— Ну как? — спросила Настя у Маши.

— Перебор, — ответила она, — для сегодняшнего выступления сойдет, потому что в зале будет царить романтический полумрак. А для нормального освещения такой грим совершенно не годится. Ты накрасилась как на карнавал, а у нас обычная работа, и мы должны быть похожи на нормальных людей, только в костюмах.

Насте пришлось согласиться, хотя слова Маши несколько разочаровали ее. Ей казалось, что чем ярче грим и немыслимее наряд, чем больше во всем эксцентрики, тем лучше.

Дверь гримерной приоткрылась и показалась голова Саши Сенько. Он тоже успел переодеться, повязал голову алым платком и сейчас очень сильно смахивал на героя фильма из жизни пиратов.

— Ну как, вы готовы? — спросил он. — Через полчаса наш выход. Вы, кстати, обратили внимание на девушек в соседней гримерной? Там как будто женская сборная по баскетболу собралась.

— Не женская сборная, — невозмутимо ответила Маша, — а фотомодели на приработках. Я с одной из них знакома. Они сначала будут танцевать, чтобы посетители быстрее разогрелись, а потом показывать стрип-шоу.

— Да ты что? — оживился Саша. — Надо будет остаться посмотреть.

Перед выходом весь ансамбль собрался за кулисами небольшой сцены. Санек то и дело выглядывал в зал и сообщал, что там происходит.

— Такое, блин, шикарное место! — восхищенно говорил он. — Здесь, наверное, стакан сока стоит пятьдесят тысяч.

— Долларов, — закончил за него Андрей.

— Если захотите сока, — вставила одна из «баскетболисток», — подойдите к бару и скажите, что вы музыканты. Тогда бесплатно нальют.

Настя с любопытством приглядывалась к девушкам из соседней гримерной, которые то и дело сновали из-за кулис и обратно. Настя не удержалась и тоже посмотрела сквозь щелку в зал. Там, в окружении платных танцовщиц извивался один мужчина, плотный, лысый и в модном костюме песочного цвета. Девушки действительно все были высоченные, каждая, наверное, не меньше метра восьмидесяти, с длинными стройными ногами и совершенно одинаковыми лицами. Настя пыталась понять, в чем причина этой одинаковости, в макияже или же в самом образе жизни?

Девушки были одеты в модные туфли на толстых платформах и в яркие, плотно облегающие фигуру наряды. Впрочем, сложены все они были безупречно и выглядели соблазнительно. Мужчины из «Цыганского двора» провожали взглядом каждую из них, а женщины презрительно кривили губы.

За кулисы выбежал звукорежиссер, молодой мужчина в жилетке с множеством карманов.

— Сейчас закончится песня, потом будет гитарный проигрыш и за ним сразу ваш выход.

Звукорежиссер прикрепил к груди каждого по маленькому радиомикрофону, подмигнул Маше, встретил ее непроницаемый взгляд и поднялся к себе наверх.

— Волнуешься? — спросил Настю Сережа, и тут она почувствовала, что волнуется страшно. До сих пор все происходящее казалось ей ненастоящим, просто веселой игрой в артистов. Но теперь она поняла, что игра кончилась и начинается реальная работа. Только сейчас Настя осознала, как сильно она желала петь именно в этом ансамбле и как слабо она верила, что ее желание когда-нибудь осуществится.

Гитаристы положили пальцы на струны, Белов зажал скрипку между плечом и подбородком, Санек разминался. В зале тихо зазвучала гитара, эту же мелодию подхватили музыканты и вереницей вышли на сцену.

От волнения Настя почти ничего не видела. Она твердо знала, что должна находиться между Машей и Вероникой, и не спускала с них глаз. В зал она решила пока не смотреть. Впрочем, в ресторане царил полумрак, поэтому лиц посетителей все равно видно не было.

Поскольку у Белова были проблемы с дикцией, представлением музыкантов всегда занимался Александр. Наигрывая на гитаре, он произнес несколько дежурных фраз о том, как все они рады и какая для них большая честь выступать в этом зале и перед этими людьми. Раздались довольно жидкие аплодисменты, и работа началась.

Сначала Насте показалось, что она переоценила свои силы. У нее не было никакого опыта выступления перед залом, пение в подземном переходе в счет не шло. Холодея от ужаса, Настя решила, что у нее одеревенели связки и она не в состоянии извлечь из своего горла ни одного, даже самого жалкого, звука. К счастью, первые три песни они пропели хором. Маша и Вероника пели удивительно слаженно и хорошо, поэтому Настя могла себе позволить на время стушеваться. Она в буквальном смысле слова пряталась за спинами коллег, пока Андрей изо всех сил не ткнул ее в бок кулаком. Настя возмущенно посмотрела на гитариста.

— Ты что, в штаны наложила от страха? — прошипел он.

Эти слова подействовали на Настю, как удар кнута на норовистую лошадь. Она пришла в такую ярость, что весь ее страх куда-то улетучился. И как раз пришло время ее соло. Настя смело вышла вперед, поводя бедрами, так что ее широкая юбка волнами колыхалась вокруг ног.

Настя опомнилась, только когда услышала громкие аплодисменты. Это хлопали ей. Раздалось даже несколько восторженных криков «браво». Как ни в чем не бывало Настя раскланялась и уступила место Веронике.

Теперь Настя совершенно успокоилась. Она смогла разглядеть зал, столики со свечами, горящими в стеклянных подсвечниках, бесшумно снующих с круглыми подносами в руках официантов. И опять Настя отметила метаморфозу, происходящую с людьми в зале. Чем дольше они слушали цыганские баллады и романсы, тем живее, непосредственнее становились их лица. Настроение песен отражалось в лицах как в зеркалах, и в этом прекрасном и удивительном явлении была теперь и Настина заслуга.

— Как ты посмел?! — накинулась Настя на Андрея, как только они оказались за кулисами.

— Дурочка, — добродушно усмехнулся он, — это был элементарный психологический прием. Иначе ты бы так все выступление продрожала.

— Все через это проходят, — вставила Вероника, — на меня вообще матом наорали, чтобы расшевелить.

— Я, — с видом тонкого психолога заявил Андрей, — хотел сначала обматерить тебя, но потом понял, что ты набросишься на меня с кулаками прямо на сцене. А так я все очень точно рассчитал.

— Ну что, солистка, — благодушно произнес Белов, — с тебя причитается за дебют.

— Да ты ей заплати сначала! — раздраженно сказала Вероника.

— Да, кстати, об оплате, — начал Белов, — честно говоря, я нахожу несправедливым, что все в ансамбле получают одинаково. А ведь некоторые работают больше других.

— Например, ты, — заметила Вероника.

— Да я, — с вызовом ответил Белов, — или ты. Так что нечего возмущаться. Но согласитесь, что если во время выступления человек работает меньше, тогда и получать он должен меньше. Вот, например, ты, Санек, только не обижайся, скажи, разве можно сравнивать танцора и солиста. Или взять Настю. Ведь несправедливо, если новенькая солистка получает столько же, сколько Маша, проработавшая в коллективе уже не один год. Ладно, пока я всем выдаю по пятьдесят долларов, а вы подумайте над моими словами. Предлагаю со следующего месяца перейти к дифференцированной оплате труда.

— Вот говнюк! — откровенно высказалась Маша, когда женщины удалились в гримерную. — Слова-то какие выдумал — «дифференцированная оплата труда». — Она очень похоже передразнила Белова, и Настя не удержалась от смеха. — Ты думаешь, он первый раз этот разговор заводит? Нет, просто в свое время Митька твердо Белову сказал, что он сразу же уйдет из ансамбля, если Белов не будет всем платить поровну. А Зайцев единственный человек, с кем Белов считается. Теперь он пользуется тем, что Митя болен, и хочет навести тут свои порядки. Белов, конечно, хороший организатор, но замашки у него совсем как у пахана в зоне.

Только поздно ночью на служебном автобусе Настя добралась до дома. В веселом возбуждении девушка ворвалась в квартиру. Ей не терпелось поделиться с Митей радостью своего успеха. Дмитрий не спал, но Настя поняла, что ему совершенно не хочется радоваться вместе с ней. С непроницаемым лицом он выслушал рассказ о выступлении, о том, как Настя сначала боялась, а потом справилась со своим страхом и сорвала шквал аплодисментов.