— Если бы пропасть между нами не была так велика, — печально произнес Дмитрий, — я бы…

— Что было бы тогда? — спросил Азаров.

— Я бы, как это раньше было принято, просил у тебя руки твоей дочери, а так…

— А так ты опять умыкнешь ее тайком. Да ладно, успокойся, — Азаров остановил Дмитрия, который вскочил и принялся что-то доказывать ему.

— Никуда я ее не умыкну. Да и вообще, я, можно сказать, приехал попрощаться. Сам говоришь, она в Италию учиться уезжает. Я ей уже дал все, что мог. А теперь она будет расти, петь, станет знаменитой, я в этом не сомневаюсь, а я так и останусь лабухом из цыганского ансамбля.

— А что тебе мешает поехать учиться вместе с ней? Если нужны деньги, то я готов оплатить. Ты мне нравишься, прости за откровенность, — сказал Азаров, — а потом, когда станешь знаменитым, отдашь. Ася считает, что у тебя огромный, но не реализованный потенциал.

— У меня эти слова про потенциал вот уже где сидят, — с силой произнес Дмитрий и ребром ладони стукнул себя по горлу, — надоело. Нет у меня никакого потенциала. Был, да весь вышел. И потом, я уже не в том возрасте и мы с тобой не в тех отношениях, чтобы я позволил тебе оплатить мою учебу.

— Гордость не лучшее качество, — сказал Азаров, — дело твое, конечно. Но она же тебя любит, — почти закричал он, — и ты любишь ее, так что же ты придумываешь всякие препятствия. И деньги тебя смущают, и то, что она будет знаменитой певицей, а ты нет. В конце концов, это только у Галины Вишневской муж Мстислав Ростропович. Черт возьми, это я его должен уговаривать жениться на моей же дочери! Кому-нибудь сказать, так не поверят. Ладно, скоро она приедет, разбирайтесь сами. Кстати, — Азаров резко поднялся и достал из ящика стола сложенный вчетверо газетный лист, — вот, смотри, через две недели в Москве состоится конкурс вокалистов. Организует гуманитарный фонд совместно с Министерством культуры. Победитель получает стипендию в той же школе, куда я отправляю Асю. Попытай счастья, а?

В глазах Дмитрия на миг вспыхнула безумная надежда, он взял газету, быстро просмотрел объявление, а потом глаза его потухли, он прикрыл их и сказал:

— Бесполезно. Во-первых, там будут одни блатные, а, во-вторых, я уже стар.

— Что значит стар, — не выдержал и взорвался Азаров, — ты стар для балета, а для оперы в самый раз. Что ты за тормоз такой, хватит корчить из себя неудачника! Попробовать-то можно? Это же твой шанс, как ты не понимаешь? Если победишь, поедешь вместе с Асей учиться, разве это не стимул? Подумай, потом жалеть будешь! О, слышишь, Ася пришла. Ну, желаю удачи, — и Азаров вышел из кабинета.

Дмитрий прислушивался к знакомым легким шагам в коридоре и чувствовал себя страшно юным, испуганным и счастливым. Точно такой же выглядела Ася, когда, распахнув дверь кабинета, появилась в комнате. Дмитрий стоял и ничего не мог поделать со своими губами, которые раздвигались в широкую и глупую улыбку.

— Ася, Митя, мы с мамой решили прогуляться, — крикнул из прихожей Азаров, — не будем вам мешать.

— Привет, — тихо сказала Ася, — я не верила, что ты приедешь, что вообще когда-нибудь увижу тебя.

— Ну как же так, — пробормотал Дмитрий, — куда бы я делся? Разве я мог не приехать? — Ася молча улыбалась. Дмитрий чувствовал, что он должен наконец решиться и сказать ей. — Ася, — начал он, — я хочу тебе сообщить, нет, то есть я вдруг понял, ах, это все не то. Черт возьми! — воскликнул Дмитрий. — Я люблю тебя! Ох, никогда не думал, что сделать это будет так трудно. Ты знаешь, я никому раньше не признавался в любви. Ты первая, кто довел меня до этого безумия.

Ася улыбалась.

— Вас ни в коем случае не должно быть в зале во время моего выступления, — такое условие поставил Дмитрий Асе и ее родителям.

Целую неделю Азаровы то по очереди, то все вместе уговаривали Дмитрия принять участие в конкурсе вокалистов. В конце концов, он сдался. Тогда за него взялась Татьяна Азарова.

— В ваш фрак, Митя, я вложила душу, — заявила она, поправляя напоследок ему галстук-бабочку, — вы будете самым элегантным конкурсантом, попробуйте только не занять первое место.

— Можно второе, — вмешалась Ася, — этого тоже достаточно для поездки в Милан.

Если Татьяна занималась внешностью Дмитрия, а Владимир заряжал его своей энергией, то Ася постоянно вмешивалась в выбор репертуара.

— Слушай, кому выступать, мне или тебе? — наконец не выдержал Дмитрий. — Я уже решил, что спою «О, sole mio» и «Назад в Сорренто». Поэтому, пожалуйста, не дергай меня перед выступлением.

От волнения Дмитрий похудел и, как ни странно, помолодел. Его глаза приобрели лихорадочный блеск, а черты лица некоторый аристократизм. В ослепительно белой рубашке и идеально сидящем черном фраке он казался Асе представителем старинного дворянского рода, вернувшимся в свои владения после долгого изгнания. Собственно, так оно и было. Дмитрий возвращался в мир настоящей музыки.

Именно таким увидел Дмитрия Антон, Асин брат. Сестра чуть ли не силой притащила его к зданию консерватории. Дмитрий ждал их около памятника Чайковскому. Сидящий в кресле каменный композитор внимательно следил за этой встречей.

Несколько минут Антон смотрел на похитителя своей сестры. Постепенно выражение его лица из неприязненного и напряженного стало почти добродушным. Наконец он протянул Дмитрию руку и сказал:

— Ну, здравствуй. Знаешь, почему-то я представлял тебя этаким шутом в красной рубахе и с серьгой в ухе. А ты мне даже нравишься.

— Ладно, — вмешалась Ася, — вы потом будете объясняться друг другу в любви, Мите надо готовиться к выступлению.

Ася не смогла выполнить обещание, данное Мите. Она все-таки прокралась в зал и, вооружившись полевым биноклем, ждала, когда ее любимый появится на сцене.

Митя вышел, и Ася почувствовала, как волнение сковало ее по рукам и ногам. Отсюда, с последнего ряда, Митя выглядел таким маленьким на пустой сцене. Но стоило ему запеть, как его голос заполнил все пространство зала, и Асе казалось, что Митя рос вместе со своим голосом. А еще она изо всех сил помогала любимому и беззвучно пела вместе с ним. И когда раздался шквал аплодисментов, Ася почувствовала, что они предназначены и ей тоже.

Счастливая, с букетом белых хризантем, она бросилась за кулисы. Митя стоял бледный, с сигаретой в дрожащих пальцах. Ася бросилась к нему на шею с криком:

— А я слышала, я была в зале. Это было потрясающе! Ты пел лучше всех!

— Ох, не знаю, — тихо произнес Дмитрий, — пойдем отсюда, а то я с ума сойду от волнения…

… — Можешь учить итальянский язык, — весело заявил Дмитрию Азаров, когда вечером приехал домой.

— Как! — воскликнул Дмитрий. — Ведь результаты конкурса объявят только послезавтра.

— Это все неважно, я только что беседовал с председателем жюри. Они там никак не могут решить, присуждать тебе первое место или второе. Но в Италию ты поедешь точно.

Азаров ждал, что Дмитрий обрадуется, но тот, напротив, помрачнел.

— Так, получается, я — блатной? — разочарованно произнес он.

— По блату я мог бы устроить тебя только управляющим в свой банк, — снисходительно улыбнулся Азаров, — но в оперные певцы? Извини, старик, так далеко мое могущество не распространяется. Ну, Ася, — Азаров повернулся к сияющей дочери, — ну и женишок у тебя, гордый, подозрительный, во всем сомневающийся. Ничего, через год я буду у тебя контрамарки просить. Не забудешь старую дружбу? Вот только фамилия у тебя для звезды неподходящая. Что это такое — Зайцев? Несолидно. Предлагаю взять сценический псевдоним.

— Например, Лебедев, — со смехом произнес Дмитрий.

— А что, — вмешалась Татьяна, в девичестве Лебедева, — мой папа был очень достойным человеком.

— Господи, о чем мы говорим, — вскричала Ася, — Митя, мы же вместе едем в Италию, ты понимаешь? Ну что ты стоишь, как столб. Мы будет вместе в Риме, в Венеции, да при чем тут все эти города, просто мы будем вместе.