А может быть, им это представлялось знамением. Горящий глаз, взирающий с высоты, судья и предвестник войны. Элви когда-то слышала похожую сказку, но не помнила где.

Вэй с другими безопасниками прохаживалась по улице, держа винтовку наготове. Элви кивнула им и получила в ответ такие же молчаливые кивки. Наверняка кто-то уже предупредил Холдена, но раз уж она дошла до поселка, с тем же успехом могла проверить.

На улице перед общей столовой, где жил Холден, болтался Яцек Мертон. Мальчик на ходу всем телом клонился вперед, сжимал в кулаки опущенные руки. Взгляд его был устремлен в точку на три фута впереди, как на экран, а плечи сутулились, словно прикрывая что-то. Элви собиралась поздороваться, но в голове у нее загудела тихая тревожная сирена.

На миг между двумя ударами сердца она перестала быть Элви Окойе, навещающей среди ночи капитана Холдена под довольно дурацким предлогом. И перед ней оказался не сын Люсии и Баси Мертона. И кругом был не поселок. Она стала биологом, наблюдающим примата в природных условиях. И с этой точки зрения картина казалась вполне очевидной: мальчик заводил себя, готовясь к нападению.

Она замедлила шаг, хотела уже повернуть. До Вэй было несколько десятков метров и два поворота. Стоило Элви крикнуть, прибегут безопасники. Пульс у нее частил, сердце билось в горле. Кошмаром вернулись долгие часы после смерти Рива. Надо кричать. Надо звать на помощь.

Только этот мальчик не был приматом. Не был животным. Он брат Фелисии. А если позвать на помощь, его могут убить. Она сглотнула, застряв между страхом и отвагой — в нерешительности. Что сделал бы на ее месте Фаиз? Предложил парню пивка?

Мальчик остановился и взглянул на нее пустыми глазами. Его легкая куртка чуть отвисала на один бок, словно карман оттягивал тяжелый предмет.

— Привет, — с улыбкой сказала Элви.

После короткой паузы Яцек отозвался:

— Привет.

— Жутко, правда? — Она указала на красное пятнышко. Сейчас оно выглядело особенно угрожающим. Яцек бросил взгляд в небо, но остался равнодушен.

— Жутко, — согласился он.

Они стояли друг против друга в многозначительном, напряженном молчании. Элви отчаянно придумывала, что сказать.

Как разрядить обстановку, наладить все. Фаиз сумел бы сейчас пошутить, рассмешить мальчика, и смех объединил бы их, а Элви так не умела.

— Мне страшно, — сказала она, и голос нее немного дрогнул. Мальчик удивился не меньше нее. — Мне так страшно…

— Все нормально, — утешил ее Яцек. — Просто там идет какая-то реакция. Она же ничего не делает, просто плавится на орбите.

— Все равно страшно.

Яцек уставился себе под ноги, разрываясь между делом, к которому так яростно готовился, и желанием ободрить и утешить эту явно беззащитную, чужую женщину.

— Все будет нормально, — решился он.

— Ты прав, — кивнула Элви. — Просто… понимаешь… Я хочу сказать, ты же понимаешь, да?

— Наверное.

— Я пришла повидаться с капитаном Холденом, — сказала она, и Яцек сверкнул глазами, словно услышав оскорбление. — Ты тоже к нему?

Она по лицу видела, как он пытается вернуть прежнее равнодушие, пустоту, в которой свернутой пружиной таился гнев. Он не из тех, кому легко дается насилие. Ему это дорого стоит. Элви видела, с каким трудом он готовился.

— Он забрал моего отца, — сказал Яцек. — Мама боится, что мы его больше не увидим.

— Ты поэтому пришел? Попросить?

Яцек смешался.

— Попросить… о чем?

— Поговорить с отцом.

Мальчик моргнул и бессознательно шагнул к ней.

— Он не даст с ним поговорить. Он взял отца в плен.

— С пленниками тоже разговаривают. Кто-нибудь тебе сказал, что ты не можешь поговорить с папой?

Яцек молчал. Он сунул руку в карман куртки — тот, что отвисал, — и снова вынул.

— Нет.

— Тогда идем, — шагнула к нему Элви, — попросим.

Холден расхаживал по залу столовой от двери к задней стене. Здоровяк, Амос, сидел на столе с колодой карт, с пугающей сосредоточенностью раскладывая пасьянс. Холден казался бледнее обычного, от с трудом сдерживаемых эмоций его тело напряглось так, что он был не похож на себя. Когда Элви, держа Яцека за плечо, вошла в зал, Амос поднял голову. Глаза у него были пустые и твердые, как камешки, а голос, как всегда, звучал бодро.

— А, привет, док. Что стряслось?

— Две вещи, — сказала Элви.

Холден остановился. Ему не сразу удалось найти вошедших глазами. Что-то ему мешало. Наконец он встретил ее взгляд и улыбнулся. У Элви вдруг комок подкатил к горлу. Она прокашлялась.

— Яцек хотел узнать, нельзя ли ему поговорить с отцом, — продолжала Элви. Кажется, в комнате не хватало воздуха, трудно было дышать. Может, у нее аллергия?

— Конечно, — отозвался Холден и оглянулся на Амоса. — Нет проблем, а?

— Радио работает, — кивнул Амос. — Наверное, надо будет предупредить Алекса о времени сеанса, у него сейчас работы через край.

— Хорошая мысль. — Холден покивал, скорее самому себе, чем кому-то из них. — Это я устрою. У тебя есть ручной терминал?

Яцек не сразу понял, что вопрос относится к нему.

— Он не работает. У нас нет сети. Только в поле зрения.

— Принеси его как-нибудь, я посмотрю, нельзя ли через него войти в нашу сеть. Так будет проще, чем постоянно назначать время, когда тебе можно было бы поговорить через мой терминал. Идет?

— Я… да, спасибо! — Элви чувствовала, как дрожит плечо мальчика. Яцек развернулся и вышел, не встречаясь взглядом ни с кем, но особенно избегая ее. Дверь за ним закрылась.

— Парень пришел с подарочком, босс, — сказал Амос.

— Я заметил, — ответил Холден. — И что, по-твоему, я должен делать?

— Знать, только и всего.

— Хорошо, я знаю. Но прямо сейчас мне не до перестрелок.

Холден переключился на Элви. Прядь волос упала ему на лоб, и выглядел он усталым. Словно держал на плечах всю планету. И все же он сумел выдавить улыбку.

— Что-то еще? Видите ли, мы немного…

— Неподходящее время? Я могла бы…

— Мартри арестовал нашего старпома, — проговорил Амос. Пустота в его глазах теперь перешла в голос. — Может быть, подходящего времени придется ждать долго.

— Ох… — Сердце у Элви вдруг взяло разгон. «Старпом — любовница Холдена», и «У Холдена есть любовница», и «У Холдена больше нет любовницы», и «Господи, что же я здесь делаю?» столкнулись в извилинах неокортекса. Элви обнаружила, что не знает, куда девать руки. Попробовала спрятать в карманы, вышло неловко, и она снова их вынула.

— Я подумала… — Ее голос к концу фразы поднялся так, что та прозвучала как вопрос. — Насчет той штуки в пустыне. И теперь с луной…

— Какой луной?

— Той, что плавится, кэп, — напомнил Амос.

— А, с этой. Извините. У меня голова не тем забита. То, чего я не могу исправить, в нее просто не лезет, — сказал Холден. И добавил: — Или за луну тоже я отвечаю?

— Этими чудесами пусть научники занимаются, — вставил Амос.

— Я думала насчет выхода из спячки. Может, мы наблюдаем какой-то аналог…

Холден развел руками.

— В этом я ничего не понимаю.

— Я к тому, что спячка — довольно рискованная стратегия. Она применяется только в условиях, когда обычные стратегии выживания не работают. Скажем, медведи — они хищники, вершина пищевой пирамиды. В зимнее время им не найти себе пропитания. Или жабы-лопатоноги в пустыне. В засушливые периоды их икра просто высохла бы, поэтому взрослые особи впадают в спячку до дождей, затем просыпаются и бешено спариваются в какой-нибудь луже, получается настоящая оргия и… ну, и потом они откладывают икру в воде, пока лужа снова не высохла.

— Поня-атно, — протянул Холден.

— Я к тому, — заторопилась Элви, — что они не все просыпаются. Всем и не надо. Достаточно, чтобы к активности вернулись те организмы, которые поддержат выживание популяции, а отдельные особи могут и умереть. Сто процентов не выживает никогда. Выключаться и возвращаться — это сложный и опасный процесс.