Ее скафандр именно для таких заданий и конструировали. Костюм разведчика класса «Голиаф» предназначался для абордажных партий марсианского десанта. Он обеспечивал максимальную маневренность в тесноте корабля. Самый лучший скафандр окажется бесполезен, если солдат в нем не сможет взбираться по трапам, протискиваться в люки и легко двигаться при микрогравитации.

Бобби долезла до следующего люка и нажала кнопку. В ответ вспыхнула красная лампочка предупреждения. Через несколько секунд меню объяснило причину: служебный лифт остановили прямо над люком и заблокировали, создав своего рода баррикаду. Значит, знали, что готовится.

Бобби осмотрела помещение: еще одна комната отдыха, почти такая же, как та, из которой она вышла. Она отыскала глазами место, где, вероятно, прятались камеры наблюдения, и помахала им рукой: «Вам меня не остановить, ребята».

Спустившись вниз, она прошла в роскошную ванную комнату. На таком потрясающем корабле ее просто невозможно было называть «гальюном». Через несколько минут поисков она обнаружила довольно тщательно скрытую крышку сервисного тоннеля. Крышка была заперта, и Бобби сорвала ее со стены.

Дальше открывалось сплетение труб и узкий коридор: в ее броне — только-только протиснуться. Она карабкалась и подтягивалась на высоту двух палуб, потом вышибла ногой еще один люк и вылезла в комнату.

Это оказался служебный камбуз с рядом плит и духовок вдоль стены, с несколькими холодильниками и множеством рабочих столов, блестящих нержавейкой.

Скафандр предупредил, что ее взяли на прицел, и переключил настройку, превратив невидимый инфракрасный луч в слабо рдеющие полосы. Полдюжины таких упирались ей в грудь, исходя из компактных черных пистолетов в руках охранников «Маоквика», выстроившихся у дальней стены.

Бобби выпрямилась. Надо отдать должное охранникам: они не попятились. Ее система обработала данные по оружию и сообщила, что все вооружены пятимиллиметровыми полуавтоматами со стандартным зарядом в триста патронов и скорострельностью десять выстрелов в секунду. Если ребята не запаслись бронебойными пулями — что маловероятно, учитывая обшивку корабля прямо у нее за спиной, — скафандр оценил опасность по низшему уровню.

Бобби удостоверилась, что наружный динамик еще включен, и сказала:

— Ну ладно, мальчики, давайте…

Они открыли огонь.

На одну долгую секунду камбуз обратился в хаос. Плотные пластиковые пули отскакивали от ее брони, рикошетили от переборок и рассыпались по всему помещению. Они разносили контейнеры с сыпучими продуктами, срывали с магнитных креплений кастрюли и сковородки, подбрасывали в воздух мелкие инструменты, взлетавшие облачками пластика и нержавейки. Одна особенно незадачливая пуля, отскочив, ударила стрелка прямо в нос, пробив дыру в голове. В других обстоятельствах ошалелое лицо упавшего могло бы вызвать смех.

И двух секунд не протикало, а Бобби уже пришла в движение: прыгнула, приземлившись на стальной островок посреди кухни, и раскидала оставшихся безопасников раскинутыми руками, как идущий в атаку футболист. Они с мясистым стуком врезались в дальнюю переборку и сползали на пол. Скафандр начал обсчитывать вероятность выживания для каждого из них, но Бобби, не глядя, заткнула программу. Она предпочитала не знать. Один зашевелился и начал поднимать оружие. Бобби мягко отодвинула его. Мужчина отлетел к другой переборке и замер возле нее, свернувшись в клубок. Он больше не шевелился.

Бобби оглядела помещение, выискивая камеры. Не нашла, однако надеялась, что они имелись в наличии. Если за этой сценой наблюдали — может быть, не станут больше подставлять ей своих людей.

У килевого трапа она обнаружила, что лифт блокировали, вставив ломик в палубный люк. Система безопасности не позволяла лифту двигаться к следующей палубе, если люк за ним не был загерметизирован. Бобби выдернула ломик и отшвырнула его подальше, после чего нажала кнопку вызова. Лифт поднялся по траповой шахте на ее уровень и остановился. Вскочив на платформу, Бобби нажала кнопку командной рубки в восьми палубах над ней. Еще восемь люков.

Еще восемь мест для засады.

Она до боли сжала руки в кулаки. Держитесь!

Через три палубы лифт встал, панель сообщила, что герметичные люки между ней и палубой взломаны. Они готовы были скорее рискнуть кораблем, создав канал утечки для половины корабельного воздуха, чем допустить ее на мостик. Бобби было даже немного лестно, что ее боятся больше, чем декомпрессии.

Она вышла из лифта на палубу, занятую в основном жилыми каютами команды. Людей, должно быть, эвакуировали, потому что она не видела ни души. Быстрый осмотр обнаружил двенадцать маленьких кают и две ванных эти уже вполне отвечали определению «гальюн». При виде более чем спартанских условий, в которых жила команда «Гуаньшийина», Бобби вспомнила последние слова Авасаралы. Это простые матросы. Никто из них не заслужил смерти за то, что случилось на Ганимеде.

Бобби поймала себя на том, что радуется отсутствию оружия. Она нашла и взломала служебный люк в гальюне, но, к ее удивлению, коридор обрывался в нескольких футах над головой. Какая-то особенность в строении корабля перерезала этот путь. Бобби ни разу не видела «Гуаньшийин» снаружи и не могла сообразить, в чем дело, но ей предстояло подняться еще на пять палуб, и она намеревалась это сделать.

Десятиминутный поиск привел ее к служебному выходу в наружной обшивке. Она уже сорвала два внутренних люка на двух разных палубах, и открыть теперь этот означало выпустить с тех палуб воздух. Но центральный траповый коридор на уровне Авасаралы оставался герметично закрыт, так что с ее людьми ничего не случится. И все это из-за запечатанных люков наверх, где, кажется, собралась большая часть команды.

Бобби с болью подумала о шестерых, оставшихся в камбузе. Правда, те стреляли первыми, но, если кто-то из них остался жив, она не пожелала бы им задохнуться во сне.

Беспокойство оказалось напрасным. Люк вывел в маленький воздушный шлюз, размером не больше шкафа. Минута на цикл шлюзования — и она выбралась на корпус корабля.

Тройной корпус! Ну конечно! Владыка империи «Маоквик» в заботе о своей драгоценной шкуре принял все меры предосторожности. Роскошь интерьеров простиралась и на наружную часть корпуса. Военные корабли обычно красили черным, чтобы их труднее было засечь в космосе, а большинство гражданских судов оставляли металлическими или раскрашивали в фирменные цвета корпорации-владельца.

«Гуаньшийин» оказался расписан яркой фреской. Бобби не могла разобрать всей картины, но прямо у себя под ногами видела траву и копыто гигантской лошади. Мао приказал расписать свою яхту под настоящую картину, с лошадью на траве. Притом что вряд ли кто смог бы ею полюбоваться.

Бобби удостоверилась, что магниты в подошвах и ладонях перчаток выдерживают четвертную тягу, и поползла по обшивке. Она быстро добралась до места, где уткнулась в тупик, и увидела, что дорогу ей преградил пустой шлюпочный отсек. Жаль, что Авасарала не разрешила ей то, что она делала теперь, пока Мао был еще на борту!

Тройной корпус, рассуждала Бобби. Максимальная надежность. Интуиция подтолкнула ее переползти на другую сторону. Так и есть, здесь располагался второй шлюпочный отсек. И в нем был не стандартный челнок для коротких перелетов, а длинная стройная шлюпка с двигателем вдвое больше, чем полагалось такому маленькому кораблику. На носу красовалась надпись: «Бритва».

Гоночная шлюпка.

Бобби проползла обратно, завернула в пустой отсек и через его шлюз вернулась в корабль. К ее удивлению, военные пароли, отпирающие двери, работали и здесь. Шлюз вывел на палубу одним уровнем ниже мостика. Здесь хранилось оборудование и запасы для челнока. Середину палубы занимала большая механическая мастерская. В ней стоял капитан «Гуаньшийина» со своими старшими помощниками. Ни охраны, ни оружия на виду не было.

Капитан коснулся своего уха жестом, испокон веков означавшим: «Ты меня слышишь?» Бобби кивнула ему кулаком и, подключив наружный громкоговоритель, сказала: