— Может быть, и способна, я этого не могу знать, — ответил Дмитрий, — но только то, что ты сейчас называешь любовь, это всего лишь голод твоих гормонов.

Настя обиделась и разозлилась. Да как он смел обозвать гормонами самое светлое движение ее души, ту музыку, которую она слышала, стоило ей только подумать о Дмитрии! Да неужели, если бы все дело было в гормонах, она не нашла бы себе кого-нибудь поближе? Настя еще тщательнее закуталась в одеяло и отвернулась к стене. Сейчас она чувствовала себя полностью опустошенной. Ей не хотелось ни разговаривать, ни смотреть на Дмитрия. Она сделала все, что могла, силы оставили ее.

— Почему ты молчишь? — услышала она голос Дмитрия за спиной. — Я обидел тебя? Прости, тебе просто еще слишком мало лет, и ты заражена болезнью под названием романтизм. Ты влюблена в меня, и я это вижу. Но глупо влюбленность называть любовью. Это совсем разные вещи. Ты просто юная искательница приключений. Возможно, мальчишки вокруг тебя кажутся тебе скучными и беспомощными созданиями. И на их фоне я выгляжу этаким постаревшим прекрасным принцем. Скорее всего, ты во мне пытаешься найти отца. Признайся, ты же без отца выросла? И тебе хочется, чтобы рядом был сильный взрослый мужчина.

— Какие глупости! — в свою очередь возмутилась Настя. Ей надоела роль, которую она сама себе навязала, и сейчас с Дмитрием заговорила та, которой она была на самом деле. — Вот уж что я ненавижу больше всего, так это беспомощные попытки психоанализа! Прекрати! Ты слишком много пытаешься решить с помощью умозаключений. Отключи свою голову хотя бы на эту ночь. Ты просто смешон. Рядом с тобой лежит красивая девушка, а ты ищешь, к чему бы придраться. Потаскушка — плохо, девственница — еще хуже, — Настя обернулась и посмотрела на Дмитрия. Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Так человек мог бы смотреть на внезапно заговорившую фотографию. — Я действительно тебя люблю, и не тебе судить о силе и искренности моего чувства. Попытайся принять его на веру. И я хочу, чтобы меня сделал женщиной мужчина, которого я люблю. Не вижу в этом желании ничего преступного или непонятного. Если не ты, так кто же? Можешь не волноваться, за все последствия наших отношений буду отвечать только я.

— Проклятье! — пробормотал Дмитрий. — Я чувствую себя последним идиотом. Хорошо, если ты так хочешь. Черт! Я опять говорю не то, я и сам этого хочу больше всего на свете. Иди ко мне!

Мгновение спустя Дмитрий уже держал Настю в своих объятиях. Девушка сразу же почувствовала, что ласкать он стал ее немного иначе. Теперь его прикосновения сделались нежнее, осторожнее, словно он сжимал в руках нечто очень хрупкое.

— Я боюсь, — неожиданно признался он хриплым шепотом, — у меня нет никакого опыта. Один раз я даже отказался от близости с девушкой, когда узнал, что у нее никого не было до меня. Я боюсь сделать тебе больно.

— Ничего, я не боюсь боли, я терпеливая, — успокоила его Настя.

В самом деле, больно почти не было. Дмитрий был очень нежен и осторожен, а Настя доверяла ему так сильно, что не чувствовала ни страха, ни напряжения. Первая ночь превзошла все ее ожидания. Настя познала и истинную близость, и нежность, и страсть, и любовь. Она во всем слушалась любимого, ее тело подчинялось изгибам его тела, а вскоре Настя перестала различать, где ее тело, а где его, они слились в одно целое. И это ощущение полного слияния было прекрасным.

— Ну как ты? — спросил ее Дмитрий, когда все кончилось. Его взгляд потеплел, а в голосе появилась интонация, которой Настя никогда раньше не слышала. Ей показалось, что Дмитрий снял броню отчуждения и стал, хотя бы на некоторое время, самим собой.

— Отлично, — с улыбкой ответила Настя, — все было великолепно.

— А я и представить не мог, что будет так хорошо. Никогда бы не подумал, что совсем юная девчонка разбирается в чем-то лучше меня.

— Просто я еще не потеряла веру в себя, — скромно улыбнулась Настя.

— Слушай, — задумчиво произнес Дмитрий, — я помню, что перед тем как мы, ну сама знаешь что начали делать, ты говорила очень странные вещи. То есть у меня возникло ощущение, что это вообще была не ты, а какой-то другой человек. Повтори, что ты тогда сказала.

— А я уже сама не помню, — слукавила Настя, — знаешь, иногда на меня находит, и я начинаю говорить вещи, которые сама потом не могу ни понять, ни запомнить. Мою маму это всегда пугало. Это со мной случается, когда я сильно испугаюсь или разволнуюсь. Один наш знакомый йог сказал, что это говорят во мне мои прошлые воплощения. Но я в этом ничего не понимаю. Ты просто не доводи меня до таких состояний, и я всегда буду сама собой.

Дмитрий недоверчиво слушал Настю и не знал, верить ей или нет. Все это звучало неправдоподобно. Но, собственно, какая ему разница? Она может говорить все что угодно. Главное не это, а то, что рядом с ним сейчас юная прекрасная девушка, которой удивительным образом удается сочетать в себе полное доверие к нему и искреннее нежелание осложнять ему жизнь. Словно подтверждая эти мысли, Настя спросила:

— Послушай, ты ведь рад теперь, что я у тебя живу. Если нет, ты так и скажи. Я найду себе жилье, не волнуйся, и буду просто приходить к тебе в гости. Я не хочу быть тебе в тягость. Я хочу, чтобы наши отношения всегда оставались радостными и свободными.

— Ты просто не понимаешь, что это ошибка — ждать от жизни одной радости и свободы. Свобода — это одиночество и пустота. За последние годы я понял это слишком хорошо. Конечно, ты должна жить у меня, я никуда тебя не отпущу, — Дмитрий поцеловал Настю в совсем сонные уже глаза и почувствовал, как желание вновь просыпается в нем.

На этот раз было немного больно. Настя старалась ничем это не выдать, но Дмитрий почувствовал ее напряжение, увидел, как она стискивает зубы и судорожно сжимает в руках простыню.

— Прости, я самый настоящий эгоист! Думаю только о своем удовольствии. Сейчас, если ты не устала, я попробую сделать так, чтобы и тебе было хорошо. Хочешь?

Настя ответила ему не словами, а нежным поцелуем.

Дмитрий покрывал поцелуями ее тело, опускал лицо все ниже, пока его губы не слились с ее лоном. Его язык был таким чутким, нежным и одновременно страстным, что очень скоро Настя забыла обо всем на свете. Все исчезло, кроме подхватившей ее волны острого наслаждения, на которой Настя качалась на волшебных качелях. Когда наслаждение достигло своего пика, ее тело свела сладкая судорога, и Настя почувствовала, что ее глаза мокры от слез.

— Спасибо, — прошептала она и притянула к себе голову любимого, — это было потрясающе. Я и не предполагала, что может быть так хорошо. Я даже чувствую себя немного виноватой.

— Почему, глупышка?

— Да потому, что я в этот момент совершенно забыла о тебе, о нас, все, кроме наслаждения, исчезло из моего сознания. Наверное, это неправильно, да?

— Ну что ты, мне очень приятно это слышать. Так и должно быть, забыть обо всем на свете, испытывая наслаждение, а потом очнуться и увидеть рядом с собой… — Дмитрий на мгновение замялся.

— Любимого человека, — закончила за него Настя. — Хоть тебе и не нравятся эти слова, но я абсолютно уверена в своей любви к тебе. Не думай, я не жду от тебя признаний. Мне вполне достаточно того, что есть. Я так счастлива, что полюбила наконец, ты просто себе представить не можешь.

Они лежали в обнимку, голова Насти покоилась на плече Дмитрия, он легонько гладил ее по волосам. Настя неожиданно поняла, что теперь знает, что такое абсолютное счастье. Она старалась получше запомнить это состояние, чтобы в минуту одиночества, страха или печали вызвать его из памяти.

Незаметно Настя заснула. Ее разбудил солнечный луч, скользящий по губам и глазам. Настя подняла веки, зажмурилась на миг, потом вспомнила все, что было ночью, и засмеялась от радости. Она быстро огляделась и, не заметив рядом с собой Дмитрия, испугалась.

«Где он, — пыталась понять Настя, — может быть, все это мне только приснилось?»