На третий час, против воли, вопреки лучшему мнению о себе, на него напала скука.

Он никогда не забывал этого урока. Человеку отмерено определенное количество эмоциональной энергии. Как бы остра ни была ситуация, как бы сильны ни были чувства, невозможно все время оставаться на взлете эмоций. Рано или поздно устаешь и хочешь одного: чтобы это кончилось.

В первые часы плавания навстречу сияющему голубому шару Холден с трепетом озирал пустоту беззвездного пространства. Он ужасался при мысли, что способна сотворить с ним протомолекула, боялся преследующих его десантников, боялся, что ошибся в выборе и ничего не найдет на Станции. Сильнее всего был страх не увидеть больше Наоми и своих.

Однако за четыре часа одиночества в скафандре все страхи выгорели. Ему хотелось только покончить с этим.

Его окружала бесконечная, беспрерывная черная тьма, единственным светлым пятном маячил голубой круг прямо впереди, и легко было вообразить себя в огромном тоннеле, медленно продвигающимся к выходу. Человек плохо уживается с бесконечностью. Ему нужны стены, горизонты, границы. Если таковых нет, человек их придумывает.

Скафандр пискнул, напоминая, что пора пополнить запас кислорода. Холден вытащил из крепления на спине баллон и вставил ниппель в гнездо. Показания счетчика выживаемости снова поднялись до четырех часов и замерли. В следующий раз менять баллон придется уже на Станции — или под арестом у марсиан.

«Так или иначе, я уже не буду одинок», — с облегчением подумал Холден и задумался, что сказали бы сейчас его матери, похвалили бы за принятое решение или нет, и как бы достать для будущих детей собаку, при том что Наоми не сможет жить в гравитационном колодце. Мысли блуждали свободно, а потом уплыли куда-то.

Он проснулся от резкого гудка и несколько секунд хлопал ладонью по пустоте, пытаясь заглушить будильник. А когда наконец открыл слипавшиеся глаза, до Станции оставалось всего несколько километров.

На таком расстоянии она вставала плавно изгибающейся стеной стальной синевы, мерцая внутренним светом. Радиационная тревога молчала: это излучение, по мнению скафандра, не представляло опасности. Программа полета, рассчитанная Алексом, потревожила комплекс жизнеобеспечения, включив подготовку к минутной перегрузке при торможении. Размахавшись спросонья руками, Холден раскрутил себя вокруг оси, и теперь программа просила разрешения на коррекцию курса. В делах навигации Холден целиком полагался на Алекса и передал управление посадкой автоматике.

После нескольких коротких выбросов сжатого газа перед его лицом оказалась чернота, а сфера осталась за спиной. Затем ранец на минуту включил тягу, замедляя его до плавного падения со скоростью полметра в секунду. Холден включил магнитные подошвы, не зная, сработают ли, — сфера выглядела металлической, но это ничего не значило, — и осмотрелся.

До мерцающей стены оставалось меньше пяти метров. Холден согнул колени, напружинился, готовясь к удару и надеясь, что тело поглотит достаточно энергии, чтобы не отскочить рикошетом. По полметра в секунду — секунды тикали, растягиваясь и улетая. За метр до касания Холден заметил, что не дышит, и протяжно выдохнул:

— Ну, прибыли.

— Эй, босс? — прорвал шум помех голос Алекса.

Ответить Холден не успел, поверхность сферы раскрылась диафрагмой и поглотила его.

Внутри он опустился на плавный изгиб пола — помещение имело форму перевернутого купола. Стены с тем же металлическим блеском, что снаружи, текстурой были похожи на мох, а в глубине помещения перемигивались огоньки светлячков. Скафандр доложил, что разреженная атмосфера преимущественно содержит бензольные составляющие и неон. Диафрагма входа снова сошлась и стала сплошной, словно и не думала открываться.

Миллер стоял в нескольких метрах от приземлившегося Холдена, его мятый серый костюм и шляпа выглядели буднично и неуместно в столь чуждом окружении. Отсутствие воздуха для дыхания, очевидно, ничуть не беспокоило детектива.

Распрямляя колени, Холден с удивлением почувствовал тяжесть. Ему было знакомо тяготение вращения, тяги и естественное притяжение планетных тел. Сейчас ранец ощутимо оттягивал спину, но ощущение казалось незнакомым — не земля тянулась ему навстречу, а как будто что-то давило сверху.

— Эй, босс? — с ноткой беспокойства повторил Алекс.

Миллер поднял руку, показывая, что не хочет мешать разговору.

— Слышу тебя, Алекс, продолжай.

— Сфера тебя просто проглотила, — сообщил пилот. — Ты там в норме?

— Да, более-менее. Но ты меня вызвал, когда я еще был снаружи. Что-то случилось?

— Просто хотел предупредить, что тебе наступают на пятки. Минут через пять жди гостей.

— Спасибо, что предупредил. Надеюсь, Миллер их не пустит.

— Миллер? — хором переспросили Наоми и Алекс. Наоми, как видно, следила за переговорами.

— Я вас вызову, когда разберусь. — Холден, закончив отстегивать ранец, крякнул и со стуком сбросил его на пол. Странное дело.

Включив наружный динамик, Холден позвал:

— Миллер?

И не услышал эха своего голоса от стен. Для такого эха атмосферы здесь было недостаточно.

— Привет, — отозвался Миллер. Скафандр не заглушал его голоса, они словно стояли рядом на палубе «Роси». Детектив медленно склонил голову, на его лице грустного бассета появилось подобие улыбки. — Там еще подходят — это ваши?

— Нет, не мои, — ответил Холден. — Там бот с марсианским десантом, меня хотят арестовать. Или пристрелить, трудно понять.

— Завел себе новых друзей, пока меня не было? — съязвил Миллер.

— А ты тут как? — спросил Холден. — Сейчас ты, похоже, в себе.

Миллер повел ладонями — астерский эквивалент пожатию плеч.

— Ты о чем?

— Последнее время, когда ты со мной говорил, половина сигнала терялась за помехами.

Старый детектив вздернул брови:

— Ты меня видел и раньше?

— В последний год ты время от времени появлялся.

— Тревожно это, — заметил Миллер и добавил: — Если в тебя намерены стрелять, нам лучше уйти.

Он словно погас и тут же возник снова на кромке мягкой стены. Холден двинулся следом, отгоняя тошнотворное чувство тяжести в невесомости. Приблизившись, он разглядел во мху на стене спирали. Нечто подобное он наблюдал в связи с протомолекулой и прежде, но эти были куда сложнее, гуще, глубже — словно круги от брошенных в пруд камушков разбежались по поверхности, и Холден даже в герметичном скафандре ощутил запах апельсиновой корки и дождя.

— Эй, — окликнул Миллер.

— Извини, — спохватился Холден. — Что?

— Пойдем, а? — позвал мертвец, указывая на подобие складки в странном мху.

Приблизившись, Холден увидел за складкой расщелину. Края отверстия выглядели мягкими, как кожа, и блестели каплями выпота.

— Куда нам?

— Поглубже, — сказал Миллер. — Раз уж мы здесь, наверное, надо что-то делать. Должен сказать, ты лихой парень.

— Почему? — спросил Холден, скользнув ладонью по стене. К пальцам перчатки пристал слой слизи.

— Раз сунулся сюда.

— Ты же мне велел, — сказал Холден. — Ты меня сюда привел. Джули привела.

— О том, что сталось с Джули, я говорить не хочу, — отрезал мертвец.

Холден пошел за ним по узкому тоннелю. Стены были из живой слизи, казалось, они с Миллером заползли в глотку гигантского зверя.

— Тебя определенно легче понимать, чем прежде.

— Здесь есть инструменты, — объяснил Миллер. — Они… не в порядке, но они есть.

— Значит, ты и сейчас способен выпалить что-нибудь загадочное и растаять в воздухе?

— Возможно.

Миллер не стал развивать тему, и Холден молча пошел за ним. Через несколько десятков метров тоннель снова свернул и вывел в гораздо более просторное помещение.

— Ух ты! — вырвалось у Холдена.

Поскольку и в первом зале, и в тоннеле явственно ощущался «низ», Холден решил, что они движутся под поверхностью Станции. И наверняка ошибся, потому что под поверхностью не поместился бы зал с такими высокими потолками. Соборные своды протянулись на сотню метров от них. Купол, к которому сходились арки, возвышался на двадцать метров над полом. По залу в кажущемся беспорядке были разбросаны колонны в два обхвата — из подобия голубого стекла, простреленного ветвящимися черными жилами. В колоннах пульсировал свет, и каждый удар сопровождался дрожью, отзываясь у Холдена в зубах и костях. Огромная, тщательно сдерживаемая сила. Шепот гиганта.