«Четвергъ, 27 августа. Утро прекрасное. Поставилъ съ разсвѣтомъ всевозможныя паруса и держалъ въ берегъ, надѣясь опредѣлиться въ полдень и встать на якорь вскорѣ послѣ полдня. Но надежды мои не сбылись: въ 8 ч. утра мы замѣтили полоску тумана надъ берегомъ; эта полоска шла на насъ и вскорѣ покрыла насъ такъ густо, что ничего нельзя было видѣть въ полукабельтовѣ разстоянiя. Вѣтеръ дулъ по временамъ свѣжо отъ S, а съ рангоута и такелажа падали крупныя капли воды отъ насѣвшаго тумана. Положенiе наше было очень не комфортабельное. Легъ въ дрейфъ и съ нетерпѣнiемъ ожидалъ когда разъяснится погода; но такъ проходилъ часъ за часомъ, а перемѣны все не было. Пробило шесть, семь склянокъ, наконецъ, а туманъ не только не разошелся, но напротивъ становился гуще. Вмѣстѣ съ тѣмъ свѣжѣлъ и вѣтеръ. Поворотилъ черезъ фордевиндъ и взялъ курсъ отъ берега. Спустился внизъ и легъ въ койку, совершенно недовольный настоящимъ днемъ. Въ половинѣ втораго меня разбудили докладомъ, что близъ насъ открылась марсельная шкуна. Она шла къ намъ, и когда мы положили гротъ-марсель на стеньгу и послали шлюпку за шкиперомъ, то она послѣдовала нашему примѣру. Оказалось что она идетъ тоже въ Ангру и предлагаетъ быть нашимъ проводникомъ. Снялся съ дрейфа и прибавилъ парусовъ. По счисленiю мы были въ полдень, сегодня, на WSW отъ мыса Пидесталь (Ангра), въ разстоянiи около 10 миль. Туманъ продолжался до 4-хъ часовъ. Въ это время онъ очистился и мы взяли курсъ въ берегъ; къ заходу солнца мы были бы на мѣстѣ, но тутъ насъ снова настигъ туманъ и при томъ такой густой, что ничего нельзя было разобрать. Тогда я поворотилъ черезъ фордевиндъ и всю ночь лежалъ отъ берега. Погода была свѣжая.
«Пятница, 28 августа. Утромъ небо облачно, вѣтеръ свѣжъ почти до степени шторма. Въ 8 ч. 50 м. взялъ одинъ рифъ у марселей; шкуна подъ вѣтромъ у насъ. Въ девять съ половиной открылся берегъ и вскорѣ увидѣли его совершенно ясно. Мой лоцманъ, котораго я взялъ со шкуны, не видѣлъ берега до тѣхъ поръ пока шкуна, шедшая все время впереди насъ не стала спускаться; тогда и мы послѣдовали ея примѣру, и бросили якорь въ бухтѣ Ширѣуотэръ. Лоцманъ не оказалъ намъ ни малѣйшей услуги и должно быть, онъ мало знаетъ эти мѣста. Вскорѣ послѣ того какъ мы бросили якорь, изъ лагуны показалась шлюпка, въ которой мы узнали нѣкоторыхъ изъ нашей призовой команды съ Си-Брайдъ.
«Тускалуза съ призомъ три дня назадъ прибыли сюда. Послѣ полдня снялись съ якоря, вошли въ лагуну и встали близъ Си-Брайдъ, на семи саженяхъ глубины. Мои офицеры гурьбой вечеромъ поѣхали на Тускалузу съ визитомъ, а я думаю, просто попить хорошей прѣсной воды. Я тоже послалъ кувшинчикъ, потому что у меня пересохло въ горлѣ отъ той воды, которую мы пили послѣднiе три дня. Мы стоимъ на совершенно спокойной водѣ, въ маленькой бухточкѣ и я надѣюсь, что сегодня ночью мнѣ наконецъ удастся отдохнуть отъ нѣсколькихъ предъидущихъ безсонныхъ ночей. Видъ на окружающiй берегъ такой мрачный и не красивый, что не на чемъ остановить глаза. Кромѣ скалъ и песку ровно ничего, ни одного стебелька зелени. Въ самомъ дѣле здѣсь никогда не бываетъ дождей, а потому это лучшее мѣсто для гуано. Мы прошли цѣлую банку гуано у острова Галифакса и кромѣ нѣсколькихъ рабочихъ и цѣлой стаи пингвиновъ, никого и ничего не видѣли.
«Суббота, 29 августа. Взялъ и погрузилъ къ себѣ муки съ Си-Брайдъ и около 1,500 галлоновъ воды со шкуны. Этого запаса намъ хватитъ на добрыхъ двадцать дней крейсерства. Вечеромъ ловилъ рыбу неводомъ и поймалъ довольно много.
«Воскресенье, 30 августа. Въ десять съ половиной часовъ утра дѣлалъ смотръ командѣ и свезъ на берегъ матроса Адамса, котораго судовой судъ приговорилъ къ списанiю съ судна и лишенiю жалованья и призовыхъ денегъ.
«Понедѣльникъ, 31 августа. Въ 7 ч. утра снялся съ якоря и вышелъ въ море».
Тутъ для Алабамы настало опять тяжелое время, потому что зимою у мыса господствуютъ штормы и она должна была выдержать цѣлый рядъ штормовъ. 7-го сентября капитанъ Сэмсъ пишетъ въ своемъ дневникѣ: «ночь была отвратительная: шквалъ за шкваломъ и остроконечное волненiе до того насъ раскачивало, что я, лежа въ койкѣ, нѣсколько разъ стукался головой о бимсы и просыпался. Черезъ колодезь винта попадаетъ масса воды на палубу и такъ какъ послѣдняя течетъ, то въ каютѣ сидѣть очень не комфортабельно».
«Сентября 8-го, Вторникъ. Небо облачно съ просiянiемъ солнца. Штормъ все еще продолжается, вѣтеръ OSO и на волосъ не перемѣнился въ послѣднiе шестнадцать часовъ. Барометръ все падаетъ еще, судно страшно валяетъ и все кругомъ имѣетъ весьма непривлекательный видъ, по крайней мѣрѣ для меня. Мнѣ уже такъ много лѣтъ, что все эти невзгоды и непогоды приходятся сильно не по вкусу. Мореплаванiе — это такая вещь, которая может нравиться человѣку предпрiимчивому, молодому или среднихъ лѣтъ, а ни какъ не старику. Завыванiе вѣтра въ снастяхъ вмѣстѣ съ килевою и боковою качками до того мнѣ надоѣло что и сказать не могу; а тутъ еще, надъ головой нависли дождевыя тучи. Сегодня для меня двойная годовщина: 8-го сентября 1826 года я началъ морскую службу и въ этотъ же день въ 1847 году дивизiя Нортона выиграла сраженiе у Молино дель Рой. Какъ себя ознаменовали послѣ этого Соединенные Штаты! Сколько слабости, глупости и порочности обнаружили они въ послѣдующiе годы! Но Сѣверяне получатъ за все это справедливую кару».
Прошла такъ же однообразно для Алабамы и вторая недѣля ея крейсерства. Единственнымъ развлеченiемъ ея въ это время былъ одинъ упрямый англичанинъ, который ни за что не хотѣлъ лечь въ дрейфъ. Ниже помѣщаемъ выписку объ этомъ дѣлѣ изъ дневника одного изъ офицеровъ Алабамы.
«Къ вечеру 10-го сентября вѣтеръ замѣтно стихъ. Въ 8½ часовъ вечера на навѣтренномъ крамболѣ открыли судно. Мы тотчасъ привели и пошли въ погоню. Въ 9 ч. 45 м. сдѣлали холостой выстрѣлъ чтобы заставить купца лечь въ дрейфъ, но онъ не обратилъ на это никакого вниманiя и продолжалъ идти своимъ курсомъ. Въ 10 ч. 35 м. подошли къ нему и вахтенный офицеръ крикнулъ ему: «Ложитесь въ дрейфъ, я пришлю къ вамъ шлюпку!» «Къ чему я стану ложиться въ дрейфъ? отвѣчалъ купецъ. «Это мое дѣло»! кричалъ вахтенный офицеръ. «А вы, военное судно, что ли?» Послѣ этого капитанъ Сэмсъ разсердился и крикнулъ самъ: «Даю вамъ пять минутъ чтобы лечь въ дрейфъ». «Вы не имѣете права заставлять меня ложиться въ дрейфъ, пока не скажете кто вы такой!» «А вотъ, я вамъ покажу кто я! сказалъ капитанъ Сэмсъ и въ тоже время обратился къ вахтенному начальнику съ словами: «Прикажите зарядить это орудiе ядромъ и покажите ему кто мы такiе; онъ что то очень ужъ недогадливъ». «Скажите же мнѣ кто вы такой?» упорствовалъ въ то же время шкиперъ незнакомца, «Если вы не ляжете въ дрейфъ черезъ пять минутъ то я буду въ васъ стрѣлять» сказалъ Сэмсъ и спросилъ вахтеннаго офицера: «Готово ли орудiе?» «Готово» отвѣчалъ послѣднiй. «Такъ командуйте — товсь!»
«Шкиперъ увидѣлъ, что мы не намѣрены съ нимъ шутить и съ громкою руганью и проклятiями сталъ приводить. Черезъ минуту онъ положилъ гротъ-марсель на стеньгу. Капитанъ Сэмсъ приказалъ мнѣ сѣсть на шлюпку и освидѣтельствовать судно, такъ какъ его поведенiе было очень подозрительно.
«Когда я вступилъ на палубу, меня встрѣтилъ мэтъ и представилъ высокому, дюжему господину, который оказался шкиперомъ. Я самымъ вѣжливымъ тономъ спросилъ его «Какое это судно?» а онъ мнѣ въ отвѣтъ: «А ваше какое?» «Какое ваше судно, капитанъ?» повторилъ я и получилъ въ отвѣтъ отъ него: «Не скажу!» На это учтивое возраженiе я снова повторилъ: «капитанъ, какое ваше судно?» а онъ мнѣ отвѣчалъ вопросомъ же — «а ваше, военное, что ли?» «Да конечно» отвѣчалъ я. «Какой же вы нацiи?» настаивалъ онъ. На это я, какъ только можно учтиво и рѣшительно сказалъ ему: «Мы — мы пароходъ Соединенныхъ Штатовъ Iroquois, капитанъ Пальмеръ; находимся въ крейсерствѣ. Теперь я вамъ сказалъ все, что васъ могло интересовать; скажу еще болѣе: я прiѣхалъ къ вамъ не для того, чтобы отвѣчать на ваши вопросы, а чтобы васъ спрашивать. Вотъ уже три раза, что я вамъ задаю одинъ и тотъ же вопросъ — какое ваше судно, и до сихъ поръ не имѣю отъ васъ отвѣта. Прошу васъ, по этому сей часъ же провести меня въ вашу каюту и показать мнѣ судовыя бумаги!
