— Я считаю эту пещеру своей собственностью. К счастью, туристы не знают о ее существовании. Иначе все здесь уже было бы изрисовано и загажено. Вы знаете, Женя, — неожиданно сказал Джордж, — здесь похоронен Пан.

— Здесь, в этой пещере?

— Точное место никому не известно, может быть, и здесь. Патмос — это удивительное место. Здесь Иоанн Богослов написал свой Апокалипсис и здесь же умер Пан, что означало смерть всего язычества. Правда, в этом совпадении есть нечто знаменательное?

Женя слушала его с чувством все нарастающей нереальности происходящего. Она находится в пещере, где слышно дыхание вечности. Рядом, прикасаясь к ней плечом, сидит удивительный человек и говорит о совершенно невероятных вещах, о смерти язычества и об Апокалипсисе. Женя никак не могла поверить, что все это происходит с ней на самом деле. А когда она поняла это, то заплакала, спрятав лицо прямо в теплых ладонях Джорджа.

Дмитрий мирно сидел на своей кухне и чинил телевизионную антенну. В последнее время ему слишком редко удавалось побыть дома одному, и сегодня был именно такой вечер. Дмитрий уже порядком устал от постоянного присутствия рядом с собой «молодняка», так он называл Настю и сына. К его величайшему удивлению, они слишком быстро нашли общий язык, обсуждали последние музыкальные новости, а сейчас отправились вдвоем на выставку модного авангардного художника.

Первые минут десять после их ухода Дмитрий переживал из-за того, что не способен ни понять, ни разделить интересы собственного сына. А еще его беспокоило то, что Настя в последнее время охотнее проводит время с Мишей, чем с ним. Но потом Дмитрий совершенно успокоился, расслабился, достал из кладовки свой любимый ящик с инструментами и принялся что-то подкручивать в антенне. Дмитрий не любил, да и не мог долго оставаться без дела. Лучшим отдыхом для него была вот такая нехитрая домашняя работа.

Серия частых телефонных звонков нарушила его умиротворение.

«Междугородный», — понял Дмитрий и поднял трубку. Он ничуть не удивился, услышав Женин голос. Необычными были волнение и мольба, звучащие в нем.

— Митя, — торопливо говорила Женя, — выслушай меня внимательно. Мне необходимо остаться здесь, на Патмосе, еще хотя бы на неделю.

— Переговоры затянулись? — еще ни о чем не догадываясь, спросил Дмитрий.

— Да нет, — ответила Женя, — все наши сегодня уезжают, но я хочу остаться. Мне необходимо остаться!

— У тебя неприятности, ты заболела?

— Да нет же, — с силой произнесла Женя, — у меня все хорошо, — и от ее голоса полыхнуло таким счастьем, что Дмитрий на мгновение отнял от уха трубку и посмотрел на нее. — Я полюбила одного человека, — волнуясь, говорила Женя, — он грек, ах, я не знаю, как тебе все объяснить за эти несколько минут разговора. Мы слишком далеко сейчас друг от друга. Если бы ты сейчас видел меня, ты бы все понял.

«Мы вообще слишком далеки друг от друга», — подумал Дмитрий.

— Послушай, — говорила Женя, — ты должен меня понять, ты ведь и сам сейчас влюблен. Да, признаюсь, я тебя осуждала сначала, но теперь все изменилось. Я встретила Юру, и эта встреча сделала меня совершенно другим человеком.

— Подожди, Женя, не так быстро, — попросил Дмитрий, — что-то я совсем запутался. — Какого Юру? Ты же говорила, что полюбила грека.

— Ну да, — рассмеялась Женя, — он грек, но я зову его Юрой. Он когда-то жил в России и хорошо говорит по-русски. Я ему про тебя рассказывала, мы скоро приедем в Россию, и я вас обязательно познакомлю.

— Буду счастлив, — мрачно усмехнулся Дмитрий. — Женя, послушай теперь ты меня, — он повысил голос и вскочил. Недоделанная антенна упала на пол, и от нее отвалилась именно та деталь, которую Дмитрий старательно привинчивал весь вечер. — Женя, все это совершенно несерьезно. У тебя случился самый тривиальный пляжный роман, просто летнее приключение, которое по законам жанра продолжения иметь просто не может. Я же сам не раз был в Греции и видел, как это все происходит. Пляжные романы и их загорелые герои очень заманчивы и романтичны, но все это подобно тропическим цветам, которые не живут в наших широтах. Женя, у нас, конечно, множество расхождений по разным вопросам, но я всегда считал тебя умной женщиной и никогда не думал, что ты купишься так легко. Женя, очнись, разрушь эту иллюзию, пока она сама не разрушила тебя. Что ты молчишь? — спохватился Дмитрий. — Я обидел тебя, ты плачешь?

— Нет, — холодно ответила Женя, и Дмитрий, услышав наконец знакомые интонации, почувствовал себя увереннее, — нет, дорогой, тебе не удастся довести меня до слез. Конечно, этот разговор влетит мне в копеечку, но все-таки я скажу тебе. Ты, Митя, страшный эгоист. В этом нет ничего удивительного, потому что все мужчины такие. Я надеялась, что твой пламенный роман с юной девушкой хоть немного изменит тебя к лучшему, но нет, ты все такой же. Мне всегда казалось ужасно несправедливым, что мужчина в любом возрасте может найти себе молодую подружку, а мы, женщины, после тридцати пяти уже можем поставить на себе крест или рассчитывать только на старых и никуда не годных развалин. Ты только представь себе, — горячилась Женя, — что, если бы я нашла себе кого-нибудь лет двадцати пяти, ты первый бы сжил меня со свету.

— Подожди, — прервал ее Дмитрий, — только не пугай меня! Сколько лет твоему греку?

— Сорок пять, — ответила Женя, — так что не переживай напрасно. Митя, пойми меня, это мой последний шанс. Другого такого уже не будет. Все эти твои слова о пляжном романе просто вульгарная чушь, которая лишний раз свидетельствует о твоей ограниченности. Пойми, я не могу сейчас уехать, не могу — и все. Столько лет я жила, забыв о себе, о своей душе, о любви, о счастье…

— Женя, это просто слова, — крикнул в трубку Дмитрий, — красивые слова и больше ничего. Конечно, ты можешь развлекаться сколько хочешь и с кем хочешь, но у тебя тут сын.

— И у тебя тут сын, — резко ответила Женя, — столько лет тебя этот факт не волновал вообще, и тут ты вдруг вспомнил. Пройдет еще несколько лет, и Мише не нужны будем ни ты ни я. Так что пользуйся случаем, побудь отцом лишнюю неделю. Это только пойдет тебе на пользу.

— Женя, я через день улетаю на гастроли в Калининград. И я не знаю, когда вернусь, через десять дней или через двадцать, все зависит от того, как пойдут там наши дела. Неужели ты хочешь, чтобы Миша остался с Настей? — это был последний аргумент, который Дмитрий приберег напоследок. Он был абсолютно уверен, что Женя никогда не допустит, чтобы их сын остался с его девушкой.

Но неожиданно Женя произнесла совершенно спокойно:

— Ну и отлично, пусть поживут вдвоем. Я три дня назад звонила, когда тебя не было дома, у Миши был очень довольный голос. Похоже, они неплохо ладят. Только оставь им денег. Не волнуйся, все расходы я возмещу. Ну все, пока, — весело закончила Женя, — я думаю, мы договорились. Я вернусь дней через десять. Ты там подготовь Мишу к тому, что я приеду не одна. Ладно, Митя, целую. Пожелай мне удачи!

— Черт возьми! — Дмитрий выругался в гудящую трубку и бросил ее на аппарат. — И эта тоже спятила на старости лет! Наверное, что-то такое в воздухе носится, все влюбляются… Какой-то дурдом! Я всегда думал, что годам к сорока начну наконец жить спокойно, а тут чем дальше, тем хуже…

Этот разговор совершенно вывел Дмитрия из себя. Несколько минут он ходил по кухне, то и дело натыкаясь на стол и плиту. Потом, чтобы хоть немного успокоиться, он взял в руки синий стеклянный шар, гордость своей коллекции, сел и начал пристально всматриваться в синюю мерцающую глубину. Дмитрий делал это так долго, что у него заболели глаза, но, в конце концов, ему начало казаться, что он видит внутри шара очертания таинственного города. Вероятно, там, внутри, люди живут спокойно, без сильных потрясений, без лишних эмоций и, главное, все прекрасно понимают друг друга, и никто не вынашивает тайных планов и намерений.