— Мы уже знаем, что там будет написано, — фыркнула Авасарала. — Могу пересказать. «Силы марсиан заняли угрожающие позиции, и мне пришлось реагировать агрессивно». На-на-на три хрена. Где он взял корабли?

— Он адмирал, — сказал Сорен. — Думаю, привел их с собой.

Авасарала обернулась. Парень имел усталый вид. Он бегал с самого рассвета. Как и все они. В его глазах виднелись красные жилки, кожа была бледная и влажная.

— Я сама растрепала его группу сопровождения, — сказала Авасарала. — Я свела ее к кучке корабликов, которую можно утопить в луже. А он объявился с огневой поддержкой, которой хватило на марсианский флот?

— Очевидно, — признал Сорен.

Авасарале хотелось плюнуть под ноги. Рокот двигателя наконец докатился от места взлета транспорта, приглушенный и сглаженный расстоянием. Ее измученный бессонницей мозг усмотрел в этом сходство с политикой в системе Юпитера и в Поясе. Что-то происходит, ты это видишь — но осознаешь только постфактум. Когда уже слишком поздно.

Она допустила ошибку. Нгайен — из ястребов войны. Из тех неповзрослевших подростков, что любую проблему надеются разрешить стрельбой. Во всех его действиях тонкости было — как в свинцовой трубе, врезавшей по колену, — до сих пор. А теперь он сумел тайно от нее восстановить свою группу поддержки. И оттеснил ее от переговоров с марсианами.

А значит, это не его работа. У Нгайена нашелся патрон или даже целая группа заговорщиков. Авасарала не видела в нем серьезного противника, и потому тот, кто играет руками Нгайена, застал ее врасплох. Предстояло вести бой с тенью, а она ненавидела такие игры.

— Нужно больше света, — сказала она.

— Простите?

— Узнайте, где он раздобыл корабли, — объяснила Авасарала. — Пока не узнаете, спать не ложитесь. Мне нужен полный отчет. Откуда, по чьему приказу, под каким предлогом? Всё.

— И еще маленького пони,[69] мэм?

— Непременно, черт вас побери! — Авасарала чуть расслабилась. — Вы хороший работник. Когда-нибудь получите и настоящую работу.

— Жду с нетерпением, мэм.

— Она еще здесь?

— За своим столом, — кивнул Сорен. — Прислать?

— Обязательно.

Когда Бобби с тонким листком в руке вошла в дверь, Авасарала в который раз заметила, как неуместно она здесь выглядит. Дело было не только в марсианском акценте, не только в телосложении человека, выросшего при малом марсианском тяготении. Среди множества политиков эта женщина выделялась особой телесной крепостью. По ней тоже было видно, что ее подняли среди ночи, но Бобби это только украшало. Пригодится оно или нет, это стоило запомнить.

— Что у вас? — спросила Авасарала.

Десантница нахмурилась одними бровями.

— Я пробилась к паре представителей штаба. Обо мне никто из них понятия не имеет. Я, наверное, дольше втолковывала им, что работаю на вас, чем говорила о Ганимеде.

— Урок на будущее. Марсианские чиновники тупы и корыстны. Что они говорят?

— Долгая история.

— Вкратце.

— Вы в нас стреляли.

Авасарала откинулась в кресле. Болела спина, ныли колени, узел, свитый из печали и гнева, стягивал сердце туже обычного.

— Кто же, как не мы, — сказала она. — Что мирная делегация?

— Уже улетела, — сообщила Бобби. — Завтра выпустят пресс-релиз о том, как Земля обманула доверие. Пока что они ссорятся насчет подбора слов.

— Каких именно слов и какая сторона какие выбирает? — потребовала Авасарала.

— Не знаю. Это важно?

— Конечно важно. Разница между «Переговоры сорваны по вине ООН» и «Переговоры срываются по вине ООН» может обойтись в сотни жизней. В тысячи.

Авасарала постаралась проглотить раздражение. Само собой это не приходит.

— Хорошо, — сказала она. — Постарайтесь раздобыть мне еще что-нибудь.

Бобби протянула бумагу. Авасарала взяла.

— Что за фигня?

— Прошение об отставке, — объяснила Бобби. — Я подумала, что вы захотите оформить все по правилам. Мы теперь воюем, и меня отзывают назад. Получу новое назначение.

— Кто вас отозвал?

— Пока никто, — призналась Бобби, — но…

— Присядьте, будьте добры. Я вам словно со дна колодца ору.

Десантница села. Авасарала набрала в грудь воздуха.

— Вы хотите меня убить? — Бобби моргнула, но Авасарала властно вскинула руку, помешав ей ответить. — Я — одна из самых влиятельных персон в ООН. Мы воюем. Хотите меня убить?

— Я… а как вы думаете?

— Не хотите. Вы хотите узнать, кто убил ваших людей, и хотите, чтобы политики перестали смазывать колесики кровью марсиан. И знаете ли, черт побери, я тоже этого хочу.

— Но я в действительном составе марсианской армии, — сказала Бобби. — Продолжая работать на вас, я совершаю измену. — В ее голосе не было ни упрека, ни обвинения.

— Вас не отзывали, — сказала Авасарала, — и не отзовут. Кодекс дипломатических контактов в военное время у вас и у нас практически одинаков: в нем десять тысяч страниц мелкого шрифта. Если вы прямо сейчас получите приказ, я запрошу столько разъяснений и уточнений, что вы умрете от старости в этом самом кресле. Если бы вы просто хотели убивать ради Марса, лучшей мишени, чем я, вам было бы не найти. А если вы хотите прекратить эту идиотскую войну и разобраться, какой хрен за ней стоит, возвращайтесь за стол и узнайте, кто какие формулировки предлагает.

Бобби долго молчала.

— Для вас это риторический прием, — наконец заговорила она, — но я вижу немало серьезных причин вас убить. И могу это сделать.

Холодок пробежал по спине Авасаралы, но не коснулся ее лица.

— Постараюсь впредь не злоупотреблять этим приемом. А теперь идите работать.

— Да, мэм, — отчеканила Бобби и вышла.

Авасарала выдохнула, раздувая щеки. Уговаривать марсианскую десантницу убить ее в ее собственном кабинете! Ей до хрена необходим сон. По связи пришел внеочередной доклад с меткой «весьма важно»: поверх обычного рисунка дисплея высветился красный флажок. Авасарала щелкнула прием, ожидая очередных дурных вестей с Ганимеда.

Но речь шла о Венере.

Еще несколько часов назад «Арбогаст» был истребителем третьего поколения, построенным на верфях Буша тринадцать лет назад, а позднее переоборудованным под военное судно-лабораторию. Последние восемь месяцев он крутился по орбите вокруг Венеры. Большая часть данных активного сканирования приходила Авасарале с него.

Сейчас она наблюдала событие, пойманное двумя лунными телескопами с широким спектром действия, случайно наведенными под нужным углом. Его же транслировала оптика десятков кораблей. Все данные были идеально согласованны.

— Еще раз, — попросила Авасарала.

Майкл Джон де Утюрбе числился полевым техником во времена их первого знакомства, тридцать лет назад. С тех пор он стал фактическим главой особого научного комитета и женился на соседке Авасаралы по университетскому общежитию. Волосы у него за это время частично выпали, частично поседели, темно-коричневая кожа уже не так туго обтягивала кости, зато марку цветочного одеколона он так и не сменил.

И остался тем же сверхзастенчивым, необщительным человеком. Она знала, что нельзя задавать ему лишних вопросов, иначе спугнешь. Его маленький захламленный офис располагался в четверти мили от ее кабинета, и за последнее десятилетие Авасарала виделась с Майклом Джоном пять раз: когда ей необходимо бывало быстро разобраться в темном и сложном вопросе.

Он дважды стукнул по ручному терминалу, перезагрузив запись. «Арбогаст», еще целый, подробно раскрашенный компьютерной программой, снова поплыл над морем венерианских облаков. Двинулся счетчик времени: секунда за секундой.

— Поясни, — попросила она.

— Ну смотри. Мы начинаем с пика. Такой же всплеск, какой наблюдался, когда на Ганимеде началась вся чертовщина.

— Роскошно. Уже второе наблюдение.

— Этот произошел до боя, — продолжал ученый, — за час или чуть меньше.