С какого-то момента у нее сдвинулось восприятие времени. Она не знала, длится буря часы, дни или минуты. Так раненый в полубессознательном состоянии с обреченным терпением пережидает атаку, отдавшись на милость атакующих. Время от времени она всплывала к просвету в сознании и снова усилием воли загоняла себя в ступор. Шок. Наверное, она впала в шоковое состояние. Сознание вспыхивало и гасло. Она вцепилась в Фаиза, обеими руками обхватила его локоть, но не помнила, как добралась до него. Пол по щиколотку залило темной жижей, коричнево-зеленой. Элви была вся измазана ею. Жижа покрывала всех.

«Когда это кончится, пойду к себе в домик, отмоюсь как следует, а потом просплю неделю», — подумала она. Смешно! Устоять ее хижина не могла — как спичка не может гореть под водой, но Элви все равно мечтала о горячей ванне и наполовину верила своей мечте. Слепящая вспышка — и почти сразу звонкий раскат грома. Элви скрипнула зубами, закрыла глаза и стала терпеть.

Первым признаком перемены стал крик младенца. Ребенок плакал устало, обессиленно. Она шевельнулась. Насквозь промокшие, холодные штаны и рубашка липли к телу. Элви вытянула шею, поискала взглядом источник скрипучего звука. Мысль, заворочавшуюся в основании черепа, она ощутила раньше, чем осознала: между восприятием и работой разума был неестественный лаг. Она слышала детский плач. Она слышала нечто — хоть что-то, — кроме ярости шторма. Она хотела встать, но ноги подогнулись. Элви упала на колени, собралась, расправила плечи и попробовала еще раз. Дождь косо хлестал в окна — под углом не больше двадцати градусов. С черного неба все еще лило как из ведра. Ветер налетал шквалами, толкал в спину, завывал. В другой раз она назвала бы это ураганом. А здесь и сейчас это означало: худшее позади.

— Доктор Окойе?

Свет падал на лицо Мартри снизу, от аварийного фонарика, подвешенного на плечо. На лице застыла неизменная вежливая улыбка поверх трезвой сосредоточенности. Измученный рассудок Элви задумался, может ли что-то встряхнуть душу этого человека, и решил, что, пожалуй, нет. Такая предсказуемость в другом случае показалась бы успокаивающей, но телу было не до утешений. Пока еще.

— Вы как, доктор? — Мартри положил руку ей на плечо.

Элви кивнула и, когда он хотел отступить, ухватила его за локоть.

— Долго?

— Чуть больше шестнадцати часов от первого удара, — понял он.

— Спасибо.

Она отвернулась к окну, к дождю. Молнии еще плясали среди туч и вонзались в землю, но уже реже. Вспышки открывали перед Элви преобразившийся мир. Там, где вчера лежала ровная пустыня, текли реки. Цветы, или то, что она называла цветами, перемололо начисто. Ни прутика не осталось. Невозможно было вообразить, чтобы пересмешники это пережили. И похожие на птиц существа, которых она называла каменными воробьями. Элви собиралась пройтись к востоку от Первой Посадки, собрать там разросшийся в тени розовый лишайник. Теперь это уже было неактуально.

Чувство потери сдавило ей горло. Она успела бросить беглый взгляд на экосистему, которой никто прежде не видел, — на живое сообщество, развившееся вдали от всего, что она знала. Она и ее сотрудники были единственными людьми в этом саду. А теперь его больше не существовало.

— Обычное состояние природы — восстановление после очередной катастрофы, — вслух проговорила она. Это был экологический трюизм, и пробормотала она его, как верующий — молитву. Чтобы увидеть смысл в происходящем. Чтобы наделить мир подобием цели. Все виды развиваются в некой среде, а среде свойственно меняться. Это верно как на Земле, так и во всей вселенной.

Элви тихо плакала, слезы мешались с дождем.

— А вот этого я никак не ожидал, — сказал Холден. Элви обернулась к нему. В сумраке он стал монохромным. Джеймс Холден, гравюра в сепии. Волосы прилипли к голове и шее, рубашка — в потеках грязи.

Она слишком устала, чтобы притворяться. Взяла его за руки и вместе с ним уставилась в глубину руин. Ладони у него были надежные, теплые, — и Холден, пусть и напрягся немного в нерешительности, не выдернул их.

Кэрол Чивеве с четверкой своих людей пластиковой панелью вычерпывала грязь за окно — на сером пластике оставались зеленовато-бурые пятна. Дальше сбились в несколько кучек два-три десятка поселковых. Они жались друг к другу под одеялами. Безопасники РЧЭ разносили им бутылки с водой и упакованные в фольгу пайки. Фаиз с Люсией о чем-то горячо спорили. Слов Элви не разобрала.

— Не вижу, — сказала она. — Чего вы не ждали?

Он сжал ее пальцы и выпустил. Без него ладоням стало холодно.

— Ваши безопасники помогают астерам, — сказал он. — Наверное, катастрофа — лучшее средство помирить людей.

— Неправда, — сказала Элви. — Мы бы в любом случае помогали. Мы готовились помогать, еще когда летели сюда. Мы ничего плохого не сделали.

На последнем слове голос у нее сорвался, и она всерьез расплакалась. Странное дело: она смотрела на свою печаль как бы со стороны, снаружи, — а потом Холден погладил ее по плечу, и ей стало больно. На миг боль смыла все. Затопила. Три молнии подряд ударили совсем рядом, гром от них укатился вдаль.

— Извините, — сказала она, когда смогла говорить. — Просто… слишком много…

— Нет, извиняться должен я, — отозвался Холден. — Я не хотел причинять вам лишнюю боль. Просто…

— Понимаю. — Она снова потянулась к его руке. Пусть смеется. Пусть прогонит. Ей было уже все равно. Лишь бы коснуться его. Лишь бы обнял.

— Эй, кэп. — Из темноты вырос Амос. На плечах у него был прозрачный дождевик-пончо, капюшон туго обхватывал толстую шею. — Ты пока продержишься?

Холден шагнул назад, попятился от Элви. В ней вдруг вспыхнула злоба на некстати вмешавшегося великана. Она закусила губу, сверкнула на него глазами. Если Амос что и заметил, то не подал вида.

— Даже не знаю, что тебе ответить, — сказал Холден. — Не вижу причин умирать на месте. Лучшего и желать не приходится.

— Точно, другие варианты еще хуже, — согласился Амос. — Так вот, Далке с семьей сюда не добрались. Кому-то придется пойти поискать.

Холден помрачнел.

— Полагаешь, стоит? Там все еще неуютно. Думаю, столько воды эти места никогда не видели. Надо ждать селевых потоков, а помочь вам, если что, мы не сможем.

— У них маленькая девочка, — сказал Амос. Двое мужчин обменялись долгими взглядами, словно продолжая давний разговор. Элви почудилось, что при ней семейным шифром переговариваются родные друг другу люди.

— Осторожней там, — попросил Холден.

— Куда бы ни уплыл кораблик, я сделаю, что смогу…

К ним подошла Вэй. Она сняла тяжелое снаряжение, но пехотная винтовка висела за спиной. Женщина кивнула Амосу.

— Я нашла еще двоих, кто не прочь прогуляться.

— Я не против, если ты не против, — ответил Амос.

Вэй кивнула. Темнота в ее глазах как будто отражала взгляд Амоса.

За ее плечом Элви увидела полдюжины людей в таких же, как у Амоса, дождевиках. В полумраке трудно было отличить поселковых от сотрудников РЧЭ. Даже земляне с астерами сейчас выглядели практически одинаково. Элви не знала, действует ли так темнота или глубинные перемены в сознании изменили ее восприятие. Мозг иногда играет такие шутки.

Среди других она узнала Фаиза, и рот у нее наполнился меднистым вкусом страха.

— Постой! — Элви метнулась к нему. — Фаиз, постой, ты куда собрался?

— Помочь, — сказал он. — Заодно выберусь из этой банки сардин. Я привык иметь пару футов личного пространства, от такой тесноты у меня стресс.

— Тебе нельзя. Там опасно.

— Я знаю.

— Останься! — сказала Элви, пытаясь стянуть с него через голову дождевик-пончо. — Лучше я пойду.

— Элви, — сказал он. — Элви! Прекрати!

В кулаках у нее был зажат прозрачный пластик — уже мокрый.

— Пусть они идут, — говорила она. — Они профессионалы. Они справятся. А мы… такие, как мы…

— «Они и мы» остались позади. Мы просто люди в беде, — сказал Фаиз. И добавил: — Ты же знаешь, кто я такой, Элви.