Казалось, Сереже были известны все выходы на крыши этого города. Он привел Настю в ничем не примечательный подъезд старого дома, откуда можно было легко попасть на чердак. Держась за Сережину руку, Настя осторожно ступала в темноте между грудами всяческого хлама, в ее нос забилась годами копившаяся пыль.

— Кошмар, — воскликнула она, — как ты только тут ориентируешься? Ведь ничего же не видно.

— Ты забыла, что я Лев, — гордо ответил Сережа, — а значит, кошка. А мы, кошки, видим в темноте.

— И ходите сами по себе? — вставила Настя.

— Обычно да, но сегодня — с тобой. Вон, смотри, уже видны звезды.

Настя ничего пока не видела, зато почувствовала, как откуда-то справа на нее дохнуло ночной свежестью. Сережа подвел ее к узкому чердачному окну. Он вылез первым и протянул Насте руку. Она высунулась и тут же отпрянула — прямо перед ней скат крыши круто уходил вниз. Каким-то образом Сережа умудрялся непринужденно стоять и даже весело говорить ей:

— Ну не бойся же, давай, иди сюда. Не просидишь же ты всю ночь на этом чердаке?

Настя еще раз посмотрела на крышу, потом на свои модные туфли. Танцевать в них еще было можно, но лазить по крышам — никогда. Настя вздохнула и разулась, другого выхода у нее просто не было.

— Надеюсь, что на крышах нет битых бутылок, — сказала она.

— Твой путь будет усеян розами, — торжественно произнес Сережа, — нет, не розами, — поправился он, — звездами.

Звезды отсюда действительно казались удивительно близкими. Даже ближе, чем фонари, горящие внизу. Настя осторожно ступала по громыхающей жести, ощущая босыми ступнями холод гладкой поверхности.

Сережа вывел Настю на конек крыши, по которому они ступали друг за другом, ставя ноги по разные стороны конька. Сережа проделывал это виртуозно, видно было, что ходить так — вполне привычное для него занятие. Зато Настя умирала от страха и двигалась еле-еле. Но вот они прошли злополучное место и дошли до следующей крыши, которая вплотную примыкала к той, по которой Сережа вел Настю. Надо было только слегка подтянуться на руках, и вот наконец-то Настя почувствовала под ногами ровную поверхность.

— Ну все, самое трудное позади, — сказал Сережа, — дальше пойдем по плоским крышам.

— А как мы спустимся? — встревоженно спросила Настя, она не хотела второй раз изображать эквилибристку.

— Способов много, — ответил Сережа, — лучший из них — проникнуть в мою комнату через каминную трубу.

Настя промолчала, она опять не поняла, шутит Сережа или нет. Она подняла голову и едва сдержала возглас восторга. Над ней простиралось огромное бездонное небо, его не заслоняли ни дома, ни лица людей. Настя закружилась в бесшумном вальсе.

— Постой, — крикнул Сережа, — сейчас будет аккомпанемент.

Он достал из чехла трубу, направил ее прямо в небо и заиграл тягучую и нежную мелодию. Насте стало так хорошо, так странно на душе, эта музыка, небо, они вдвоем, она почувствовала, что должна сделать что-то необычное. Настя легла спиной на холодную жесть крыши, небо накрыло ее словно бархатный театральный занавес. Настя лежала, слушала и чувствовала, что в эти минуты ей открылась вся горечь и сладость жизни.

А потом Сережа закончил играть, неслышно ступая, подошел к Насте и сказал:

— Эта мелодия называется «Высокая, высокая Луна», вот только луны на небе нет, — добавил он, — одни звезды. — Потом он опустился на колени и поцеловал девушку.

И опять под его поцелуями Настя почувствовала себя заколдованной, оплетенной невидимыми сетями. Она не могла пошевелиться, не могла оторваться от его теплых и властных губ. А потом Настя услышала, что Сережино дыхание участилось, поцелуи сделались настойчивыми и страстными. Она почувствовала на себе его руки и уловила их легкую дрожь.

— Сережа, Сереженька, подожди, — тихо повторяла Настя, а в это же время где-то в глубине ее сознания находилась другая девушка, совершенно спокойная и рассудительная, которая насмешливо отмечала: «Ты говоришь совсем как девчонка из дешевых фильмов».

— Ну сколько же можно ждать, — задыхаясь, произнес Сережа, — ну что мы, дети, что ли? Зачем отказываться от самого лучшего из того, что мы можем дать друг другу. — Его рука уже забралась Насте под кофточку, он обвил ее ноги своими, а сам все никак не мог оторваться от Настиных губ. Может быть, чтобы не дать ей опять заговорить.

Настя чувствовала себя словно под наркозом. Она все видела и слышала, она даже хотела, чтобы все это прекратилось, но ничего не могла с собой поделать. Ее словно пригвоздили к этой крыше, а Сережа все теснее прижимал ее к жести. Насте казалось, что она задыхается под тяжестью его разгоряченного тела. Сережа оторвал губы от Настиного рта только для того, чтобы прижать их к ее соскам. Одна рука ожесточенно мяла ее грудь, в то время как другая пыталась справиться с молнией на джинсах. Молнию заело, Сереже пришлось привстать, чтобы разделаться с непослушной застежкой.

— Черт возьми! — сквозь зубы выругался он, и вдруг именно эти слова привели Настю в чувство. Она поднялась неожиданно легко и так же легко сбросила с себя Сережу.

— Ты чего? — удивился он.

— Я не хочу, — просто ответила Настя.

— Почему? — в его вопросе звучало такое искреннее недоумение, что Настя пришла в замешательство.

— Я люблю другого, — сказала она.

— Кого? Радикулитного баритона, что ли?

— Если он радикулитный баритон, то ты… — Настя задумалась, — сексуально озабоченный тенор.

— Согласись, что это лучше, — насмешливо проговорил Сережа.

Настя быстро привела свою одежду в порядок. Она чувствовала терпкий вкус Сережиных губ, и у нее возникло желание прямо сейчас почистить зубы.

— Я пойду, — сказала она.

— Пожалуйста, — ответил Сережа.

— Скажи мне, как спуститься.

— Как хочешь, — жестко проговорил молодой человек, и Настя увидела, как в его глазах на миг вспыхнул злой огонек, — путей вниз много, это только наверх путь один.

— Кончай говорить притчами! — закричала Настя. — Раз привел меня сюда, будь добр проводить назад.

— Вот только давай без крика. Я отвечал за тебя, пока ты была со мной, а теперь выбирайся отсюда как хочешь. А будешь шуметь, я помогу это сделать тебе прямо сейчас.

Настя оцепенела. Только сейчас она заметила, что вокруг этой крыши нет никакого ограждения. Настя с ужасом поняла, что фактически находится во власти безжалостного юноши с нехорошим блеском в глазах.

— Послушай, так нечестно, — как можно спокойнее заговорила она, — в конце концов, я же тебе ничего не обещала. Мы просто пошли погулять. Или ты всех девушек таскаешь на эту крышу с одной-единственной целью?

— Если хочешь знать, ты первая девушка, которую я сюда привел, — обиженно проговорил Сережа. — Крыши — это только мой мир, и я никогда не допускал в него девиц. Я лишь для тебя сделал исключение, а ты… Ты же взрослый человек, а ведешь себя как пугливая восьмиклассница. Она другого любит! — с издевкой произнес он. — Да люби себе на здоровье кого хочешь! Как будто ко мне это имеет хоть какое-то отношение. Ладно, — в его голосе опять появились жесткие нотки, — я пошел. А ты можешь оставаться тут со своей любовью хоть до утра. Если что, покричи, надеюсь, сердобольные граждане вызовут пожарных. — И Сережа быстро и бесшумно ушел вдаль по крыше. Скоро он уже растворился в темноте.

Настя в отчаянии опустилась на холодную жесть. Ей вдруг стало ужасно страшно. Ей показалось, что если она будет стоять, то поднявшийся ветер точно сдует ее на землю.

«Но я же никогда не боялась высоты, — уговаривала она себя, — я же проделала этот путь в одну сторону, значит, смогу спокойно вернуться назад».

Со вздохом Настя поднялась и огляделась. Кругом было так темно, что она потеряла ориентацию. Осторожно Настя двинулась вперед. Она прошла метров двадцать и в ужасе отпрянула. Крыша обрывалась. Так куда же делся Сережа? Не улетел же? Настя легла на живот и посмотрела вниз. Там, на расстоянии метра от нее виднелась крыша другого дома. Значит, Сережа ушел этим путем. Но за ним Настя не пойдет. Еще неизвестно, где тут спуск вниз.