочинил приписку Г. Дж. и улыбнулся. Его тело вдруг как наяву ощутило ласковые прикосновения губ и пальцев возлюбленного злодея. На мгновение Гарри даже почудилось, как невидимая рука утешительно гладит его по щеке.

Страх отступил, растворившись в тепле воспоминаний.

Дверь распахнулась, и директор Поттер улыбнулся мечтательной улыбкой строгой девушке в форме сержанта полиции.

Брови сотрудницы удивленно дернулись — очевидно, лица промаринованных в ожидании подследственных выглядели несколько иначе.

— Гарри Поттер?

Г. Дж. кивнул, отстраненно улыбаясь.

— Вас ожидает комиссар Скримджер. Следуйте за мной.

Улыбка директора Поттера угасла, как задутая свеча.

* * *

— Как вы считаете, мистер Поттер, ЗАЧЕМ мы вас сюда пригласили?

Сидящий за столом мужчина лет пятидесяти был подтянут, худ, жилист и, вне всякого сомнения, опасен. Тонкие неулыбчивые губы выдавали скрытую жестокость, глубокие морщины у рта образовались явно не от смеха. Особенно пугали глаза — холодные, умные и пронзительные, казалось, исходящие от них невидимые лучи проникают в мозг директора Поттера и внимательно исследуют каждую мысль. Было в господине Скримджере нечто хищное, но вовсе не то, что Гарри любил в Большом Звере. Комиссар принадлежал к породе гепардов или даже гиен; на мгновение злосчастному подследственному представилось, как тот терзает тушку антилопы, вонзая в рваную плоть окровавленные клыки.

— Вообще-то, это я у вас хотел спросить, — с вызовом сказал Гарри, прикрыв наглостью страх. — Интересно, что я такого плохого сделал?

Комиссар положил сухощавую руку на какую-то папку и побарабанил по ней пальцами. Гарри машинально проследил взглядом за рукой и обмер: на папке красовалась надпись «Гарри Джеймс Поттер» и хитрый номер ХХ503. Такое объемное дело можно было завести на преступника-рецидивиста, с ужасом подумал директор.

Комиссар Скримджер вонзил в подследственного острый взгляд желтоватых глаз гиены.

— Для того мы вас и вызвали, чтобы предотвратить «плохое», как вы это назвали, — тонкие губы дернулись в подобии усмешки. — А также, чтобы получить от вас некоторые разъяснения вашему поведению и мотивам. Наша с вами беседа — не допрос, мистер Поттер. Но всякое сокрытие фактов с вашей стороны или дача ложных сведений будет рассматриваться нами как преступное намерение.

— Мне нечего скрывать, — сердито буркнул Гарри. — Спрашивайте, что хотите.

— Успеется, — комиссар сложил руки под подбородком и уставился ему в глаза. — Хотелось бы прежде всего понять, что вы за человек такой, мистер Поттер. Я изучил ваше дело, — Скримджер скользнул взглядом по папке, — и пришел к выводу, что господин Муди составил о вас неверное мнение. Его характеристика никоим образом не соответствует действительности, скажем, тем шагам, которые вы предпринимаете якобы с целью помочь остановить дискредитацию господина мэра.

— Я не предпринимал никаких шагов! — вспыхнул директор. — И я уже объяснял это мистеру Муди! При всем желании я не могу остановить машину, которую кто-то запустил до меня!

В кабинете повисло молчание, нарушаемое сухим постукиванием пальцев по папке. Какие невидимые шестеренки вертятся в голове с высоким лбом, прорезанным тонкими морщинами, Гарри не мог и предположить.

— От вас никто не требовал невозможного, — произнес Скримджер после паузы. — Но укрывать важную информацию вы не имели права, мистер Поттер. Когда вы в последний раз видели Альбуса Дамблдора живым? — неожиданно спросил он.

Гарри вцепился мгновенно вспотевшими пальцами в жесткое сиденье.

— Н-не знаю. Не помню уже, — он закусил губу, внезапно сообразил, что это признак вранья или замалчивания, но было поздно — комиссар неприятно хмыкнул, раскрыл лежащий на столе блокнот и сделал в нем какую-то пометку.

— Я никуда не спешу, — спокойным голосом сытой гиены мурлыкнул он и откинулся на спинку кресла, неотрывно глядя в глаза Г. Дж. — Вспоминайте.

— Вы же сказали, это не допрос! — возмутился Гарри, всеми силами пытаясь оттянуть время. — У меня не дырявая память. Но если я в чем-то не уверен, то стараюсь об этом не говорить.

В гиеновых глазах комиссара блеснула хитрая искра. Он быстро сделал очередную пометку в блокноте и опять вскинул на собеседника немигающий взгляд хищника.

— Итак, вы утверждаете, что произносите вслух только то, что достоверно знаете?

— Ну да, — растерянно пробормотал директор. — Как правило.

— Вчера, восьмого декабря, явившись в дом некой Барбары Шпеер, вы сообщили ей о смерти мужа. Исходя из ваших же слов, смерть господина Райнера Шпеера является для вас фактом неоспоримым и доказанным.

Гарри подскочил на месте.

— Нет! То есть да! То есть... Наверное, я сделал большую глупость, — он почувствовал, как кровь приливает к ушам и щекам, как всегда некстати. — Когда я говорил ей это, то был совершенно уверен, но потом... Боюсь, что это ошибка.

Он покосился на плоскую черную коробочку по левую руку комиссара — судя по всему, диктофон.

— Продолжайте, — коротко бросил Скримджер.

— Нечего мне продолжать! — с досадой сказал Гарри. — Я хотел найти Шпеера, видел его на каждом углу! Он мне мерещился, где надо и где не надо! Барбара Шпеер — не комиссар полиции, я ей имел право сказать, что угодно, а вам или мистеру Муди я не могу высказывать свои догадки!

— Какая удивительная тактичность, — насмешливо заметил Скримджер. — Объявить женщине, что она вдова, для вас ничего не стоит, в то время как помочь следствию и поделиться своими наблюдениями вам кажется неправильным. Меня не интересуют гипотезы. Только факты. Итак, я вас внимательно слушаю. На каком основании вы сочли нужным сообщить Барбаре Шпеер о смерти ее супруга?

Гарри мысленно послал под хвост гиене заряд охотничьей дроби. Пересилив себя, он улыбнулся в лицо комиссару, изобразив простодушие и открытость.

— Понимаете, сэр, я с детства мечтал быть детективом, — заявил он.

* * *

Горло пересохло от жажды. Есть не хотелось, но живот скрутило противным спазмом. Сколько прошло времени, директор не знал — часов в кабинете не было, мобильный, как и остальное содержимое карманов, пришлось оставить девушке-сержанту.

Комиссар Скримджер слушал, почти не перебивая, слегка склонив голову на бок. В его позе не было и следа усталости, на лице не шевелился и мускул. И все же, чем дольше Г. Дж. рассказывал, тем ясней видел тень недоумения в гиеньих глазах.