Теперь пришло время расстраиваться Насте. А ведь этот вечер начался так чудесно. Когда она только вышла из репетиционного зала, у нее было так хорошо на душе, что Настя решила, наконец, рассказать Мите правду о себе. Но после его слов она поняла, что будет молчать. До каких пор, она сама не знала.

В молчании они подошли к сфинксу, спустились по ступеням к самой воде и так же молча сели на прохладный камень.

— Подложи мою куртку, — первым нарушил молчание Дмитрий, — на холодном сидеть вредно.

— Ничего, — обиженно произнесла Настя, — это мои проблемы.

— Твои проблемы? — взорвался Дмитрий. — Что ты называешь своими проблемами? То, что ты приехала сюда неизвестно откуда, свалилась мне на шею, что я ничего про тебя не знаю, не знаю, что с тобой делать? Потом совершенно случайно у тебя открываются прекрасные вокальные данные, Белов твердит мне, чтобы я берег и развивал твой талант. Это все ты называешь своими проблемами?! Это мои проблемы, мои и больше ничьи! У тебя вообще нет проблем. Если вдруг сейчас мы с тобой поругаемся и ты встанешь, пойдешь прямо по набережной, то уже к утру у тебя будет все: дом, еда, работа, верный друг, — Дмитрий замолчал так же резко, как и начал кричать.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — упавшим голосом спросила Настя.

— Нет, — после томительного молчания ответил Дмитрий. — Только не говори мне больше, что любишь меня. Я не понимаю смысла этих слов, особенно в твоем исполнении. Я думаю, ты просто используешь меня. Если не для материальной выгоды, так для какой-то еще. Можешь мне ничего не говорить, я устал от твоего вранья. Я привязался к тебе и хочу, чтобы ты была со мной. Не знаю, зачем тебе это нужно? Только не морочь мне больше голову, пожалуйста, я очень устал от всего этого.

— Хорошо, — тихо произнесла Настя, — я только спрошу тебя. Ты не хочешь, чтобы я и дальше пела с этими ребятами?

— Не хочу.

— Объясни почему.

— И объяснять тебе ничего не хочу. Тебе все равно этого никогда не понять. Мне это не нравится, и если ты можешь хоть немного прислушаться ко мне, ты не будешь с ними петь.

— Но почему? — допытывалась Настя. — Может быть, ты считаешь, что это унизительно? Или после того, как меня похвалил и обещал взять ваш Белов, я ни с кем больше петь не должна? Но ведь мы с ним точно ни о чем не договаривались.

— Я вообще не хочу обсуждать с тобой эту тему, — зло сказал Дмитрий, — мне это неприятно. Мне неприятно само пение в переходах и разговоры на эту тему, и музыканты, которые там стоят с сумками нараспашку. Противно. Все, давай на этом закончим. Прими к сведению мое мнение. Похоже, ты привыкла, что все на этом свете происходит по-твоему. Но сейчас я намерен настоять на своем. Если ты хочешь сохранить со мной хорошие отношения, ты с этими типами петь не будешь.

— Хорошо, — медленно ответила Настя. Она чувствовала себя так, словно Дмитрий ни за что, просто из желания утвердиться над ней, отхлестал ее по щекам. — Если тебе это не нравится, я не буду с ними петь. Сохранить с тобой хорошие отношения для меня важнее. — Настя замолчала.

Сфинкс, под которым они сидели, хранил загадочное молчание. Настя подумала, что они с Дмитрием загадали друг другу загадку, на которую еще не скоро найдется ответ. Нева медленно несла свои волны в сторону Финляндии, которую Настя представляла как страну сосен и больших пятнистых валунов. Небо отражалось в воде, и река казалась совершенно прозрачной. Дома стояли как немые свидетели чужой, давно ушедшей жизни. Этот город выглядел молчаливым великаном, громадным призраком, нависшим над Настей.

— Знаешь что, — сказала девушка, — пойдем домой. Мы еще успеем на метро. Мне что-то расхотелось смотреть, как разводят эти дурацкие мосты.

Время в пути до дома прошло все в том же тягостном молчании, но и дома было не лучше. Насте показалось, что квартира Дмитрия, его вещи вдруг объявили ей войну. Сначала она пребольно стукнулась коленкой о табуретку, потом в ванной поскользнулась, упала и едва не расшибла подбородок о край раковины. На кухне чай был обжигающе горячим, а стеклянные шары с холодной издевкой смотрели прямо ей в глаза. Дмитрий произносил малозначащие фразы, типа «подай мне масло» или «сварить тебе яйцо?». Он прекрасно видел, что Насте не по себе, но не делал ничего, чтобы хоть как-то утешить и согреть ее своим душевным теплом.

Настя пыталась отыскать в этом доме хоть что-то, любой незначительный предмет, который она могла бы выбрать себе в союзники. В комнате она подошла к окну, встала рядом с горшком, в котором Дмитрий выращивал дерево бонсай. И вдруг Настя увидела, что деревце, все скрученное железными скобами, высвободило одну ветку. Оно напоминало узника, который медленно и мучительно движется к свободе. Настя увидела в этом добрый знак.

— Я не выдам тебя, — одними губами прошептала она и ничего не сказала Дмитрию.

Ей стало немного легче. Она нырнула в постель и потушила свет. Дмитрий был в ванной. Только коснувшись головой подушки, Настя поняла, как утомил ее этот день. Она заснула неожиданно быстро. Ей снился полет. Она летела в той же позе, что и лежала, очень прямо, лицом вверх. Она медленно поднималась. Сначала она видела над собой деревья, их зеленые ветки с шелестом расступались, пропуская ее вверх. Казалось бы, дальше путь свободен. Но тут Настя увидела, что прямо над ней натянуто множество проводов — троллейбусных и от фонарей. Они пересекались, образуя причудливую сеть с неправильной формы ячейками. Настя знала совершенно точно, что по этим проводам пущен ток и она неумолимо приближается к смертельной сети. Она ничего не могла поделать, не могла остановить свой полет. Широко открытыми от ужаса глазами Настя смотрела вверх.

Настя вздрогнула и проснулась. Ее разбудили мягкие теплые прикосновения. Это Дмитрий осторожно целовал ее, сначала в ладонь, потом в сгиб локтя, потом его губы начали подниматься выше, задержались на плече, потом остановились в теплой впадинке между ключицами.

Первой Настиной мыслью было вырваться, отстраниться, отвернуться от этого человека. Он стал ей совершенно чужим, его ласковый голос и сверкающие глаза это не более чем обман, ловушка, в которую она в свое время попалась. На самом деле он просто холодный, бесчувственный мужчина, который боится всего на свете. Таких, как он, много, непонятно почему Настя выбрала именно Дмитрия.

Самым правильным сейчас было бы просто подняться, сложить вещи и уйти из этой квартиры. Даже ночь ее не остановит. Она где-нибудь пересидит до утра, а потом просто уедет из этого холодного города и от его холодных жителей. Но почему-то Настя продолжала лежать неподвижно, в то время как Дмитрий ласкал и целовал ее со всевозрастающей страстью. Его страсть словно парализовала Настю, девушка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. А Дмитрия именно эта пассивность распаляла все сильнее и сильнее. Безвольная, беззащитная, покорная, Настя безумно возбуждала его. Он чувствовал, что сейчас она безраздельно принадлежит ему, со всеми своими дурацкими тайнами, с пугающим прошлым, с неизвестным будущим. Настя была в его руках, и пусть всего на полчаса, но у Дмитрия исчезло неприятное ощущение того, что эта девчонка управляет им и держит их отношения под своим контролем. Теперь хозяином положения был он.

Настя отдавалась ему с молчаливой покорностью, ничем не выдавая, что и ей вся эта игра пришлась по вкусу. Ей понравилось подчиняться, и она уже нарочно сдерживала себя, не говорила, не делала лишних движений, проглатывала даже стоны наслаждения. Они оба любили друг друга молча, и только огонь их страсти полыхал все сильнее и сильнее. В этом огне сгорели обида, непонимание, страх, и, когда, наконец, Дмитрий выпустил Настю из объятий, они оба почувствовали себя так, словно только что очнулись от дурного сна.

— Солнышко, — прошептал Дмитрий, — прости меня, я вел себя, как последняя скотина. Наорал на тебя зачем-то.

— Ничего, — ответила Настя, целуя любимого, — я уже все забыла. Мне только стало немного страшно, но теперь все уже прошло.