Пока Дмитрий доставал вино из холодильника, Миша радостно подмигнул Насте. Теперь у него были все основания считать девушку своей союзницей. Вечер закончился довольно мило, у Насти даже возникла иллюзия, что за столом на самом деле собралась семья. Правда, она так и не поняла, какая роль в этой семье отведена ей, на мать семейства она совершенно не тянула, а все другие расклады попахивали инцестом. Тем не менее Настя героически старалась поддерживать беседу за столом и развлекать присутствующих.

— Жалко, что нас всего трое, — сказала она, — иначе мы могли бы во что-нибудь поиграть.

— Например, в салочки, — вставил Миша.

— Ну почему, — невозмутимо ответила Настя, — есть хорошая игра — китайская рулетка.

— Это когда хозяин расстреливает гостей? — предположил Дмитрий. — Мне нравится эта игра.

— Да нет же, — Настя начинала терять терпение, — сейчас я вам расскажу. Игроки делятся на две команды. Одна команда загадывает кого-то из присутствующих, а другая должна отгадать кого. Для этого задают всякие вопросы. Например, на какого животного похож этот человек? Те, кто знает, кого загадали, отвечают. А те, кто спрашивает, должны по этим ответам понять, кто же имеется в виду. Хотите потренируемся?

— Ну хорошо, — Дмитрий заинтересовался, его глаза заблестели, он даже забылся и подлил сыну вина, — давайте, загадывайте меня. Интересно, с кем бы меня сравнить? Ага, с камнем. На какой камень я, по-вашему, похож.

— На лед, — не задумываясь, ответила Настя.

— Лед не камень, — запротестовал Дмитрий.

— Ну и что, зато он может, не меняя своего состава, пребывать в совершенно разных состояниях. И ты точно так же, то холодный и непробиваемый, как лед, а потом что-нибудь случается, и ты вдруг оттаиваешь.

— Да ты поэт, — Дмитрий удивленно посмотрел на Настю, — хотел бы я посмотреть на себя самого в газообразном состоянии.

Миша расхохотался.

— Ну хорошо, — Дмитрий обратился к сыну, — а ты что скажешь. На какой камень я похож?

— На графит, — заявил Миша и посмотрел на Настю и Дмитрия.

— Что? — воскликнули они в один голос. — Почему?

— Сейчас объясню. Графит мягкий, он легко крошится, но при высокой температуре из него может получиться алмаз. Кстати, неизвестно, что лучше. Графитом можно рисовать, а из-за алмазов люди убивают друг друга.

Дмитрий ошарашенно смотрел на сына. Он считал парня незамысловатым подростком, помешанным на однообразной, бьющей по нервам музыке. Он бы никогда не подумал, что его Миша способен мыслить так образно и нетрадиционно. И еще кое-что смутило Дмитрия. Он так и не понял, хотел сын обидеть его или, наоборот, сделать комплимент.

На Патмосе Женя была уже в четвертый раз. Поэтому, когда все участники переговоров уезжали на экскурсии, она оставалась в отеле. Годы работы в туристическом бизнесе сыграли с ней злую шутку. Все страны Женя теперь воспринимала одинаково: аэропорт, холл отеля, гудение кондиционера в номере, белое раскладное кресло у неестественно голубой воды бассейна. С тех пор как Женя отравилась на Цейлоне экзотическим произведением местной кухни, она ела всюду одно и то же, в основном салаты и известные в России фрукты. Два раза в неделю она заказывала хорошо прожаренную говядину и изредка баловала себя королевскими креветками.

Сегодня ее клиенты встали очень рано и отправились на специально нанятом катере осматривать соседние островки. Жене удалось поспать подольше. Она была счастлива, что ей не надо разговаривать и улыбаться. Не так давно Женя сделала себе в одной из элитных стоматологических клиник Петербурга «голливудскую улыбку». Теперь, когда Женя улыбалась своему зеркальному отражению, ей хотелось зажмуриться от сияния.

«Кажется, я переборщила, — думала она, — это выглядит так, словно мой рот набит безумно дорогими вставными зубами».

Первое время ее так и подмывало всем объяснять, что у нее зубы настоящие, просто очень хорошо обработанные.

Женя ненавидела улыбаться. После общения с туристами и прочими клиентами ее не покидало ощущение, что улыбка намертво приклеена к ее губам. Уже несколько раз знакомые спрашивали Женю, почему она так редко улыбается.

— Я делаю это только за деньги, — мрачно шутила она.

Эта шутка очень сильно походила на правду. Стоило Жене расстаться со своими клиентами, все ее чувства словно выключались. Иногда Жене казалось, что ее душу поразил паралич. Подобно тому как отнявшаяся конечность не чувствует боли и холода, так и Женя постепенно теряла способность чувствовать радость и красоту окружающего мира.

Здесь, в Греции, в стране, которую многие называли колыбелью человечества, Женю ничто не трогало. Ее не радовали лучи солнца, ей лень было спускаться к морю, поскольку в номере была ванна, голубизна неба казалась Жене искусственной и чересчур яркой, а греческие мужчины слишком назойливыми.

Почти целый день Женя провела в кровати в своем номере. Она привела в порядок ногти, прочитала номер «Таймса», поела черешню. Крупные, темно-бордовые ягоды выглядели так аппетитно, что Женя не удержалась и купила две упаковки в лавочке напротив отеля. Но большую часть этого дня она провела в бесконечных диалогах с самой собой. Она все пыталась понять, правильно ли сделала, согласившись на эту поездку, или надо было все же остаться в Петербурге и не бросать сына на Дмитрия и его сомнительную подружку.

«Но ведь глупо отказываться от заработка, — убеждала она себя, — мало ли что может случиться? Вдруг я заболею, потеряю работу. Мишке через год поступать в университет, а учится он хуже некуда, значит, нужны деньги на репетиторов, на взятки для членов приемной комиссии. Но, с другой стороны, — в спор включалась другая женщина, заключенная в ней же, — разве нельзя было оставить им свою квартиру. Ведь они там толкаются втроем на двадцати квадратных метрах, Митя целый день бегает по делам, Мишка остается вдвоем с этой девчонкой. Неизвестно, чем они там занимаются. Похоже, на этот раз я действительно сделала глупость. Ну ничего, через день я улетаю отсюда. В конце концов, — успокаивала себя Женя, — за неделю ничего страшного случиться не может».

Накануне отъезда Женя сделала над собой усилие и пошла в прибрежный ресторанчик. Женин начальник, его любовница и его секретарша повезли клиентов кататься на арендованной яхте. Женя прекрасно представляла себе, что там будет. Множество бутылок греческого вина, от которого на следующий день гадко гудит голова и дрожат ноги, щедро приправленные специями греческие блюда, названия которых Женя никак не могла запомнить. А потом, когда пустые бутылки станут с гулким звоном кататься по кают-компании, все начнут танцевать сиртаки, то и дело падая на пол и друг на друга.

«Нет уж, избавьте меня от такого веселья», — подумала Женя.

В ресторанчике у моря пол не будет качаться под ногами, а надоевшие лица коллег мозолить Жене глаза. По вечерам в каждом греческом ресторане звучала живая музыка. В шикарных, очень дорогих ресторанах с вышколенными официантами в изящных нарядах, дорогим хрусталем и серебряными приборами выступали студенты музыкальных академий, приехавшие в Грецию на каникулы со всей Европы. В маленьких прибрежных клубах на гитарах и скрипках играли местные греческие музыканты. Когда туристический сезон заканчивался, они откладывали свои инструменты и до следующего лета снова становились рекламными агентами и продавцами супермаркетов.

От веселой музыки и вида стремительно летающих в танце пар Жене стало нестерпимо грустно. Вот она сидит здесь под ярчайшими южными звездами, вдыхает теплый воздух, насыщенный солью и запахами моря. Она еще молода, она хороша собой, богата и устроена в жизни. Так почему же ей так одиноко, почему она всюду чувствует себя чужой и ненужной?

Женя потянулась к бокалу белого вина, сделала три глотка, ощутила на языке терпкий виноградный вкус.

— Позвольте пригласить вас на танец, — сказал кто-то по-английски с легким греческим акцентом.