— Что делать? — в тон ей ответил Лева и покачал головой. — Наши сети никуда не годятся.

На следующий день Лева счел нужным встретиться с Дмитрием и сообщить ему:

— Слушай, Митя, внимательно, новые подробности о жизни шпионки Насти. Твоя подружка, оказывается, хакер.

— Что это такое? — испугался Дмитрий.

— Это взломщик компьютерных сетей. Хакеры проникают в базы данных банков, чтобы перевести на свой счет астрономические суммы денег. В основном этим занимаются молодые люди, с детства привыкшие к компьютерам и не растерявшие гибкости мозговых извилин.

— А где ты ее встретил?

— Есть у нас одно местечко в городе, откуда любой желающий может послать письмо по электронной почте. Настя очень неплохо смотрелась за компьютером, и сразу было понятно, что для нее это привычное занятие.

— Ты хочешь сказать, что она из этого места при всех взламывала банковские сети?

— Нет, конечно, — рассмеялся Лева, — да и хакером я назвал ее в шутку. Просто Настя открылась нам еще с одной стороны. Знаешь, когда я увидел ее там, то подумал, что у нее наверняка есть высшее образование.

— Высшее образование? В семнадцать лет, что ты несешь!

— А с чего ты взял, что ей семнадцать? Она сказала? Она тебе много чего сказала и еще скажет. Я уверен, что она старше. Вот смотри, Мишке твоему шестнадцать, да? — Дмитрий кивнул. — А теперь попробуй, поставь их мысленно рядом и сравни. Правда же, она его значительно старше. Я сужу не по внешнему виду, выглядит она действительно очень молодо, а по ощущению.

— Девочки вообще взрослеют быстрее, — неуверенно заметил Дмитрий.

— Да что ты со мной споришь? Надо же, какой упрямый! Ты радоваться должен!

— Чему? — не понял Дмитрий.

— Тому, что ей не меньше двадцати, а значит, она взрослый человек, и ты можешь уже не бояться, что ее родители и общественность привлекут тебя к ответственности за совращение малолетних. Понимаешь?

— Действительно, — пробормотал Дмитрий.

Кажется, Лева прав. Но Дмитрию с трудом верилось, что его Настя, девочка с ровной спиной, худенькими лопатками, трепетными веками и нежным ртом не так юна, как ему казалось. Дмитрию стало грустно. Он понял, что ему жаль расставаться с мифом о беззащитной, бездомной девочке, которую он впустил в свой дом и в свое сердце.

Настя и дома в отсутствие Дмитрия продолжала слушать записи цыганского ансамбля. К кассете, с которой Настя приехала в Петербург, прибавились еще три. Очень скоро Настя знала наизусть песни с каждой из них. Эта музыка, эти слова захватывали девушку настолько, что она не могла их слушать молча. Она тоже хотела петь. Сначала Настя только подпевала голосу Вероники, звучащему из динамика. Настя никогда не училась пению, она закончила музыкальную школу по классу фортепьяно и играла только классический репертуар. В музыкальную школу ее отдали, потому что так было принято, девочка из хорошей семьи должна разбираться в музыке и немного играть. О музыкальной карьере, а тем более о пении романсов в кругу, к которому принадлежали Настины родители, и речи быть не могло. Певцы, подобные Дмитрию, считались кем-то вроде обслуги, классом выше официантов, но ниже администратора отеля.

А между тем у Насти был чудный голос, правда, сама она этого еще не знала. Она пробовала петь и чувствовала, что у нее получается. Она пробовала все новые и новые возможности своего голоса, и он послушно подчинялся ей. Насте очень нравилась старинная цыганская песня «Невечерняя», которую Вероника пела на двух языках — русском и цыганском. Русские слова Настя выучила сразу же, а вот с цыганскими было сложнее. Однажды Настя спросила у Мити, нет ли у него текстов песен.

— А зачем тебе? — удивился он.

— Хочу выучить, чтобы петь.

— Ты хочешь петь? — Дмитрий очень странно взглянул на Настю, и девушке показалось, что она увидела в его глазах ревнивый огонек. — А ты уже пробовала?

— Ну да, — ответила Настя, — только по-русски. Цыганские слова очень трудно разобрать на слух.

— Да, это мне знакомо. Странный язык. Ну, спой мне. Или ты стесняешься?

— Нет, — замялась Настя, — просто без музыки как-то непривычно. — Насте казалось глупым подпевать в присутствии Дмитрия магнитофонным голосам.

— Музыка будет, — Дмитрий открыл стенной шкаф, на пол посыпались коробки, старый плащ, рюкзак с прожженным боком, и наконец он достал гитару.

— А я не знала, что у тебя есть гитара, — сказала Настя.

— Да я и сам уже об этом забыл, так давно ее в руки не брал.

— А почему? Разве тебе никогда не хочется поиграть и спеть для себя или для друзей?

— Это моя работа. Ты же не скажешь дворнику: «Поподметай-ка для себя или для друзей». Когда человек делает что-то ради денег, то делать то же самое просто так его уже не заставишь.

Настя могла бы поспорить, но сейчас для нее было важнее спеть под Митин аккомпанемент.

— Впрочем, для тебя я сделаю исключение, — улыбнулся Дмитрий и принялся настраивать гитару.

Инструмент жалобно звенел, словно упрекая хозяина за то, что тот так долго держал его в пыльном и темном заточении.

— Все, кажется, готово. Ну что ты хочешь для начала исполнить?

— «Ручеек», — немного подумав, ответила Настя, — давай вместе споем, эта песня как раз для мужского и женского голоса.

— Давай попробуем, — согласился Митя и заиграл вступление.

Настя дождалась нужного такта и запела:

Она пела. Дмитрий смотрел на нее со все возрастающим изумлением. Он так заслушался, что даже пропустил место, где должен был подхватить песню. Он проиграл еще несколько аккордов и, не сводя с Насти глаз, запел:

Незамысловатая веселая песенка очень нравилась Насте именно своей простотой. Она представляла себе жаркий июльский полдень, широкую поляну, цыганский табор, расположившийся на ней, и узкий ручеек с очень быстрой и прозрачной водой. Девушка-цыганка котелком набирает воду, и за этой картиной наблюдает молодой цыган с лицом Мити и в его же сценическом наряде.

— Слушай, а ты здорово поешь! — сказал Дмитрий. — Я даже не ожидал. У тебя хороший слух и широкий диапазон. Давай-ка проверим. Ты знаешь слова романса «Утро туманное»? Отлично, сейчас я буду играть в тональности ля минор, а ты пой.

Настя пела, а Дмитрий не верил своим ушам. Потрясающе, этой девчонке с непоставленным голосом с легкостью удается добиться того, на что многие певицы затрачивают годы учебы. Дмитрий захотел проверить возможности Настиного голоса и без предупреждения перескочил на октаву выше. Девушка сразу же это услышала и безошибочно допела песню.

— Ну как? — спросила Настя, хотя сама уже поняла по выражению Митиного лица, что он поражен.

— Здорово! Что я могу сказать, — и Насте опять послышалась в его голосе ревность, — ты где-нибудь училась пению?

— Нет, только игре на фортепьяно, — ответила Настя, и Дмитрий понял, что на этот раз она говорит правду.

— Значит, нотную грамоту ты знаешь? Очень хорошо. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Пойдем со мной на репетицию, я хочу, чтобы тебя послушал Белов. У него все же консерваторское образование, — в интонациях, с которыми Дмитрий произнес эту фразу, Настя уловила зависть и легкую обиду.

Музыканты очень не любили репетировать при посторонних. Одно время Настя зачастила на репетиции, и, в конце концов, руководитель ансамбля, Николай Белов, вынужден был сказать ей:

— Милочка, я все, конечно, понимаю, — он выразительно посмотрел на Дмитрия, который сидел и с безучастным видом постукивал бубном о колено, — но мы здесь работаем, и посторонние нам очень мешают. Поэтому на концерты — милости просим, а на репетиции — уж извините.