— Могу я спросить, кто такой лейтенант Лопес?

— Человек, который хотел вас видеть, — отрезал Келли.

Он остановился у серой двери без надписей, коротко постучал и провел Холдена в маленькое помещение со столом и двумя неуютными на вид стульями. Темноволосый мужчина настраивал рекордер. Он неопределенно махнул рукой в сторону стула. Холден сел. Стул оказался еще неудобнее, чем выглядел.

— Можете идти, мистер Келли, — сказал человек, звавшийся, как полагал Холден, Лопесом. Келли вышел и закрыл за собой дверь.

Закончив, Лопес сел за стол напротив Холдена и протянул ему руку. Холден ее пожал.

— Я — лейтенант Лопес. Возможно, Келли уже назвал меня. Я из разведки флота, чего он почти наверняка не сказал. Работа у меня не секретная, но железноголовых учат держать язык за зубами.

Лопес полез в карман, вытащил маленький пакетик белых облаток и забросил одну в рот. Холдену не предложил. Пока он рассасывал таблетку, зрачки его сжимались в булавочные головки. Наркотик, помогающий сосредоточиться. Во время допроса он будет замечать каждое движение мускулов на лице Холдена. Такому трудно солгать.

— Первый лейтенант Джеймс Р. Холден из Монтаны, — начал Лопес. Это не было вопросом.

— Да, сэр, — на всякий случай подтвердил Холден.

— Семь лет на Флоте Объединенных Наций, последнее назначение — на истребитель «Занг Фей».

— Это я.

— В вашем досье указано, что вы уволены за нападение на старшего по званию, — продолжал Лопес. — Это обычный штамп, Холден. Вы действительно ударили старшего?

— Нет. Я промахнулся. Сломал руку о переборку.

— Как это случилось?

— Он оказался проворнее, чем я ожидал, — объяснил Холден.

— Почему вы пытались?

— Вымещал на нем отвращение к себе. Если от удара пострадал тот, кому следовало, то по чистой случайности, — сказал Холден.

— Кажется, вы с тех пор много думали об этом. — Булавочные зрачки Лопеса не отрывались от лица Холдена. — Терапия?

— На «Кентербери» хватало времени на размышления, — ответил Холден.

Лопес пропустил мимо ушей очевидный намек и спросил:

— К чему же привели вас размышления?

— Коалиция уже сотню лет наступает этим людям на горло. Мне не хотелось быть сапогом.

— Значит, вы сочувствуете АВП? — совершенно бесстрастно поинтересовался Лопес.

— Нет, я не перешел на другую сторону. Я вышел из игры. Я не отказывался от гражданства. Мне нравится Монтана. Я попал сюда, потому что люблю летать, а нанять меня могли разве что на ржавое астерское корыто вроде «Кентербери».

Лопес впервые улыбнулся.

— Вы исключительно честный человек, мистер Холден.

— Да.

— Почему вы заявили, что ваш корабль уничтожен военным судном Марса?

— Я этого не говорил. Я все объяснил в передаче. Такой технологией располагают только флоты внутренних планет, и я нашел в устройстве, заманившем нас, марсианскую деталь.

— Мы должны будем ее увидеть.

— Охотно покажу.

— Судя по вашему досье, вы были единственным ребенком семейной общины. — Лопес словно и не прерывал беседы о прошлом Холдена.

— Да, пять отцов, три матери.

— Столько родителей на одного-единственного ребенка? — заметил Лопес, неторопливо разворачивая новую облатку. На Марсе хватало места для традиционных семей.

— Налоговая льгота для восьми взрослых с одним ребенком позволила им купить двадцать два акра сельскохозяйственных угодий. На Земле тридцать миллиардов человек. Двадцать два акра — это национальный парк, — сказал Холден. — Кроме того, закон позволяет комбинировать ДНК. Они не просто так назывались родителями.

— Как они решали, кто вас выносит?

— У матери Элизы были самые широкие бедра.

Лопес забросил в рот новую облатку и несколько минут посасывал ее. Прежде чем он снова заговорил, палуба вздрогнула. Видеорекордер у его локтя задребезжал.

— Торпедная атака? — спросил Холден. — Значит, корабли астеров так и не свернули?

— Есть предположения на этот счет, мистер Холден?

— Просто отмечаю, что вы весьма охотно стреляете по астерским кораблям.

— Вашими стараниями мы попали в такое положение, что не можем проявить слабость. После ваших обвинений слишком многие изменили мнение о нас к худшему.

Холден пожал плечами. Если собеседник искал на его лице признаки вины или раскаяния, ему не повезло. Корабли с Пояса знали, на что идут. Но не свернули. И все же что-то его беспокоило.

— Может, они и ненавидят вас до последней косточки, — заговорил Холден, — но не так легко найти достаточно самоубийц на шесть команд. Может быть, они рассчитывают увернуться от торпед.

Лопес не шевелился, его тело застыло, впитывая наркотик.

— Мы… — начал он, но тут взвыл сигнал общей тревоги. В тесной металлической клетушке он оглушал.

— Чтоб мне сдохнуть, они что, отстреливаются? — поразился Холден.

Лопес встряхнулся, словно очнувшись от дремоты. Встал и нажал кнопку связи у двери. Через пару секунд вошел десантник.

— Отведите мистера Холдена в его каюту, — приказал Лопес и быстрым шагом покинул помещение.

Десантник стволом винтовки ткнул в сторону двери. Лицо его сурово застыло.

«Все игра да шуточки, пока кто-то не выстрелит в ответ», — подумал Холден.

Наоми похлопала по койке рядом с собой и с улыбкой спросила:

— Ну что, загоняли щепки под ногти?

— Нет, и вообще он удивительно человечен для типа из флотской разведки, — ответил Холден. — Конечно, он еще только брал разгон. Вы, ребята, что-нибудь слышали о тех кораблях?

— Ничего, — ответил Алекс, — но, судя по тревоге, они вдруг решили отнестись к ним серьезно.

— Это безумие, — тихо заговорил Шед, — носиться по космосу в этих металлических пузырях и еще стараться проткнуть друг в друге дырку. Вы видели, что делает с человеком длительная декомпрессия и переохлаждение? Все капилляры в глазах и коже лопаются. Повреждение ткани легких может вызвать тяжелую пневмонию, после которой остаются шрамы эмфиземы. Я к тому, что это не просто смерть.

— Ну, док, развеселил, спасибо, — буркнул Амос.

Корабль внезапно задрожал в прерывистом сверхзвуковом ритме. Алекс круглыми глазами уставился на Холдена.

— Это открываются порты оборонительных орудий. Значит, идут торпеды, — сказал он. — Нам лучше покрепче пристегнуться, детки. Вот-вот начнутся крутые маневры.

Все, кроме Холдена, уже пристегнулись к койкам. Он тоже закрепил ремни.

— Паршиво. Все действие разворачивается в тысячах кэмэ отсюда, а у нас даже оптики нет, — сказал Алекс. — Мы не узнаем, что там светится на экране, пока оно не вскроет корпус.

— Ну, ребята, начинается настоящее веселье, — громко проговорил Амос.

Шед смотрел на них, широко раскрыв глаза, он сильно побледнел. Холден покачал головой.

— Ничего не случится, — сказал он. — Эта штуковина неуязвима. Чьи бы там корабли ни были, они могут устроить хорошее шоу, но не больше того.

— При всем уважении, капитан, — возразила Наоми, — чьи бы там корабли ни были, они должны бы уже погибнуть, а пока живехоньки.

Они слышали шум битвы на расстоянии. Рокотала выходящая торпеда, продолжали вибрировать высокоскоростные оборонительные орудия. Холден не заметил, как задремал, но очнуться его заставил оглушительный рев. Амос с Алексом что-то орали, Шед бессмысленно вопил.

— Что там? — Голос Холдена перекрыл шум.

— Нас подбили, кэп, — отозвался Алекс. — Торпедный удар!

Гравитация внезапно исчезла. «Доннаджер» остановил двигатели. Или они были уничтожены.

Амос не умолкая орал: «Дерьмо, дерьмо!» — но хоть Шед замолк. Он, побелев, таращился со своей койки. Холден отстегнулся и толкнул себя к панели связи.

— Джим, — окликнула его Наоми, — ты что делаешь?

— Надо узнать, что происходит, — ответил через плечо Холден.

Дотянувшись до переборки у люка, он нажал кнопку связи. Ответа не было. Он нажал еще раз, потом принялся колотить в люк. Никто не пришел.