— Не помогает, — заметил Миллер.

Парень взглянул на него. Миллер развел руками.

— Говорят, выпивка помогает, а на самом деле — нет, — пояснил он.

— Нет?

— Нет. Помогает иногда секс, если найти девчонку, которая с тобой потом поговорит. И стрельба в тире. Спускаешь пар, знаешь ли. А от выпивки легче не становится. Только меньше замечаешь, как тебе плохо.

Паренек усмехнулся и покачал головой. Он готов был что-то рассказать, поэтому Миллер сел поудобнее и предоставил молчанию говорить за себя. Он догадывался, что мальчик кого-то убил, возможно, на Тоте, и его это преследовало. Но парень, вместо того чтобы выложить свою историю, взял у Миллера терминал, набрал несколько локальных кодов и вернул. На экране появилось обширное меню — видео, аудио, давление и состав воздуха, уровень радиации. Миллер только через полсекунды понял, что перед ним. Они раскололи шифр передач с Эроса.

Он видел протомолекулу в действии. Он видел полную экспертизу трупа Джульетты Андромеды Мао. На мгновение бесплотный образ Джули возник рядом с ним.

— Если ты когда-то сомневался, правильно ли пристрелил того типа, — сказал парень, — посмотри это.

Миллер открыл файл.

Длинный коридор, такой широкий, что двадцать человек могли бы пройти в ряд. Пол влажно блестит и колеблется, как поверхность канала. Что-то маленькое неуклюже катится по луже. Приблизив изображение, Миллер увидел человеческое туловище — грудную клетку, позвоночник, волочащиеся концы бывших внутренностей, превратившихся в длинные щупальца протомолекулы. Оно подтягивалось вперед на культях рук. Голова отсутствовала. Нижняя строка показывала, что запись сопровождается звуком, и Миллер включил аудио. Высокий писк напомнил ему голос напевающего про себя недоразвитого ребенка.

— И всюду так, — сказал мальчик. — Вся станция кишит… таким.

— Что там происходит?

— Строит что-то. — Паренек содрогнулся. — Я подумал, тебе надо это видеть.

— Да? — отозвался Миллер, приковавшись взглядом к экрану. — Чем я тебя так обидел?

Парень рассмеялся.

— Все считают тебя героем за то, что ты убил того типа, — объяснил он. — Думают, что всех, кого мы захватили на станции, надо бы повышвыривать в шлюз.

«Возможно, надо бы, — подумал Миллер, — если мы не найдем способа снова сделать их людьми». Он переключил запись. Уровень казино, где побывали они с Холденом, или другое очень похожее место. По потолку наросла сеть из чего-то, напоминающего кости. Между ними шныряли черные слизняки длиной в ярд. Звук в динамике походил на шум прибоя по песку. Он снова переключился. Портовый док, переборка закрыта и поросла огромными спиралями наутилусов, казалось передвигавшимися под его взглядом.

— Все считают, что ты офигенный герой, — повторил паренек, и на этот раз его слова задели Миллера. Он покачал головой.

— Нет, — сказал он, — я просто бывший коп.

Почему перестрелка и вторжение на вражескую станцию, полную людей и автоматики, готовых тебя убить, пугают меньше, чем разговор с людьми, с которыми недели провел на одном корабле?

И все же.

Шла третья смена, бар на обзорной платформе затемнили по ночному. Воздух ароматизировали чем-то похожим на дымок, но другого происхождения. Пианино лениво пререкалось с басом на фоне поющего по-арабски человеческого голоса. Тусклая подсветка освещала ножки столов, отбрасывала мягкие тени на лица и тела, подчеркивая бедра, животы и груди. Верфь за окнами, как всегда, деловито трудилась. Подойди он ближе, мог бы различить еще залечивавшего раны «Росинанта». То, что не убивает, делает нас сильнее. Корабль набирал силу.

Амос с Наоми заняли угловой столик. Алекса не было видно. И Холдена не было видно. Это упрощало дело. Не то чтобы сильно, но упрощало. Он подошел к ним. Наоми увидела его первой, и Миллер заметил в ее лице мелькнувшую неловкость, тут же стертую при его приближении. Амос повернулся, чтобы посмотреть, что ее встревожило, но ни уголки его губ, ни глаза не дрогнули, отражая неприязнь или улыбку. Миллер почесал локоть, который вовсе не чесался.

— Эй, — сказал он. — Позволите поставить выпивку?

Молчание длилось мигом дольше, чем должно было, а потом Наоми вымучила улыбку.

— Конечно. Только один круг. У нас… дела. Капитан велел.

— А, да. — Амос лгал еще более неуклюже, чем Наоми, и не пытался этого скрыть. — Дела. Важные.

Миллер сел, поднял руку, подзывая официанта, и, когда тот кивнул, облокотился на стол. Он словно сидя принял боевую стойку, пригнулся вперед, так что плечи защищали мягкий живот и шею. Так держится человек, ожидающий удара.

Подошел официант, разлили пиво. Миллер расплатился деньгами АВП и отпил глоток.

— Как корабль? — спросил он наконец.

— Собирается помаленьку, — ответила Наоми. — Его и вправду чертовски измордовали.

— Но летать будет, — добавил Амос. — Крепкий сукин сын.

— Это хорошо. Когда… — Миллер запнулся на слове и начал заново: — Когда улетаете, люди?

— Когда скажет капитан, — пожал плечами Амос. — Воздух мы уже держим, можем отправляться хоть завтра, если он решит, куда хочет попасть.

— И если Фред нас отпустит, — сказала Наоми и поморщилась, будто тут же пожалела о своих словах.

— Вот в чем дело? — спросил Миллер. — АВП держится за Холдена?

— Просто подумалось, — возразила Наоми. — Слушайте, спасибо за выпивку, Миллер, но, право, мне кажется, нам пора идти.

Миллер глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

— Да, — проговорил он, — конечно.

— Ты иди, — обратился к Наоми Амос. — Я догоню.

Наоми недоуменно взглянула на него, но Амос в ответ только улыбнулся. Толковать эту улыбку можно было по-разному.

— Хорошо, — сказала Наоми. — Только не задерживайся надолго, а? Дела.

— Капитан велел, — согласился Амос. — Не волнуйся.

Наоми встала и пошла прочь. Заметно было, как трудно ей не оглядываться через плечо. Миллер посмотрел на Амоса. Освещение придавало облику механика нечто демоническое.

— Наоми — хороший человек, — сказал Амос. — Она мне нравится, понимаешь? Похожа на мою маленькую сестренку, только головастая, и я бы ее взял, если бы она согласилась. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал Миллер. — Мне она тоже нравится.

— Она не такая, как мы, — сказал Амос, и его теплая улыбка пропала.

— Потому-то она мне и нравится, — сказал Миллер. Это был правильный ответ. Амос кивнул.

— Ну вот. Что до капитана, ты сейчас в полном дерьме.

Каемка пены на краях его стакана в полумраке светилась белым. Миллер чуть повернул стакан, пристально наблюдая за пузырьками.

— Потому что я убил того, кого давно надо было? — спросил он. Горечь в собственном голосе его не удивила, но она оказалась глубже, чем он ожидал. Амос ее не услышал или не захотел услышать.

— Потому что это вошло у тебя в привычку, — сказал он. — Кэпу это не по вкусу. Он нервничает, когда людей убивают, не потолковав прежде. Ты не раз проделывал это на Эросе, но… знаешь?

— Да, — сказал Миллер.

— Станция Тот была не Эрос. И куда бы ты ни попал дальше, там тоже будет не Эрос. Капитан не хочет иметь тебя рядом.

— А вы, остальные? — спросил Миллер.

— Мы тоже не хотим, — ответил Амос. Это было сказано не жестоко и не мягко. Так он мог говорить о поломке в машине. О чем угодно. Его слова ударили Миллера в живот, как раз туда, где он ждал удара. Отбить их было невозможно. — Ну вот, — продолжал Амос. — Мы с тобой довольно похожи. Меня жизнь покрутила. Знаю, что я такое, а мой моральный компас… Скажу тебе, он давно отказал. Кое-что виделось иначе, когда я был мальчишкой. Я мог оказаться с теми бандитами на Тоте и знаю это. Капитан не мог бы. В нем этого нет. Он ближе к праведнику, чем любой здесь. И если он велит тебя вычеркнуть, так тому и быть, потому что, как мне видится, он, может, и прав. Уж точно, скорее он прав, чем я.

— Понятно, — сказал Миллер.

— Угу. — Амос допил пиво — свое, потом Наоми. И ушел, оставив Миллера наедине с собой и пустотой внутри. «Наву» осветился переливающейся россыпью огоньков — там что-то проверяли. Миллер ждал.