Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— В каком-то смысле да, — ответил Сережа. — Мой старший брат, когда работал дворником, собирал по помойкам старинную мебель. Лет десять назад ее очень многие выкидывали. Он тогда столько всего набрал, что обставил не только родительскую квартиру, но и эту комнату. Здесь раньше жила моя бабушка, а теперь — твой покорный слуга.

Сережа специально держал дома два велосипеда, чтобы совершать прогулки с кем-нибудь вдвоем. Последний раз Настя сидела на велосипеде прошлым летом, когда ездила с братом в Голландию. Все Настины опасения, что она за этот год потеряла навык велосипедной езды, оказались напрасными. Она легко вскочила в седло, ноги сами нашли педали, и Настя помчалась вслед за Сережей.

Сережа следовал по своему излюбленному маршруту: по улице Некрасова, потом по Инженерной, дальше они пересекли Фонтанку, доехали до канала Грибоедова и поехали вдоль него по набережной.

Никогда бы раньше Настя не подумала, что ей так понравится ехать на велосипеде по старому Петербургу. Удовольствие не могло испортить даже ужасающее состояние дорог. Настя то и дело подпрыгивала на трещинах и вздутиях старого асфальта, но это только веселило девушку. Больше всего Насте понравилось то, как проносились мимо нее старинные дома, атланты и кариатиды. Это было гораздо лучше пешей прогулки, когда бредешь еле-еле, усталая, а памятники насмешливо следят за тобой своими холодными глазами.

У одного из мостов через канал Грибоедова Сережа затормозил.

— Обрати внимание, — сказал он, — это Львиный мост. Один из моих самых любимых, потому что я по гороскопу Лев и мне нравятся все львы, даже каменные. А у тебя какой знак?

— Я — Водолей, — ответила Настя.

— Отлично, — обрадовался Сережа, — это значит, что у тебя эксцентричная натура и ты любишь совершать всяческие безумства. Я это учту, — сказал он, и они поехали дальше.

Неожиданно Настя поймала себя на том, что все время безотчетно улыбается. Уже давно ей не было так весело и легко. Да, вот именно, больше всего в Сереже ей нравилось то, что с ним было очень легко. Он ни о чем ее не спрашивал, ни в чем не упрекал, в конце концов, их ничего не связывало. Их общение не было отягощено ни недоверием, ни страстью, ни любовью. Они были совершенно свободны, и им было хорошо вместе. Так хорошо, что Настя даже забыла обо всем, что не давало ей в последнее время покоя. На задний план отошли и Митя, подавленный и больной, и родители, тщетно ждущие беглянку. Для Насти сейчас существовали только свист ветра в ушах, мелькание красивых зданий и молодой человек, чья красная футболка мелькала перед ней.

Сережа опять остановился.

— Смотри, а это Кировский театр, — сказал он, — когда ты станешь знаменитой певицей, то будешь здесь выступать. Ну-ка, — он подъехал поближе, — что там сегодня идет? Ого, Стравинский, «Свадебка» и «Весна священная». Давай зайдем, послушаем.

— Так просто? — засмеялась Настя.

— А зачем делать сложно, если можно просто? Половина спектакля уже прошла, контролерши потеряли бдительность. Положись на меня, не прогадаешь.

Действительно, все оказалось очень просто. Сережа приковал цепью велосипеды к водосточной трубе. Потом они с Настей подошли к входу в театр. Как раз начался антракт, и многие зрители вышли покурить. Когда они заходили обратно, ничего не стоило смешаться с ними и проникнуть в зрительный зал. Настя думала, что они с Сережей скромно примостятся где-нибудь на балконе, но он уверенно взял Настю за руку и направился прямо в партер. Ладонь у Сережи была сухая и очень горячая. Насте это понравилось. За время болезни ладони у Мити сделались влажными и вялыми.

Найти в партере свободные места оказалось не так-то трудно. Они сели очень удачно, на седьмом ряду, почти в центре. «Весна священная» была в первом отделении, а теперь играли «Свадебку». Опера захватила Настю целиком. Она была в восторге и от экспрессии музыки Стравинского, и от ярких, почти маскарадных костюмов. Актеры пели и играли великолепно, акустика была прекрасной. А самым приятным было то, что эта радость свалилась на Настю легко, нежданно и безо всяких усилий с ее стороны.

«Этот Сережа — настоящий волшебник, — подумала Настя, — похоже, что, если я и дальше буду с ним общаться, меня ждет множество приятных сюрпризов».

Она незаметно взглянула на своего соседа. Казалось, Сережа был целиком поглощен происходящим на сцене и не обращал на Настю никакого внимания. В сумраке зрительного зала его профиль, обведенный золотой линией света, льющегося со сцены, казался идеально правильным.

«Да он красавец», — неожиданно подумала Настя, и в этот момент Сережа резко повернулся к ней. У него был такой странный взгляд, что Настя вздрогнула и почувствовала, что ей становится жарко.

Как только спектакль закончился, Сережа поспешил к выходу.

— Бурные аплодисменты, переходящие в овации, мы выслушивать не будем, — сказал он, — у нас обширная программа на сегодня.

Спектакль закончился поздно, уже стемнело. Молодые люди поехали вдоль трамвайных рельсов. Прогремевший мимо трамвай показался Насте похожим на огромный, светящийся изнутри аквариум, пассажиры, словно рыбы, прижимали лица к стеклу.

По Кировскому мосту Настя и Сережа пересекли Неву и оказались на Васильевском острове. Настя узнала это место, недалеко отсюда жил со своей суровой мамой Миша, а также здесь стояли сфинксы.

— Давай поедем к сфинксам! — на ходу крикнула Настя своему спутнику.

— Отлично, — отозвался Сережа, — я их тоже очень люблю, ведь они наполовину львы.

Через несколько минут велосипеды лежали на каменных плитах набережной, а Настя и Сережа сидели на ступеньках около самой воды. Насте было жарко, она опустила ладонь в воду. Из-за облака выплыла полная луна, и Неву пересекла сверкающая мятая дорожка.

— Что это мы тут сидим, как инвалиды детства? — нарушил молчание Сережа. — Или мы не повелители собственных судеб? — Настя с веселым удивлением смотрела на него. — Давай залезем на сфинкса, оседлаем это загадочное существо.

Настя с радостью согласилась. Залезть на сфинкса оказалось не так-то просто. Он возвышался серой неприступной громадиной. Но, похоже, Сережа считал, что для него препятствий вообще не существует нигде и никогда. Он присел на корточки, велел Насте поставить ноги ему на плечи и стал медленно выпрямляться.

— Ничего не бойся! — крикнул он. — Не забывай, что я окончил три курса циркового училища. Я бы мог даже станцевать с тобой на плечах.

— Не надо, — рассмеялась Настя, — пожалуйста, не смеши меня, а то я точно упаду.

Сережа выпрямился, и Настя перелезла на постамент сфинкса. Легко, как настоящий циркач, Сережа забрался туда же, а потом они уже одновременно оседлали широкую каменную спину сфинкса. Отсюда, с высоты, все выглядело настолько иначе, что Настя на самом деле почувствовала себя не только повелительницей своей судьбы, но и всего сонного города.

Сережа развернулся на спине сфинкса и сел лицом к Насте. Он заговорил, но не своими словами, а словами поэтов, живших когда-то в этом городе и любивших его странной, болезненной любовью. Через эти стихи Насте словно заново открылась душа Петербурга, и она новым взглядом окинула спящие дома и дворцы.

О, Север, Север, чародей,
Иль я тобою околдован?
Иль в самом деле я прикован
К гранитной полосе твоей? —

спрашивал Сережа словами Тютчева и вдруг замолчал.

— А дальше, — попросила Настя.

— А дальше, — загадочно произнес Сережа и поцеловал ее.

Его поцелуй произвел на Настю такое же странное впечатление, как и его взгляд. Этот поцелуй казался таким же неподвижным, и одновременно его невозможно было прекратить, от Сережиных губ невозможно было оторваться. Настя даже вдыхала свежий ночной воздух, не отнимая губ от Сережиного рта.

Когда наконец Сережа отпустил Настю, она увидела, что луна переместилась, и поняла, что они просидели на сфинксе не меньше полутора часов. Странно, это время промелькнуло для Насти слишком быстро, как любое счастливое мгновение.

63
{"b":"577506","o":1}