Марко ожидал, что захватчики сейчас же начнут стрелять по рубке. Это могло стать причиной смерти не только Андрея, но и раненого шкипера. Но никто не стрелял. Пират-командир подошел к двери, чтобы и самому убедиться, что они заперты изнутри, подергал, а затем взял тоненький металлический трос и начал крепко завязывать дверь снаружи. В это время Левко обернулся и, не понимая, что они делают возле двери рубки, крикнул:
– Скоро вы пустите меня к раненому?
– Ваш раненый не в таком уж тяжелом состоянии, – снова ответил Анч. – Он заперся в рубке и не пускает к себе.
Юнга не понимал, почему пираты не стреляют. А пираты не стреляли потому, что после яростного обстрела Яси Найдены в их револьверах осталось только по одному заряду. Они берегли патроны.
V. Ведро на волнах
Захваченная пиратами шхуна быстро направилась на юг. В том месте, где произошло это событие, осталось только ведро. Оно плавало в воде кверху дном, слегка покачиваясь на волнах. Вряд ли его было видно дальше чем за двести метров, и захватчики вообще не обратили на него внимания. Тем временем внимательный наблюдатель наверняка бы им заинтересовался. Большое, черное, немного ржавое, оно не один год отслужило рыбакам и от других ведер ничем особенным не отличалось. Однако внимательно присмотревшись к нему, можно было заметить кое-что интересное. Оно погрузилось в воду значительно глубже, чем могло бы погрузиться обычное ведро в таком положении. Покачивалось оно меньше, чем должно было бы, словно какая-то сила заставляла его сохранять ровное вертикальное положение. Когда на море тихая погода, то по разным поплавкам наблюдают наличие течения, его скорость и направление. Внимательный глаз заметил бы, что, пока «Колумб» стоял на месте, оно тоже не двигалось, а как только отплыл, ведро тоже поплыло, но в противоположную сторону, будто течение сразу подхватило его и понесло на север. Но вот ведро задрожало, из-под воды, прикрываясь им от шхуны, показалась голова. Она выглядывала из-за ведра в ту сторону, куда пошел «Колумб», и, вероятно, успокоив себя тем, что шхуна уже далеко, неожиданный пловец вынырнул на поверхность. Этим пловцом была Яся Найдена.
Стоя на палубе рядом с Марком, с заложенными за голову руками, девочка не собиралась бежать со шхуны. Но когда Анч обратился к ней, она посмотрела ему в глаза и прочитала для себя приговор – смерть. Это толкнуло ее на решительный поступок. Она бросилась в воду с левого борта, где они стояли, сама еще не зная, как будет дальше. Уже под водой решила отплыть от шхуны, показаться, а потом под водой вернуться назад. Всплыв, чтобы перевести дыхание, Яся немедленно нырнула обратно, услышав, что ее обстреливают. Она погружалась в том самом месте, надеясь, что захватчики будут высматривать ее дальше, а она всплывет там же, где была, и сможет передохнуть. Этот расчет оправдался, поэтому она и ускользнула от пуль, выпущенных по ней минутой позже. Нырнув в третий раз, она повернула назад, ей нужно было проплыть под водой уже пройденное расстояние, поднырнуть под киль «Колумба», пройти под ним и уже тогда высунуть голову на поверхность. Даже для такого пловца и ныряльщика, как она, это было слишком. Когда она увидела мутные очертания киля шхуны, то уже почувствовала, что задыхается. Ее охватило непреодолимое желание открыть рот и втянуть в себя хоть что-нибудь, но знала – достаточно ей глотнуть воды, и она уже не сможет всплыть на поверхность. Последнее напряжение, и она идет вверх, почти касаясь головой пологого днища шхуны. Осторожно всплыла под самым бортом и почти минуту переводила дух. Долго так оставаться на воде боялась, потому что каждую минуту кто-то из пиратов мог посмотреть через борт и заметить ее. В двух метрах от нее на воде покачивалось ведро. Нужно было нырнуть к нему, просунуть голову и тогда три-пять минут можно не показываться, только стараться держаться в вертикальном положении. Яся так и сделала. В течение нескольких лет она делала упражнения с ведром и без ведра, плавала на воде и под водой.
Ведро служило ей водолазным колоколом. Яся понимала, что воздуха в ведре ей надолго не хватит и придется восполнять запас. Это было опасно, потому что захватчики могли ее заметить. Поэтому она старалась как можно более неподвижно застыть под ведром. Минуты через три она оставила его, проплыла под водой к покатой корме, высунула голову, глотнула свежего воздуха и услышала на шхуне разговор, из которого поняла, что там ее считают утонувшей. Затем вернулась под свое ведро. Теперь она быстренько перевернула его, набрала в него чистого воздуха и снова спряталась, дожидаясь, когда, наконец, шхуна двинется.
Этого момента она и ждала, и опасалась. Ее могло ударить винтом или зацепить бортом шхуны ведро и перевернуть его, в конце концов, один из пиратов мог решить вытянуть его из воды. Но, к счастью для Яси, ничего такого не случилось, шхуна отплыла, не коснувшись ее. Она же не выглядывала из-под воды, крепко удерживая ведро за ручку и благодаря этому сохраняя его в неестественной неподвижности на волнах. Наконец, когда дышать стало совсем нечем, она решила выглянуть на поверхность. Так и сделала, прикрылась ведром от шхуны и потихоньку поплыла. Скоро шхуна исчезла из вида, слышалось только тарахтение мотора.
Теперь, когда девочка оказалась одна посреди моря, не имея под рукой ничего, кроме неудобного и ненадежного ведра, она растерялась. Случилось это с ней не потому, что она, прыгая за борт, надеялась на какую-то резиновую подушку или на лодку, а их не было. Прыгая за борт, она знала, что на это ей надеяться нужно меньше всего. Но, собираясь плыть к берегу, она не знала, где именно тот берег. Даже стоя на шхуне, она не заметила его на горизонте, хотя и помнила, как Левко говорил, что берег близко. Она могла очень приблизительно ориентироваться только по солнцу и по шхуне. Шхуна, несомненно, пошла прочь от острова, а солнце указывало ей, где запад. Значит, нужно было плыть на север, но определить с абсолютной уверенностью, где север, она не могла. Можно было взять направление немного на северо-восток, и тогда пришлось бы плыть до берега семьдесят-восемьдесят километров, а если на северо-запад – то сорок-пятьдесят. Точно Яся этого не знала, но ситуацию, в которой оказалась, понимала. В конце концов поплыла, придерживаясь направления так, чтобы солнце на западе было по левую сторону. Если бы она знала, что в этом направлении до берега придется плыть сто двадцать километров! Но это же невозможно даже для самого лучшего в мире пловца. Плыла, на самом деле оставляя Лебединый остров немного левее от себя, но на таком расстоянии обязательно пропустила бы его, не заметив.
Солнце коснулось горизонта, когда Яся перевернулась на спину, чтобы отдохнуть. Усталость от предыдущих приключений еще давала о себе знать, и девочка знала, что сил у нее теперь меньше, чем три дня назад, поэтому должна была их беречь. Лежа на спине, смотрела вверх, в темную синеву неба, и вдруг заметила двух белых чаек. Птицы после дневной охоты возвращались с моря на берег. Они летели ровно, не снижаясь, не поднимаясь, никуда не сворачивая, наверное, торопились к своим гнездам. Скорее всего, это были чайки с Лебединого острова. С той высоты, на которой они летели, вероятно, виднелся остров, и они направлялись к нему. Девочка проводила птиц взглядом, она завидовала им, потому что они быстро ее обгоняли. Следя за их полетом, обратила внимание, что они летят не в том направлении, в котором плыла она. Яся тут же повернула за чайками и так плыла, пока они не пропали из вида. Только когда на небе высыпали звезды и среди них она узнала маленькую Полярную звезду, тогда поплыла с уверенностью, что теперь у нее есть точный ориентир и она не собьется с прямой линии.
Время от времени поднимала голову и посматривала на маленькую звезду, которая всегда светит на одном месте и вокруг которой двигается весь небосвод. «Звездочка моя путеводная», – прошептала девочка с нежностью, посматривая на эту скромную, неяркую звезду, которая тысячелетиями направляла и направляет моряков точнее компасов. Кстати, небо было чистым, и не было заметно, что могут появиться тучи. К сожалению, это так только казалось, потому что если бы Яся разбиралась в разных погодных приметах, как, например, разбирался в них Стах Очерет, то, посмотрев на небо после заката солнца, могла бы предвидеть кратковременный, но сильный ветер. Девочка плыла «по-лягушечьи», то есть почти тем же способом, стиль которого называется «брасс», плыла медленно, чтобы не устать.
