Комиссар передал эту новость на судно. Сотни людей затаили дыхание, ожидая новых сообщений из глубины. Прошла минута, вторая, третья, пять минут. Комиссар ни о чем не сообщал. Три человека, непосредственно связанные телефоном с декомпрессионной камерой, ничего не слышали. Начинало казаться, что там произошло какое-то несчастье. Но если бы вода прорвалась в камеру, услышали бы шум. Может, в лодке слишком спертый воздух, и врач с водолазом потеряли сознание? Инженер приказал усилить вентиляцию камеры откачиванием воздуха.
– Алло!
– Кто? – хором спросили трое слушателей.
– Варивода. В посту центрального управления нашел трупы, дверь в командирскую каюту закрыта изнутри. Переношу электродрель в лодку. Через пять минут дайте ток. Попробую пробить туда дырку и посмотреть, что там, вода или воздух.
– Передайте: быть осторожным, – приказал командир телефонисту.
– Есть быть осторожным!
Прошло еще полчаса напряжения. Месяц заходил. Трофимов до сих пор не отдал краснофлотцам приказа спать. Он понимал – они все равно не заснут.
– Водолаз просверлил дверь командирской каюты, – послышался голос врача. – Оттуда выходит воздух.
– Как ваш… – Командир едва не сказал «сумасшедший», но спохватился и промолчал.
– Пришел в себя. На всякий случай связал ему руки. Нашел страшные раны на руке от локтя вниз, и на ноге – от бедра до колена.
– Что делает Варивода?
– Пропиливает дверь в капитанскую каюту.
– Передайте, – обратился командир к комиссару, – что нашли одного пирата живым. Он пришел в себя.
– А девушка? – шепотом спросил комиссар. Командир молчал.
Сообщение о живом пирате восприняли с интересом, но все думали о той, что писала записку, вложенную в аварийный буй.
Снова повисло молчание. Трое людей, слушавших декомпрессионную камеру, молчали. Уже через час командир распорядился спускать трех водолазов с электрорезаками. Они получили приказ разрезать броню лодки вокруг сделанной перед тем электросварки. Это нужно было сделать так, чтобы не зацепить стенок камеры и разъединить лодку и камеру после того, как Варивода изнутри заварит сделанный им разрез.
– Вахтенный! – сказал командир. – Распорядитесь – бойцам спать. Поднимать камеру начнем не раньше чем через два часа.
Затем капитан-лейтенант передал телефонную трубку своему помощнику, взял за руку комиссара и больно ее сжал. Молча, ничего не говоря, незаметно потянул его за собой. Они подошли к профессору Ананьеву, который сидел на кнехте возле пушки.
– Андрей Гордеевич! Зайдите ко мне в каюту, – попросил профессора командир. И комиссар услышал в этом голосе мягкость, которой еще никогда не замечал за Трофимовым.
Профессор встал. Чувствуя в этом приглашении что-то важное, он шел, стараясь ступать твердо и не сутулиться. Но почему-то дрожали ноги, подгибались колени. Комиссар взял его под руку и проводил за командиром, аккуратно и осторожно поддерживая.
Они вошли в маленькую каюту. Командир, как всегда, снял фуражку и положил на стол.
– Сядьте, пожалуйста, – пригласил он профессора.
Комиссар посадил Ананьева в кресло. В иллюминаторе каюты шелестел электрический вентилятор. Командир выключил вентилятор, словно тот ему мешал, и повернулся к профессору.
– Андрей Гордеевич, будьте мужественны, выслушайте меня. – Казалось, что ему сдавило горло, комиссар сглотнул слюну, потому что ощутил, насколько оно у него пересохло. – Сейчас на поверхность поднимут декомпрессионную камеру… Там Люда… Она в тяжелом состоянии.
Профессор Ананьев не шелохнулся, только глаза у него расширились. Он смотрел на капитан-лейтенанта, словно пытаясь что-то угадать.
– Она?.. – спросил он.
– В очень тяжелом состоянии, – ответил тот и нахмурился.
Дверь в каюту открылась. Помощник командира вошел без предупреждения.
– Простите, – сказал он, и все подняли на него взгляды. – Простите, неприятность. Оборвался телефонный провод связи с декомпрессионной камерой. Водолазы сообщают, что камеру необычайно сильно рвет вверх. Она почти выносит за собой понтоны.
Командир и комиссар выбежали на верхнюю палубу и прошли мимо Марка.
Месяц закатывался за горизонт. Приближалось утро, когда водолазы сообщили, что камера стоит на глубине всего десяти метров. Именно тогда оборвался трос, соединявший камеру с понтонами. Забурлила вода, камеру подбросило в воздух аж над поверхностью моря. Она еще раз на секунду нырнула и всплыла возле «Пеная». Марко бросил телефонную трубку, прыгнул за борт и поплыл к шлюпке с «Пеная», которая стояла возле камеры. Там моряки большими тяжелыми ключами отвинчивали дверцы. Марко доплыл туда, когда дверцы уже сняли, и под светом фонарей он вскочил в камеру. Впереди склонился доктор и держался за голову, рядом с ним сидел сумасшедший, дальше стоял на коленях Варивода, потирая лоб. А между ними неподвижно лежала Люда.
Эпилог
В середине марта пришла весна. В проливе между островом и сушей не осталось ни крошки льда. Луга покрылись молодой зеленой травой, распускались первые цветы. Дни и ночи над островом пролетали стаи птиц, возвращавшихся из теплых краев. В море вышли рыбацкие шаланды.
В Соколиную бухту все чаще приходили пароходы и выгружали строительные материалы. Возле домика рыбного инспектора поставили временную пристань. Начинались работы по прокладыванию узкоколейной железной дороги к Торианитовому холму, а вокруг холма кипела работа у глубоких скважин и в маленьких строениях, поставленных здесь еще осенью и зимой.
В конце одного из этих дней напротив лебедино-островного маяка, ловко проскочив между отмелями, бросила якорь шхуна «Колумб». Со шхуны спустили маленький каюк, и он быстро приблизился к берегу. Привязав каюк к забитой в песок палке, на берег сошел шкипер Стах Очерет. Первым его встретил маленький Гришка. Потом из дома вышел отец мальчика, а за ним показались мать и дед Махтей.
Стах поздоровался. Его пригласили в дом.
– Письмо вам привез, – сказал шкипер. – Левко был на слете лучших мотористов рыбацких судов нашего моря. Видел Марка. Парень просил передать вам. Вот! – Шкипер вытащил из кармана письмо.
Отец разорвал конверт и стал читать вслух:
«Мои дорогие! Парусник “Отвага” выходит в учебное плавание вокруг света. Команда состоит из курсантов старших курсов. Я досрочно сдал экзамены: все на “отлично”. Меня переводят на второй курс и забирают в дальнее плавание. Мы пройдем через три океана и множество морей, посетим Огненную Землю, Австралию, Индию, Южную Африку и другие края, где когда-то бывал дед Махтей. Покажем красный флаг в таких местах, куда еще никогда не заходил ни один советский пароход. Во время нашего плавания будем продолжать учебу. С нами едут преподаватели. Когда вернемся, будем сдавать экзамены уже за последний курс техникума. Обещаю писать вам из каждого порта, куда будем заходить, и советую Гришке собирать коллекцию марок и конвертов: я уж для него постараюсь.
Еще хочу сообщить наши новости: Люду и Ясю приняли в комсомол. Нас вызывали на очную ставку с Анчем и его помощником. Оба сознались. Люда уже совсем выздоровела, теперь наверстывает упущенное. В этом году она заканчивает школу. Яся поступила на рабфак при нашем техникуме и мечтает быть первой девушкой-командиром подводной лодки.
Жду ваших писем и поручений деда Махтея, каким пальмам, рифам и атоллам передавать привет.
Ваш Марко».
Стах Очерет рассказал про рыбацкие новости, про будущее строительство порта в Соколиной бухте, про то, что первого мая ждут приход «Буревестника» на Лебединый остров. Затем, попрощавшись, он на каюке вернулся на шхуну.
Наступал вечер. Пахло весной и морем. Высоко в небе летела с юга большая стая птиц, и казалось, что оттуда доносятся меланхолические звуки труб. Это возвращались из Африки на родину лебеди.
После захода солнца над островом сразу поднялась полная луна, осветила камыши, кусты, выселок, Торианитовый холм, маяк, освещая путь ночным перелетным птицам, которые, пересекая моря, спешили к острову отдохнуть. Дмитро Завирюха зашел в аппаратную каюту маяка на вахту. В маленьком домике ложились спать. Вокруг маяка и домика царила тишина, и только едва заметный прибой нарушал ее, равномерным шорохом убаюкивая обитателей этого домика.
