— Возможно, — поправил Шед. — Зависит от того, как примется протез. Если не к ближайшему рейсу, так к следующему.

— Ни хрена, — перебил Пай. — Я и с одной рукой буду лучше рубить лед, чем половина сопляков, что у нас на борту.

— Опять же рад слышать. — Холден спрятал улыбку. — Держись.

Пай возмущенно фыркнул. Шед выковырнул еще одного жучка. Холден вернулся к лифту и теперь уже не колебался.

Навигационная рубка «Кентербери» не производила особого впечатления. Экраны во всю стену, какие мерещились Холдену, прежде чем он поступил на флот, действительно существовали на больших кораблях, но их ставили скорее из эстетических соображений, чем по необходимости. Ада сидела перед парой экранов чуть больше монитора ручного терминала, в углах мелькали показания работы реактора и двигателей, данные системы бежали по правому краю. Уши Ады скрывали толстые наушники, и из них почти неслышно гудели басы. Если «Кентербери» зафиксирует отклонение от нормы, она получит предупреждение. И об ошибке системы тоже. И о том, что капитан Макдауэлл покинул командный пост. Тогда она успеет отключить музыку и к его приходу примет деловитый вид. Среди тысячи черточек, привлекавших Холдена в Аде, было и умение наслаждаться жизнью. Он подошел сзади, аккуратно освободил одно ее ухо из-под наушников и сказал:

— Эй.

Ада улыбнулась и сняла наушники, оставив их болтаться на шее на манер ожерелья.

— Старший помощник Джеймс Холден. — Ее нигерийский акцент подчеркивал преувеличенную официальность обращения. — Чем могу быть полезна?

— Раз уж вы спрашиваете, — в тон отозвался он, — я как раз подумывал, что хорошо бы пригласить кого-нибудь к себе в каюту после третьей смены. Устроить романтический ужин из той дряни, что сварганят на камбузе. Музыку послушать.

— Винца выпить… — подхватила она, — правила нарушить. Мысль недурна, только я сегодня не в настроении для секса.

— Я не о сексе. Поедим, побеседуем.

— А я — о сексе, — сказала она.

Холден опустился на колени у ее кресла. Тяга давала одну треть g, так что в этой позе ему было удобно. Усмешка на лице Ады стала мягче. Монитор загудел. Она бросила взгляд на экран, ткнула в клавишу пуска и опять повернулась к Холдену.

— Ада, ты мне нравишься. То есть мне нравится быть с тобой, — сказал он. — И я не понимаю, почему нам нельзя посидеть вместе в одежке.

— Холден, миленький, брось это, а?

— Что бросить?

— Не пытайся сделать из меня невесту. Ты славный парень, у тебя классная задница, и ты хорош в койке. Но это не значит, что мы обручены.

Холден опустился на пятки и поймал себя на том, что хмурится.

— Ада. Мне этого мало, мне нужно кое-что еще.

— А вот этого не будет, — сказала она, взяв его за руку. — И хорошо, что не будет. Ты здесь старший помощник, а я — временный работник. Еще рейс, может, два, и я уйду.

— Я тоже не цепями прикован.

В ее смешке послышались одновременно ласка и недоверие.

— Сколько ты прослужил на «Кенте»?

— Пять лет.

— Никуда ты не денешься, — сказала она. — Тебе здесь удобно.

— Удобно? — повторил он. — «Кент» — дряхлая ледяная баржа. Работу дерьмовее найти можно, но пришлось бы постараться. Вся команда состоит либо из жутких недоучек, либо из людей, здорово напортачивших на последней работе.

— Но тебе здесь удобно. — Ее взгляд стал жестче. Она прикусила губу, глянула на экран, подняла глаза вверх.

— Я этого не заслужил, — сказал он.

— Нет, — согласилась она. — Слушай, я же говорю, что сегодня не в настроении. Паршиво себя чувствую. Мне надо выспаться. Завтра я буду добрее.

— Обещаешь?

— Я даже приготовлю тебе обед. Извинения приняты?

Он скользнул вперед, поцеловал ее в губы. Она ответила — сперва из вежливости, потом теплее. Ее ладонь легла было ему на затылок, но Ада тотчас отстранилась.

— Слишком уж хорошо ты этому научился, — проворчала она. — Теперь тебе пора идти. Исполнять обязанности и тому подобное.

— Ладно, — ответил он и не двинулся с места.

— Джим, — сказала она и включила систему общего оповещения.

— Холден, в рубку! — Голос капитана Макдауэлла прозвучал гулко и невнятно. Холден ответил неприличным словцом. Ада рассмеялась. Он прижался к ней теснее, чмокнул в щеку, затем повернулся к центральному лифту, про себя пожелав капитану Макдауэллу чирьев на видном месте за чертовски несвоевременный вызов.

Рубка была немногим больше каюты Холдена и вдвое меньше камбуза. Если бы не довольно широкий экран, необходимый здесь из-за близорукости капитана и его недоверия к коррекционной хирургии, помещение сошло бы за заднюю комнатушку бухгалтерской конторы. Воздух пахнул чистящим средством и слишком крепким чаем мате. Когда Холден вошел, капитан шевельнулся в кресле. Потом откинулся назад и через плечо указал на установку связи.

— Бекка! — рявкнул он. — Скажи ему!

Дежурный офицер связи Ребекка Байерс походила на потомка топора и акулы. Черные глаза, острые черты лица, губы такие тонкие, что их, почитай, вовсе не было. На борту ходили слухи, что она подрядилась на эту работу, чтобы сбежать от суда за убийство бывшего мужа. Холдену она нравилась.

— Аварийный вызов, — сказала она. — Принят два часа назад. Подтверждение опознавательного сигнала только что получено с Каллисто. Это не фальшивка.

— Эх, — вздохнул Холден и добавил: — Дерьмо. Мы ближе всех?

— Единственный корабль на несколько миллионов кэмэ.

— Ну-ну. Ясно, — сказал Холден.

Бекка перевела взгляд на капитана. Макдауэлл хрустнул пальцами и уставился на дисплей. Свет от экрана окрашивал его лицо зеленым.

— Рядом на карте астероид, не принадлежащий к Поясу, — сказал он.

— Да ну? — удивился Холден. — Не могли же они в него врезаться. Там миллионы километров для маневра.

— Может, кому-то понадобилось на горшочек, вот и завернули к нему. Нам известно только, что эти тупицы где-то там, трубят в аварийный сигнал, и мы ближе всех. Следовательно…

Закон Солнечной системы не допускал двойных толкований. В среде, столь враждебной, как космос, помощь и взаимовыручка были отнюдь не вопросом выбора. Аварийный сигнал сам по себе обязывал ближайший корабль задержаться и оказать помощь — впрочем, это не означало, что закон всегда исполнялся.

«Кентербери» шел с полным грузом. Целый месяц они потихоньку разгоняли миллион с небольшим тонн льда. Так же, как маленький айсберг, раздробивший руку Паю, затормозить их было непросто. Никуда не денешься от искушения объявить о необъяснимой поломке рации, стереть запись в журнале и следовать закону великого бога Дарвина.

Впрочем, если бы Макдауэлл решил поступить именно так, он не вызвал бы Холдена. И не заводил бы разговор там, где его могла слышать вся команда. Холден понимал, что у него на уме. Капитан решил сделать вид, что проигнорировал бы сигнал, если б не Холден. Ворчуны похвалят капитана за то, что он хотел сохранить в целости доход от рейса. А Холдена будут уважать за то, что он твердо соблюдает правила. Но в любом случае оба — и капитан, и Холден — окажутся виноваты в том, что поступили, как требует закон и простая человеческая порядочность.

— Придется остановиться, — сказал Холден и неуклюже добавил: — Ладно, может, разживемся каким барахлишком.

Макдауэлл барабанил пальцами по экрану. Из динамика прозвучал голос Ады, тихий и мягкий, словно она стояла рядом.

— Капитан?

— Рассчитайте торможение этого корыта, — приказал тот.

— Сэр?

— Насколько сложно будет причалить к СА-2216862?

— Мы останавливаемся на астероиде?

— Скажу, когда вы исполните приказ, штурман Тукунбо.

— Есть, сэр. — Холден услышал несколько щелчков. — Если развернуться прямо сейчас и гореть свечкой два дня, можно сблизиться на пятнадцать тысяч километров, сэр.

— Не уточните ли, что значит «гореть свечкой»? — спросил капитан.

— Придется уложить всех в амортизаторы.

— Еще бы. — Макдауэлл вздохнул и почесал в косматой бороде. — И еще лед помнет корпус, и ремонт обойдется в пару миллионов, если повезет. Староват я для таких дел, Холден, честное слово.