— Я верну тебе эти сто долларов или куплю точно такой же шар, — Настя пожалела о том, что раньше не додумалась сделать этого. Тогда сейчас ей не пришлось бы наблюдать Дмитрия в столь неприглядной роли.

— Конечно, купишь, — лицо Дмитрия исказила саркастическая улыбка, — ты же у нас, наверное, очень богатая. Вероятно, ты даже скрываешь свою принадлежность к королевской фамилии. Совсем как принцесса из фильма «Римские каникулы». Конечно, что тебе стоит обратиться к папочке-королю с пустяковой просьбой о жалких ста долларах. Да и вообще, с твоей феноменальной предприимчивостью тебе с легкостью удастся их заработать всего лишь за одну ночь.

— Ну все, хватит, — сказал Настя и встала из-за стола. Ее лицо побелело от ярости и обиды. Она стремительно выскочила в прихожую. Сейчас ей хотелось только одного — убраться подальше из этого дома и от этого человека, который безжалостно вываливает на нее одно оскорбление за другим.

Дмитрий не сделал ничего, чтобы остановить Настю. Хотя он и понял, что наговорил лишнего, но продолжал сидеть неподвижно, с совершенно каменным лицом. Миша же стушевался настолько, что Настя вовсе забыла о его существовании.

Ничего вокруг не замечая, Настя добралась до метро и, только оказавшись в вагоне, задумалась о том, куда ей сейчас поехать? Почему-то ей нестерпимо захотелось оказаться на берегу моря. Только морская стихия, мощная и безбрежная, способна была сейчас смыть Настину беду. Она в одиночку повторила путь, который они с Дмитрием когда-то проделали вдвоем.

На пляже в Репине Настя оказалось только часов в восемь вечера. В этот день с утра дул холодный ветер, небо заполнили мрачные, грозившие пролиться дождем, тучи. На пляже было пустынно, только ветер шуршал песком и гонял по берегу обрывки бумажек и полиэтиленовых пакетов.

Метрах в пяти от воды Настя нашла широкий плоский валун и села на него. Она смотрела на мерно дышащее море и слизывала с лица соленые брызги. Впрочем, может быть, это были ее слезы. В который раз Дмитрий с пугающей легкостью причинил ей нестерпимую боль. Но ведь ни один предмет, сто долларов он стоит или тысячу, не заслуживает того, чтобы из-за него так кидаться на людей.

«Иногда мне кажется, — думала Настя, — что Митя любит вещи сильнее, чем людей. Неспроста же его квартира забита всяким хламом, который он копит годами, ничего не выкидывая. Может быть, люди вызывают в нем скрытую тревогу, он постоянно чувствует опасность, исходящую от них. Ведь люди в отличие от вещей так ненадежны, приходят и уходят, когда захотят, могут бросить и обидеть. А рядом с бездушными предметами, — размышляла Настя, — Митя, напротив, чувствует себя настоящим хозяином положения. — Девушка поднялась и побрела вдоль кромки прибоя. Мерный шум волн действовал на нее успокаивающе. Впереди, примерно на расстоянии полукилометра от нее, виднелось нагромождение серых камней. Настя поставила себе задачу — разделаться со своей обидой прежде, чем она дойдет до них. — Ведь я выскочила из квартиры, — убеждала она себя, — не потому, что обиделась на Митю. Он нес такую явную чушь, с таким откровенным намерением оскорбить меня, что обижаться было бы просто смешно. Он сам выглядел так ужасно, так недостойно, что я не могла больше этого выносить, поэтому и убежала. Иногда у меня возникает ощущение, что в Мите дремлет злая сила, которую мне случайно удается разбудить. Получается, что я провоцирую его, — задумалась Настя, — может быть, нам тогда вообще лучше не быть вместе?»

Настя дошла до камней и полезла по ним вверх. Надо было спешить на станцию, иначе она рискует остаться на этом берегу до утра. Но, допустим, она вернется в Петербург, и куда пойдет? К Мите? После всего, что произошло в этот кошмарный вечер? Неужели настал конец их отношениям? Задав себе этот вопрос, Настя тут же вспомнила самую лучшую Митину улыбку, от которой у нее слезы наворачивались на глаза, вспомнила его мягкий голос, его чудесные черные глаза.

«Нет, вот так глупо все закончиться не может! — поняла Настя. Она должна еще раз увидеть его, зайти хотя бы за вещами. — А там видно будет», — решила девушка и пошла быстрее.

Вернулась Настя на последней электричке, на последнем поезде метро и на последнем же автобусе. Когда она зашла в лифт, то почувствовала, что ужасно волнуется. Как старому и верному союзнику, она подмигнула глупой надписи «грибы» на стенке лифта. Она постаралась как можно тише открыть дверь квартиры. В прихожей было темно. Настя заглянула на кухню, Миши там не оказалось.

«Может быть, и Митя куда-нибудь уехал? — чуть ли не с облегчением подумала Настя и зашла в комнату.

Она сразу же почувствовала, что Митя тут. И хотя в комнате не горел свет и не было слышно ни звука, все небольшое пространство было заполнено чем-то очень тревожным. Насте стало не по себе, так, словно ее затолкнули в клетку к раненому зверю. Настя подошла к кровати и включила небольшой светильник.

Дмитрий не спал. Он просто лежал и неподвижно смотрел на Настю черными, лишенными блеска глазами.

— Ты не спишь? — спросила Настя, чтобы сказать хоть что-то.

— Я заболел, — ответил Дмитрий.

Теперь все стало на свои места. Митя заболел, а значит, взаимные обиды и противоречия отходили на второй план. Главным было то, что Мите плохо, и никто, кроме Насти, не мог сейчас ему помочь.

— Что с тобой? — спросила Настя и села рядом с ним на кровать.

— Сам не знаю, — тихо произнес Дмитрий и беспомощно вздохнул. Его вздох был очень похож на всхлип, — меня так скрутило, еле до постели добрался.

— Где скрутило? — допытывалась Настя. — Что у тебя болит? Сердце, живот, может быть, это аппендицит? Давай я вызову «Скорую».

— Да нет, «Скорая» тут не поможет, у меня что-то с ногой и поясницей. Похоже на радикулит. Когда-то у одного моего приятеля был приступ, так он тоже мучился от страшных болей в пояснице. Не думал, что в тридцать шесть лет меня свалит с ног радикулит. Наверное, это уже старость начинается.

— Ерунда, — ответила Настя, — радикулит может случиться с кем угодно и когда угодно. Ты, наверное, просто простудился на гастролях, сейчас ты отлежишься, и все пройдет. Тебе сделать горячую ванну? — спросила Настя.

Дмитрий вытащил руку из-под одеяла и притянул девушку к себе. Настя ткнулась губами в его теплую небритую щеку, ощутила на губах трепет его ресниц, услышала виноватый шепот:

— Солнышко, прости меня! Я вел себя как истеричная базарная торговка, наорал на тебя зачем-то. Да пропади они пропадом, все эти шары, если из-за них я потеряю тебя. К тому же Мишка мне все рассказал после твоего ухода. Он тоже страшно распереживался.

— Что ты с ним сделал? — испуганно спросила Настя.

— Не бойся, он остался жив, — через силу улыбнулся Дмитрий, — я отправил его ночевать к Леве. Я решил, что сегодня Мишино присутствие здесь совершенно ни к чему. Ох, — выдохнул Митя, — я так боялся, что ты не придешь.

— А куда бы я делась? — с улыбкой спросила Настя. Она совсем забыла, что сама не слишком хотела сюда возвращаться.

— Не знаю, — ответил Дмитрий, — уехала бы в свою мифическую Тверь или туда, откуда ты родом.

— Я из Москвы.

— Правда? — Настя кивнула. — Ну хорошо хоть не из Парижа. Значит, ты из Москвы? И наверняка девочка из хорошей семьи, — Настя опять кивнула, — а зачем же ты сбежала из дома? Что там у тебя случилось?

— Я потом тебе расскажу, — ответила Настя, — честно расскажу, но не сейчас, в другой раз.

— Как хочешь, — не стал спорить Дмитрий.

— Лучше ты расскажи мне, как съездил. Удачные были гастроли?

— Не слишком, — поморщившись, ответил Дмитрий, — заработал я в принципе неплохо, четыреста долларов, но нервов потратил, наверное, на две тысячи.

— А что случилось? — спросила Настя.

— Да то же, что и всегда, — с привычным раздражением ответил Митя, — бесконечная ругань, дрянная гостиница, чуть ли не каждую ночь работа, из-за которой ты вечно ходишь сонный. Белов, как всегда, самоутверждался и качал права. У человека такие непомерные амбиции, словно он не руководитель второсортного ансамбля, а директор театра Ла Скала. Я, кажется, даже знаю, из-за чего заболел. Три дня назад мы работали ночью на яхте какого-то богатея. На открытой палубе, на самом ветру часа три, наверное, пели. Пришлось, чтобы не простудиться, все время пить водку. На бедного Андрюху страшно было смотреть, он после того случая на даче близко к бутылке не подходит. Сашка Сенько из солидарности тоже решил не пить, поскольку они с Танаевым большие друзья. Мы теперь шутим, что у нас в ансамбле появилось свое общество трезвости, состоящее из двух гитаристов.